Дом Милосердия
Наши дни. (архив март 2014 г) Кронштадт. Есть в городе Кронштадт улица Аммермана . На ней щербато улыбается прохожим наполовину разрушенный Дом Милосердия, известный также, как усадьба Лазарева.
Выдающийся русский флотоводец, кавалер ордена Святого Георгия, адмирал Михаил Петрович Лазарев вошел в историю Российского флота не больше не меньше, как первооткрыватель Антарктиды. Было это в 1819 году. Но наша история не про это. (а про что, бл.ть она тогда?! - ред.)
Потом в 1832 году адмирала Высочайшим указом перевели на Черноморский флот и в его усадьбе в Кронштадте открыли Дом Милосердия.
Дома Милосердия - это такие места, где во много воевавшей императорской России выхаживали раненых, и традиционно в каждом Доме присутствовали приютские сиротские отделения, для детей войны.
В 1857 году Дом занимали медсестры, направленные в Кронштадтский военно-морской госпиталь Крестовоздвиженской общиной сестер милосердия. Сад при доме служил местом отдыха, здесь же выращивали лекарственные растения.
После революции Кронштадтская община была распущена. Но уже в 1922 году в этом доме снова появились медики: был издан указ об открытии в России противотуберкулезных диспансеров. В 1990-х диспансер переехал в новое здание на улице Зосимова. С тех пор усадьба пустует.
(Кронштадтский вестник № 30 от 6 августа 2010 года)
Обугленный шпиль некогда кокетливой башенки сухо и гордо тянется в небо. Над ним бегут свинцовые облака. Им, наверное, плевать и на шпиль и на башенку. Плевать, кем они были и кем они стали. На окнах разрушенного дома хлопает пленка.
Внутри - как водится, надписи, кирпичи и битые бутылки. Гуляет ветер, сквозь выбитые покосившиеся рамы. И звенит тишина, поскрипывая за следующим поворотом коридора…
Кронштад. Дом Милосердия. 1854 год.
«… за следующим поворотом коридора раздался громкий смех мальчишек. Сенечка испуганно покосился на своего сопровождающего, широченного военного матроса Загубного, который уверенно вел его за собой, сначала по улицам Кронштадта, а потом по коридорам непонятного красивого дома с высокой башенкой и смотрящим вверх шпилем.
Последний месяц Сенечка жил на пришвартованом в порту на военный смотр 36-пушечном фрегате «Азов», и на берег выбрался впервые.
- Ну, теперича, будет у тебя Семен, и дом, и друзья, и отцы-командиры, - усмехаясь потрепал сегодня утром после подъема на корабле, Сенечку по голове матрос-пушкарь Загубный. - Мамку твою жалко, конечно, но привыкай, тяжелое время нынче, брат. У меня война тоже вот всех забрала. А сейчас собирайся, отведу тебя в твой новый Дом.
Сенечка быстро собрался, стараясь все делать ловко, по-морскому, чтобы товарищ Загубный оценил и позвал с собой на флот, юнгой, когда Сенечка подрастет. А и недолго ждать, Сенечке уже 9 лет как через месяц будет. Мама всегда на его день рождения… Тут Сенечка осекся, потому что вспомнив о маме, сразу сильно сжалось горло, а плакать при настоящем моряке - этак, никуда он его не позовет, ни на какой корабль.
Когда из-за поворота коридора показались смеющиеся мальчишки, сначала Сенечка посмотрел на них даже с теплом и благодарностью. Ведь Загубный сказал, что это его будущие братья. В Доме Милосердия стоял невыветриваемый запах бинтов и гнили. На верхнем этаже кто-то громко стонал.
Кампания наголо стриженных мальчишек, на 2-3 года старше Сенечки, толкались и смеялись, но увидев матроса и Сенечку мигом умолкли и стали пристально разглядывать Сенечку. Собрав всю волю в кулак, Сенечка попытался приветливо им улыбнуться. Ему ведь жить с ними теперь до тех пор, пока его не позовут юнгой в кадетский корпус сначала, а потом…
- Новенький, да? Вешайся, гнида, тебе не жить, понял…- услышал Сенечка свистящий шепот, проходя мимо ребят. Лица их перекосились от злости и ненависти
- Сегодня ночью, жди, понял, щегол... - как хлыстом ударило в спину.
Это было так неожиданно и так вдруг отчего-то стало страшно, что Сенечка сначала даже не смог вздохнуть. Мечты о будущем братстве улетучились сразу же и Сенечка вдруг отчетливо понял - что ни за какие богатства мира не согласится остаться здесь.
- Дядька Загубный, - страх остаться здесь победил даже робость перед матросом, и Сенечка оклинул своего сопровождающего. - А, дядька Загубный!
- Что? - нехотя остановился матрос.
- А я что-то перехотел здесь оставаться… Ни за что не хочу, возьмите меня обратно к себе на корабль, я вам все что угодно там делать буду, убирать, помогать... - доверчиво прошептал Сенечка, надеясь что сейчас Загубный похмыкает немного, но поймет Сенечкину просьбу, они развернуться и пойдут обратно и строгий капитан выслушает Сенчку и Загубного….
- Мало ли чего ты не хочешь. Есть такое слово - надо.
- Отставить сопли! Шагом марш! Теперь это твой дом, привыкай. Вот подрастешь, - голос матроса смягчился - тогда возьмем тебя юнгой к нам на корабль. А ну топай вперед, растуды твою туды!
Еле чадил желтый светильник на столе директора Дома. Пламя подрагивало и по стенам плясали дикие тени. Господин директор изучающе долго смотрел на Сенечку и, как будто сделав для себя какой-то вывод, сухо кашлянул человеку в потасканном военном сюртуке, без знаков отличий.
- Степан, проводите новенького в девятую палату, к Шмелеву. Проследи чтобы обустроился.
Сенечка подавленно поплелся за хмурым отставным военным. Может те, старшие ребята забудут про него? Может они и не живут здесь вовсе?
Ночь. Отхожая комната. В маленьком тесном помещении наверное человек шесть. Все старшие. Все парни. Все стоят напротив Сенечки. Он испуганно озирается. Что с ним будет? Если заплакать прямо сейчас - может быть пожалеют?
- Ну че, новичок, ссыкуха марочная, хочешь жить? - рядом с ним прямо в лицо Сенечке цыкает зубом Шмель, Витя Шмелев, «Ночной хозяин дома» как он сам назвал себя. Тот самый, который встретил его днем в коридоре. Теперь Сенечка живет с ними в одной палате.
Уже полчаса, после отбоя, как только с этажа ушел дежурный воспитатель, Сенечка в одном нательном белье, синий от холода, дрожал в уборной, куда его вытащили прямо с кровати. Старшаки курили, сплевывали на пол и заставляли Сенечку рассказывать в очередной раз кто он, да откуда.
Сенечка, стараясь не разреветься, рассказывал им в сотый раз и про маму, и про отца - героя Крымской войны, пропавшего без вести, и про то как он Сенечка мечтает стать моряком военного флота и отомстить этим гадам туркам за папку.
Но чем больше он рассказывал тем больше смеялись над ним старшие. Они подносили ему к носу кулаки и больно тыкали под ребра. Сенечка каждый раз замирал, ожидая сильной боли. Но пока его, наверно, щадили.
- Моряком, значит хочешь стать? - после очередного допроса вдруг неожиданно сказал Шмель. - Ну что ж, это можно, Но сначала надо испытание на моряка пройти. Кто не пройдет - тому смерть. А кто пройдет, тот во-первых в почете у нас становится, а во-вторых обязательно моряком на флоте будет определен. Готов?
- Готов… - не веря что все наконец заканчивается, прошептал Сенечка. Оказывается, нужно всего лишь пройти испытание, и все у него Сенечки наладится. А было так страшно сначала. В груди начало потихоньку отпускать. Сенечка даже с благодарностью посмотрел в рябое лицо Шмеля. Не такой уж он и страшный оказался. Может они даже подружатся. Сенечка был готов выполнить наверно любое испытание, которое сейчас скажет ему Шмель. Все ребята в уборной замерли, только бесшумно поднимался к потолку сизый дымок от самокруток.
- Принеси свою кружку, Слизя, - обратился Шмель к мальчику, который все это время испуганно копошился где-то в райне дырок в полу, через которые воспитанники справляли все свои надобности. Мальчик тенью исчез и так же появился, с мятой железной кружкой в руках.
- Выбери свое море, морячок, - обратился к Сенечке Шмель, показывая рукой куда-то в сторону отхожих дырок. - Черпай оттуда, сперва, одной кружкой облейся, а вторую выпей - и все - ты матрос, и будешь в нашей компании. Старшаки глумливо начали улыбаться, кто-то гоготнул в голос.
- Чего черпать? - непонимающе переспросил Сенечка.
- А чего найдешь, того и черпай, - так же спокойно сказал Шмель. За его спиной кто-то заржал уже не сдерживаясь.
Что-то толкнуло Сенечку изнутри «вот и все». Хотя, может сжалятся еще. Скажут что пошутили, да посмеются. Или может, если сделать, тогда правда отстанут? Может, все через это проходили?
- Давай, давай, не тяни, - Шмель легонько подтолкнул его в спину, - пошел.
Сенечка неуверенно дернулся вперед… Все обойдется, все обойдется, может и правда все так делали…»
Обгоревший шпиль упрямо тянулся к солнцу, серое небо бежало по своим делам.
Упали первые капли дождя, мы засобирались обратно в Питер.
____________________________________________________________
Кронштадский военно-исторический архив, т. 7 , оп., 4, дело 7, стр, 23-24.
Его Высокопревосходительству военному губернатору г. Кронштадтъ, Адмиралу Новосильскому Ф.М.
Ваше Высокопревосходительство, господин адмирал, господин военный губернатор, глубокоуважаемый Федор Михайлович.
По поводу самоубийства , содержанца милосердского дома 12-летнего С. служебная проверка произведена, выявлено следующее: С. поступил на содержание в Дом Милосердия три года назад, после гибели матери, отец по спискам Крымской кампании проходит как дезертир.
За три года содержания С. характеризовался замкнутым, робким, необщительным ребенком. В ходе сей проверки установлены многочисленный фактъ издевательств воспитанниками дома Ш., Л., и М., над более младшими, в частности над воспитанниками С., П., М., и Б., при явном попустительстве директора дома Храпченко П. Н.
Смерть потерпевшего С. наступила от сильного потрясения органов мальчика в результате падения (или правильнее написать - прыжка) с крыши здания, из мансарды под шпилем, прямо на булыжную мостовую, под колеса ломового извозчика Н.,
Также на теле погибшево обнаружены многочисленные следы от ожогов, различной степени давности, многочисленные шрамы в виде неприличных слов вырезанных прямо на теле С.
Проведены соответствующие беседы, с воспитателями. Директору вынесено строжайшее предупреждение о недопущении подобных фактов, воспитанник Ш, получил розги и как зачинщик выслан в крымское военно-курсантское училище.
Рапортъ составил Обер-полицейский урядник,
коллежский ассесор Вознесенской П.Р
____________________________________________
КОНЕЦЪ
