Супруга Одина: Мать-Земля в германской мифологии

Из книги В.Ривза (William P. Reaves ) Супруга Одина: Мать-Земля в германской мифологии (Odin’s Wife: Mother Earth in Germanic Mythology, 2018)

…Несмотря на то, что предводителями этого воинства назывались различные исторические фигуры, сам Дикий Охотник чаще всего идентифицируется как Водан. Согласно рассказам, собранным Эрнстом Мейером (Ernst Meier), он описывается как красивый, гордый и необычайно высокий, намного превосходящий человеческий рост. Он обладает неисчерпаемым богатством и, как и его жена, обычно дарит, казалось бы, незначительные дары, которые позже превращаются в золото. Его процессия состоит из душ умерших. Таким образом, мы иногда встречаем описание смерти как «присоединения к древним Полчищам духов». В то же время мы встречаем также женщину, которую часто называют женой Одина, во главе воинства, ведущей души некрещеных детей.

Хотя нельзя утверждать, что весь этот материал родом из языческих времен и был передан из уст в уста простыми людьми прямо в современную эпоху, ясно, что народное воображение развило существующую идею, уже широко распространенную в конце языческого времени. Согласно этим легендам, Один охотится в конце года, особенно в период между Рождеством и Двенадцатой ночью, когда дуют сильнейшие ветры. Таким образом, Йюльнир-Júlnir или Йольнир-Jólnir, «Йольский», встречается среди имён Одина в Эдде Снорри. Крестьяне всегда старались оставлять последний сноп зерна на поле, чтобы он служил кормом для его лошади, «поскольку язычники считали, что этот же дьявольский охотник заявляет о своем присутствии на полях во время сбора урожая», по словам лютеранского священника Николауса Гриса (Nicolaus Gryse), который впервые связал имя Одина с Дикой Охотой в 1593 году. Объект охоты варьируется и бывает призрачным кабаном, оленем, белогрудой девушкой или какой-нибудь лесной нимфой.

В позднем Средневековье, когда вера в Одина была в значительной степени забыта, лидером Дикой Охоты становились Дитрих Бернский, Карл Великий, Фредерик Барбаросса, король Артур, король Дании Вальдемар или какой-нибудь нарушитель запретов воскресного дня, такой как Ганс фон Хакельберг, который в наказание за свой грех был приговорен к вечной охоте в воздухе. В нижней части Германии есть много подобных историй о Хаккельберенде-Hakkelberend, имя которого указывает на Одина, поскольку Hakkelberend буквально означает «носитель мантии» (от OHG hakhul; ON hökull или hekla; AS hacele: драпировка, мантия, риза, доспех; и вторя часть от bär: нести, ON:bera). Гримм был склонен объявить вестфальскую форму Hackelberend самой древней и подлинной, предполагая, что hakolberand было древнесаксонским обозначением человека в доспехах, основываясь на древнесаксонском wapanberand (оруженосец), AS helmberend (шлемоносец), sweordberend (меченосец). Охотник иногда появляется как одинокий Шиммельрейтер (Schimmelreiter, Призрачный всадник) на белом коне. Иногда он появляется в повозке, запряженной четырьмя лошадьми, и щелкает кнутом под звуки далёких охотничьих рогов.

В Рагнарёк, когда Хеймдалль трубит в свой боевой рог, Один едет в битву со шлемом на голове (см. «Речи Сигрдривы» 14), ведя валькирий и сонм павших воинов-эйнхериев (einherjar), чтобы противостоять собравшимся силам зла. В исландских сагах Один изображается как всадник, одетый в длинный темно-синий плащ и шляпу с широкими полями, которая скрывает его лицо. Точно так же Дикий Охотник часто появляется верхом на лошади, одетый в широкополую шляпу и плащ. Его обычно сопровождает толпа духов, состоящая из мужских и женских призраков, иногда они бывают без голов или ужасно изуродованы иным образом. В Северных мифах у Одина отсутствует глаз («Прорицание вёльвы» 28). В «Видении Гюльви» 41 нам рассказывают, как развлекается большой отряд эйнхериев, проживавший в палате Одина: «всякий день, лишь встанут, облекаются они в доспехи и, выйдя из палат, бьются и поражают друг друга насмерть», без сомнения причиняя множество травм и отрубая в процессе конечности, которые чудесным образом восстанавливаются каждую ночь. Иногда сам всадник-предводитель видится без головы. В Гарце, где Дикая Охота проходит мимо Эйхельберга (Eichelberg), Дикий Охотник появляется верхом на безголовом чёрном коне, с хлыстом в одной руке и рогом в другой. Между звуками рога он кричит: «Хо-хо! Хо-хо!»

За Воданом едет множество женщин, охотников и собак. Иногда Неистовые Полчища состоят из добрых духов, но чаще из пьяниц, самоубийц и других злодеев. По словам Э.М.Арндта (E.M. Arndt, немецкий историк,1769-1860), этот жуткий сброд состоял из воров, грабителей, убийц и ведьм. Может быть, потому, что первоначальная миссия Одина заключалась в очищении воздуха от злых духов (cp. «Речи Высокого» 155) и избавлении общества от неблаговидных элементов, или, возможно, просто потому, что в христианские времена роль бога была низведена до роли демона? «В старинных глоссах, — замечает Якоб Гримм, wôtan переводится как tyrannus, herus malus [тиран, злой владыка]»; он отмечает, что «форма wuotunc, кажется, не отличается по смыслу. тем же значением обладает и форма wuotunc: в неизданной поэме XIII века встречается оборот Wüetunges her [Дикое воинство] (wüetunges, очевидно, — вариант от wütende), а Дикую охоту, как известно, возглавлял сам Вотан», ныне деградировавший до дьявольского, кровожадного существа, имя которого живет как форма проклятия в народных выражениях нижненемецкого языка как в вестфальском O Woudan, Woudan! и мекленбургским Wod, Wod! В этой связи стоит отметить, что Иоганнес Гейлер фон Кайзерсберг (Johannes Geiler von Kaysersberg , 1445-1510), проповедовавший на тему wütede или wütische heer, утверждал, что все, кто умер насильственной смертью «прежде, чем назначено им богом», присоединялись к Неистовым полчищам.

В языческой Лапландии о Дикой Охоте тоже преобладали схожие представления. Там в 1673 году Иоганном Шеффером (Johannes Scheffer), автором труда Lapponia, описывается конкретное жертвоприношение Неистовым полчищам. Как и во многих других местах, они мыслились как призрачное войско, которое мчится по воздуху и лесам на Йольтайд:

«Есть определенные дни, к которым они относятся с большим количеством суеверий, особенно в первый день Рождества, когда хозяева семей не хотят сами приходить в церковь, а посылают только своих сыновей, дочерей и служанок. Причина, как они утверждают, в том, что они боятся появления духов, которые, по их словам, в большом количестве блуждают по воздуху в этот день и которые должны быть умиротворены определенными жертвами, о которых мы поговорим ниже. … Их они называют Juhlafolket (Йольский народ), своё название они получили от слова Juhli (Йоль), которое сейчас означает праздник Рождества Христова, но в прежние века использовалось для времени Нового года. Но, по их мнению, именно в это время воздух наполнен призраками, они дали ему это имя. … За день до праздника Йольских-Juhlian, в канун Рождества и в день самого Рождества, они приносят суеверные жертвы в честь компании Йольских следующим образом: в канун Рождества они постятся или, скорее, воздерживаются от всякого мяса; но от всего остального, что они едят, они тщательно сохраняют небольшое количество. То же самое они делают в день Рождества, когда едят очень хорошо. Все остатки, которые они сохранили за эти два дня, они кладут в небольшую коробку из бересты в форме лодки с парусами и веслами; они также поливают их жирным бульоном и вешают её на дереве примерно на расстоянии выстрела из лука от задней стены своих жилищ для Йольского народа, бродящего в то время по лесам, горам, и воздуху».

Использование жертвоприношения в лодках предполагает связь с мёртвыми, часто похороненными в курганах в форме корабля, погребенными на настоящих кораблях или брошенными на волю течений на таком судне, служащим погребальным костром. О шведских крестьянах 1870 года Ллевелин Ллойд (Llewelyn Lloyd) говорит: «Самым необычным и ужасающим суеверием, относящимся к «йольской ночи», является вера - довольно широко распространенная, — что мёртвые поднимаются из могилы». Якоб Гримм (глава 29) замечает:

«С приходом христианства сказание о Диком воинстве, как и все другие легенды о богах, не могло не претерпеть изменений. На смену праздничному шествию богов с какого-то момента пришел выезд ужасных призраков, наделённых чертами темными и дьявольскими. Скорее всего, язычники верили в то, что вместе с богами в торжественных процессиях принимают участие души павших героев; христиане же включили в призрачное воинство души некрещёных детей, пьяниц, самоубийц (см. II, 338): все они, кроме того, приобрели страшный, изувеченный облик. Хольда превратилась в Унхольду, богиню, прекрасную лишь спереди, а сзади обезображенную хвостом. Все древние черты Хольды, которые не удалось стереть в полной мере, были объявлены орудиями греха и обольщения: так родилась легенда о Венериной горе. Древний обычай приносить богам жертвы тоже не вполне исчез: в народе по-прежнему оставляют пучки овсяных колосьев для божественного коня — ср. с обычаем (см. II, 378) выставлять ведро овса для коня Смерти (а Смерть — тоже охотник; см. II, 379)».
(перевод отрывков Я.Гримма – Д.С.Колчигин)

Источник: Германская языческая традиция