Личная жизнь судебного пристава
У меня на прежней работе в службе судебных приставов был коллега – средних лет мужчина, подверженный частым сменам настроения. Придет он бывало на службу, настроение плохое, все плохо, жизни нет. Мрачнее тучи.
У него постоянно были какие-то конфликты с женой и тещей. И вот поругается он с кем-то из них или со всеми сразу, а может и просто с похмелья – и начинает «восстанавливаться». А восстанавливался он так.
Брал пачку производств со злостными неплательщиками по алиментам. Открывал первую папку и набирал телефон горе-папаши. Холодно интересовался успехами уклониста. Выслушивал очередные отговорки. И начинал воспитательную беседу. Как сам он это называл - отводил душу.
Он угрожал, требовал, учил и снова угрожал. «Не устроишься на работу – будешь зону топтать, алкаш, я тебе обещаю! Уже три месяца переводов по алиментам нет, а у самого бутылки под кроватью катаются. Смотри, последнее тебе предупреждение, больше разговаривать не буду!»
Иногда, когда душа требовала, переходил на доступный большинству должников простонародный бытовой язык.
Закончив с одним, открывал следующее производство. Снова набирал номер. И все повторялось.
Когда, спустя время, душа его начинала приходить в гармонию с окружающим – он уже просто мирно беседовал с должниками почти «за жизнь», и убеждал, что детей забывать нельзя и надо стараться платить вовремя…
Облегчив, наконец, таким образом душу, он спокойно продолжал работать дальше.
А на следующий день ему частенько звонили удивленные мамочки и с радостью сообщали, что у их горе-папаши вдруг неожиданно проснулась совесть и он уже перевел какие-то деньги в счет долга по алиментам. Или просто поговорил с сыном…
Один раз после такого «разбора» должник был так напуган, что пришел к ребенку, которого не видел почти три года, да так и остался в семье…
Мой коллега спокойно выслушивал эти взволнованные радостные сообщения и благодарности в свой адрес. Все это было привычно и он, не разделяя энтузиазма, просто сухо отвечал: «не за что, это наша работа». Благодарность не имела значения. Имела значение только коричневая папка со злостными неплательщиками, которая стояла всегда на подоконнике, стоило только протянуть руку…
Начальство было им очень довольно. Плохое настроение у него было часто, а значит и показатели выполнения плана были стабильно выше, чем у коллег…
Но ничто не продолжается вечно и внезапно все закончилось самым неожиданным образом.
Спустя год после его перевода к нам, коллега, наконец, развелся с женой, и доводившая его теща осталась лишь в страшных воспоминаниях.
А еще через год он женился второй раз и, по-видимому, был счастлив в браке, судя по общему приподнятому настроению…
Женился, кстати, на одной из тех женщин, которые радостно благодарили его за «профессиональное отношение к делу», приходя в приемное время и отстаивая немаленькую очередь чтобы только еще раз сказать спасибо…
Благополучная личная жизнь пристава привела к полному краху дел в подразделении. Показатели работы по алиментным обязательствам снизились катастрофически и начальство уныло капало корвалол в стакан после разносов на аппаратных совещаниях, ненавидя и эти планы, и эту службу, и наличие личной жизни у приставов…
Предпринимались все меры и все - безуспешно.
План не выполнялся.
Пристав по-прежнему весь светился радостью.
А потом и вовсе уволился.
Сказал, что перерос эту работу…
И еще долго после его ухода, приходившие в службу за различными справками мамаши вспоминали теплым словом «такого хорошего человека», который один мог заставить их бессовестных бывших мужей вспомнить о детях…
Сидели на приеме, смотрели на сменившую нашего героя молодую растерянную девушку и понимали, что теперь-то уже никто не «вправит мозги» их бывшим.
И только уже пустая знаменитая коричневая папка со стертой надписью все также стояла на подоконнике - в память о прежнем времени.
Мы ее оставили.
Вдруг у нашего знакомого что-то не заладится.
