Великое вырождение

Покуда Колизей неколебим,Великий Рим стоит неколебимо,Но рухни Колизей — и рухнет Рим,И рухнет мир, когда не станет Рима.

Непросто найти в мире более известного историка, чем Нил Фергюсон. Консерватор, раз за разом вызывающий яростные нападки - как изнутри академического сообщества, так и вне его, Фергюсон научился превращать почти каждую свою новую книгу в сенсацию. Его биография - биография идеального WASPa откуда-то из начала XX века: учёба в Оксфорде, работа в Кембридже, Гарварде, Йеле и Стенфорде, биография семьи Ротшильдов, работы, воспевающие Британскую империю (и предлагающие США исполнять ту же роль, что некогда исполнял Альбион), капитализм и Западную цивилизацию. Постоянная критика кейнсианства, перепалки с Полом Кругманом, поддержка вторжения США в Ирак и Брекзита - что ещё нужно англо-саксонскому неоконсерватору? Даже жена у Фергюсона подходит под этот образ: американо-голландская активистка, выступающая против политического ислама и подчинённого положения женщины в исламском обществе. (Сам Фергюсон в 2015 году после парижских терактов говорил, что Франция потеряна, поскольку волна ислама снесёт её культуру и государственные институты). Ну разве что одно исключение из правил: жена у него сомалийка.

Небольшая книга 2012 года “Великое вырождение” не стала исключением из правил. Фергюсон считает, что не только Франция - весь Запад находится в упадке, и не факт, что он сможет из этого упадка выбраться. Разберёмся?

(Хочу заметить, что, поскольку книга вышла семь лет назад, я буду использовать её скорее как рамку для рассказа - с тех пор случилось много всякого).

Самая честная рецензия, которую я видел в своей жизни.

ЗАГНИВАЮТ?

В чём проблемы Запада? Очень просто: он теряет своё экономическое господство, достигнутое в XIX веке.

Отношение общего долга (государства, компаний и физических лиц) к ВВП в США перевалило за 350% (правда, после кризиса 2008 года отношение долга к ВВП даже немного снизилось). Ничего подобного не было даже в годы Второй мировой войны. При этом ситуация с американским долгом куда как лучше, чем у Японии, Италии или Франции: американская экономика хотя бы продолжает устойчиво расти.

Прошлый грандиозный кризис - Великая депрессия - привёл к резкому снижению неравенства в США и других странах Запада. Но после кризиса 2008 года неравенство только продолжило расти.

К началу 2010-х гг. шансы попасть в верхнюю четверть населения по доходу для человека, родившегося в нижней четверти, снизились вдвое в сравнении с началом 1980-х гг. Регулирование экономики оторвалось от реальности и ушло в космос: нет сомнений, что если бы кто-то сегодня изобрёл заново столовую соль, американские госрегуляторы немедленно запретили бы её продавать. В американском обществе не только не снижается степень межрасового напряжения - напротив, даже белая Америка постепенно делится на две нации, одна из которых становится инкапсулированной, замкнутой и надменной "когнитивной элитой", а другая движется в сторону "белого мусора".

В 1978 году разрыв между уровнями подушевого дохода в двух ключевых странах Запада и не-Запада - США и Китае - достиг исторического максимума: 22 раза. С тех пор этот разрыв постоянно снижался, и в 2018 году составил всего 3,5 раза (даже если китайский ВВП несколько занижен, принципиально картину это не меняет).

Федеральный государственный долг США сегодня составляет 19 триллионов долларов. Но это лишь видимость: в долг включаются только обязательства выплат по государственным облигациям. Но чем отличается это обязательство от обязательства выплачивать пенсии и лечить будущих стариков, которые сегодня платят своему правительству социальные выплаты в обмен на будущие бенефиты? В 2014 году знаменитый экономист из Бостонского университета Лоренс Котликофф посчитал размер госдолга США с учётом этих обязательств. (В экономике используется метод дисконтирования будущих денежных потоков. Грубо говоря, рубль в будущем стоит дешевле рубля сейчас, потому что рубль сейчас можно инвестировать - и получить к будущему больше рублей. Чем дальше будущее, тем дешевле стоят деньги, дисконтированные к нынешнему периоду). Так вот, в 2014 году федеральный долг США составил $200 трлн. К ним стоит прибавить $38 млрд долгов штатов и муниципалитетов. Ситуация с долгами во многих других государствах Запада - в частности, Франции, Италии и Японии - ещё хуже, чем в США.

Двести тридцать лет назад великий Эдмунд Бёрк, родоначальник консерватизма, писал: "Один из первейших и ведущих принципов, освящающих государство и законы, состоит в том, чтобы временные владельцы его, не беспокоясь о том, что им вручили предки и что они должны передать потомкам, не вели себя так, будто полноправно им владеют, чтобы они не считали одним из своих прав ограничение передачи родового имения по наследству или нанесение вреда передаваемому имуществу, разрушая по своей прихоти первоначальное здание общества и тем самым подвергая риску оставить потомкам руины вместо прочного жилища – а преемников своих научить уважать их нововведения не более, чем сами они почитали установления предков… Общество поистине есть договор… Это партнерство… не только между живущими, но и между теми, кто жив, кто умер и кто еще не родился". Если верить Бёрку, сегодняшнее поколение на Западе закладывает своё будущее, беря в долг у своих же потомков - которых, кстати, становится всё меньше (рождаемость в западных странах продолжает падать).

Мы разберём только три признака - и одновременно причины - упадка Запада: обилие законов, деградация гражданского общества и упадок западной школы.

ИМПЕРИЯ ЮРИСТОВ

Передовой отряд Запада - это, конечно, США. А больше всего на свете американцы гордятся своей Конституцией. Так вот, как в США обстоят дела с законом?

В это сложно поверить, но никто не знает, сколько в США федеральных уголовных преступлений. В последний раз их попытались посчитать в 1982 году, но высококлассные спецы из Министерства юстиции в итоге совершенно запутались, пытаясь понять, что можно считать преступление, а что нет. С тех пор даже толком и не пытались. А ведь свои уголовные кодексы есть у каждого штата. Налоговый кодекс США в 70 тысяч страниц - это миф; в реальности в нём всего-навсего 2600 страниц. Ещё семь тысяч составляют дополнительные правила, а шестьдесят тысяч - значимые прецеденты, используемые судами при вынесении решений в налоговых спорах. Принятый после кризиса 2008 года закон Додда-Франка включает несколько тысяч статей и предписывает регламентирующим органам разработать 243 акта, провести 67 исследований и издавать 22 периодических доклада. Это не всё банковское законодательство США; это один закон.

Суды с каждым годом разбирают дела всё дольше и дольше, а само разбирательство становится всё дороже и дороже: в Нью-Йорке не редкой стала ситуация, когда юридическая фирма требует за час работы своего сотрудника $2000 (!). И это неудивительно: человек, способный запомнить если не семьдесят тысяч, то хотя бы двадцать тысяч страниц текста и найти среди них лазейку для истца, будет цениться на вес золота. Подумайте сами, было бы для общества в целом полезнее, если бы эти люди направили свою исключительную память и свой острый ум не в занятие крючкотворством, а в науку или бизнес.

США тратят на свою правовую систему 1,66% своего ВВП. В долларах на душу населения они тратят вдвое больше Великобритании и впятеро (!) больше Нидерландов. При этом британцы, по крайней мере, извлекают из своих расходах пользу, "экспортируя" услуги своих судов: не только российские олигархи, но и компании со всего мира - Южной Америки, Персидского залива, Латинской Америки и всей Европы - судятся в Лондоне. (В американских судах тоже судятся иностранные бизнесы, но масштабы не те). Нет никаких свидетельств того, что права собственности и исполнение сделок в Нидерландах защищены в разы хуже, чем в США (хотя, спору нет, голландские суды тоже не идеальны).

Но кроме расходов непосредственно на суды и адвокатов, есть же ещё и расходы непосредственно на выполнение решений по многочисленным искам. По оценкам, объем деликтных обязательств (обязательства вследствие причинения вреда) “эквивалентен 8-процентному налогу на потребление или 13-процентному налогу на заработную плату”.

Вот что пишет один из авторов в The Atlantic. “Конгресс воспринимает большинство законов как Десять заповедей - разве что заповедей десять миллионов. Большинство законов принимается безо всяких ограничений в сроке действия. В этом смысле демократией управляют мёртвые люди…

Пара примеров. В 1930-х гг., когда фермерам приходилось туго, Конгресс ввёл субсидии для фермеров. Великая депрессия закончилась в 1941 году. Сегодня, спустя годы, субсидии для фермеров находятся на рекордных уровнях (всего с 1995 по 2019 годы субсидии приблизились к $400 млрд - прим. моё), в то время как львиная часть аграрного комплекса приходится сегодня на крупные корпорации.

Накопление законов - не та проблема, которую ожидали наши Отцы-основатели. Они затруднили процесс принятия законов, считая, что тем самым они оставляют поле для свободы и против государственного вмешательства. Спустя 200 лет Земля свободных превратилась в законотворческое болото”.

Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц и известный историк Дэвид Кеннеди объясняют на примерах, в чем проблемы с установлением верховенства права в США:

1. Действующее “законодательство, позволяющее финансовым организациям заниматься хищническим кредитованием, вкупе с новыми законами о банкротстве породили новый класс частично «законтрактованных сервентов». Эти люди до конца жизни вынуждены отдавать банкам не менее 25 % заработка”.

2. Законодательство о защите интеллектуальной собственности излишне строгое. Так, “«владелец» патента на ген, который с большой долей вероятности указывает на заболевание раком груди, вправе настаивать на крупных отчислениях при каждом тесте. Складывающаяся стоимость такого теста делает его недоступным для большинства людей, не имеющих медицинской страховки”.

3. “Согласно действующему законодательству об обороте токсичных отходов… судебные издержки составляют более четверти суммы, затрачиваемой на мероприятия по собственно очистке”.

Приведу ещё одну обширную цитату из знаменитой статьи Фрэнсиса Фукуямы "Упадок Америки".

Американскую политику в XIX веке можно было охарактеризовать как «состояние судов и партий», когда правительственные функции, которые в Европе выполняла бы одна из исполнительных ветвей бюрократии, в США вместо этого исполняли судьи и избранные представители. До принятия закона Пендлтона в 1883 году государственные учреждения Соединенных Штатах заполнялись служащими на основании выдвижения их на основе покровительства политическими партиями. Создание современной централизованной основанной на заслугах бюрократии, способной осуществлять юрисдикцию на всей территории страны, началось только в 1880-е годы... «Большое правительство» в США особенно разрослось после выборов президента Рональда Рейгана в 1980-е годы. Но, видимо, необратимое увеличение объема правительства в ХХ веке маскирует большой спад в его качестве. Это в значительной степени связано с тем, что Соединенные Штаты вернулись определенным образом к прежнему «состоянию судов и партий», то есть к системе, в которой суды и законодательная власть узурпировали многие из собственных функций исполнительной власти, что делает действия правительства, в целом, непоследовательными и неэффективными.

Виноваты суды, действующие в британской традиции прецедентного права. История американских судов демонстрирует постоянное наращивание судебного компонента в решениях, которые в других развитых демократиях обрабатываются административной бюрократией. Это ведет к росту дорогостоящих судебных разбирательств, медлительности принятия решений и в высшей степени к несовместимости с исполнением законов. Сегодня в Соединенных Штатах суды вместо того, чтобы контролировать правительство, стали альтернативными инструментами для расширения правительственного управления. Параллельно исполнительная власть была узурпирована Конгрессом. Группы интересов, утратив способность непосредственно через взяточничество коррумпировать законодателей, нашли другие способы захвата их и контроля над ними. Эти группы интересов оказывают влияние непропорциональное их месту в обществе. Они искажают налоги и расходы, а также повышают общий уровень дефицита и способность манипулировать бюджетом в свою пользу. Они также подрывают качество государственного управления посредством многочисленных мандатов, выдаваемых Конгрессом. Оба явления — и постоянное наращивание судебного компонента в решениях, и распространение влияния групп интересов, как правило, подрывают доверие к правительству. Недоверие к правительству затем увековечивается и питает само себя. Недоверие к исполнительным органам ведет к требованию частых юридических проверок администрации, что снижает качество и эффективность управления. В то же время спрос на государственные услуги побуждает Конгресс вводить все новые мандаты на исполнительную власть. Оба процесса ведут к уменьшению бюрократической автономии, которая, в свою очередь, приводит к жесткому, нетворческому стилю управления.

Отправной точкой развития негативных процессов стало движение за гражданские права в 1950-х годах, когда фундаментальные решения генерировались судами. Модель использования судов для обеспечения соблюдения новых социальных правил затем использовали многие другие общественные движения — от охраны окружающей среды и безопасности потребителей, до прав женщин и однополых браков. Во второй половине ХХ века все европейские страны прошли через подобные изменения в правовом статусе расовых и этнических меньшинств, женщин и гомосексуалистов. Но во Франции, Германии и Великобритании такой же результат был достигнут не с помощью судов, а через министерство национального правосудия, действующего от имени парламентского большинства.

В таких странах, как Франция и Германия, закон был на первом месте, затем — современное государство, и только потом — демократия. В Соединенных Штатах, напротив, на первом месте стояла очень глубокая традиция английского общего права, затем демократия и лишь потом развитие современного государства.

Конгресс намеренно поощряет судебный процесс за счет расширения круга возможных истцов. Если в конце 1960-х годов в год было примерно сто судов по проблемам государственного управления, то в 1980-е годы — 10 тыс, и более 22 тыс в конце 1990-х годов. Часто подобные конфликты в Швеции или Японии решались путем тихой консультации, тогда как в США заинтересованные стороны в бюрократии боролись через формальный судебный процесс. Государственное управление из-за этого все чаще стало сталкиваться с неопределенностью, процедурной сложностью, избыточностью, отсутствием завершенности, высокими операционными издержками. Система сделалась гораздо менее предсказуемой. С точки зрения качества государственной политики система ведет к большим затратам без гарантии результата. Американские консерваторы часто не понимают, что заложенное в основу недоверие к правительству делает американскую систему гораздо менее эффективной по части судебного регулирования".

(Кстати, вот здесь интересная критика статьи Фукуямы; а переведу-ка я её для патреона, как время найдётся).

Бизнесу на Западе всё сложнее бороться с конкурентами, не обременёнными бешеным количеством государственных регуляций. По оценкам Управления по делам малого бизнеса, в 2010 году государственное регулирование обошлось бизнесу в $1,75 триллионов (примерно 12% ВВП США в 2010 году). В Рейтинге лёгкости ведения бизнеса, составляемом Всемирным банком, в первой пятёрке собственно западных стран всего две (Новая Зеландия и Дания), ещё три находятся в Азии (Сингапур, Гонконг, Южная Корея). США в рейтинге на шестом месте - их позиция постепенно ухудшалась при Обаме, с третьего места в 2009 до восьмого в 2017, но смогла немного выправиться после прихода к власти Трампа. Впрочем, куда как печальнее положение стран “Старой Европы”. Франция на 32-м месте, между КНР и Азербайджаном. Бельгия на 46-м, на строчку выше Армении. Италия на 58-м, ниже Молдавии, Марокко и Кении.

В рейтинге качества государственного управления, составлявшемся ранее Всемирным банком (к сожалению, последние десять лет ВБ его уже не рассчитывает) позиции США по всем критериям ухудшались с 1996 по 2010 годы.

Янь Фу, переводчик великого теоретика права Монтескье на китайский язык, писал: “Во время путешествия в Европу [в конце 70-х годов XIX века] я посетил судебное заседание… и был обескуражен. Однажды я сказал г-ну Го Сунтао [послу Цинской империи в Великобритании], что важнейшей из множества причин, делающих Англию и другие европейские страны богатыми и сильными, является неизбежность того, что правосудие свершится. Г-н Го согласился со мной”.

Проблема современного Запада не в том, что он отказался от принципа верховенства права. Проблема в том, что права, возможно, стало слишком много.

ЛЮБОВЬ К БЛИЖНЕМУ

Алексис де Токвиль в своей знаменитой книге “Демократия в Америке” писал:

Америка сумела извлечь из права создавать объединения максимальную пользу. Там это право и сами объединения были использованы как мощное и действенное средство при достижении самых разных целей. Независимо от постоянных объединений, возникших в соответствии с законом и называемых коммунами, городами, округами, имеется множество других, которые своим рождением и развитием обязаны только воле индивидуумов. С первого дня своего рождения житель Соединенных Штатов Америки уясняет, что в борьбе со злом и в преодолении жизненных трудностей нужно полагаться на себя; к властям он относится недоверчиво и с беспокойством, прибегая к их помощи только в том случае, когда совсем нельзя без них обойтись… В Соединенных Штатах объединяются в целях сохранения общественной безопасности, для ведения торговли и развития промышленности, там есть объединения, стоящие на страже морали, а также религиозные. Всего может достичь воля человека, в свободном выражении себя приводящая в действие коллективную силу людей...

Американцы самых различных возрастов, положений и склонностей беспрестанно объединяются в разные союзы. Это не только объединения коммерческого или производственного характера, в которых они все без исключения участвуют, но и тысяча других разновидностей: религиозно-нравственные общества, объединения серьезные и пустяковые, общедоступные и замкнутые, многолюдные и насчитывающие всего несколько человек. Американцы объединяются в комитеты для того, чтобы организовывать празднества, основывать школы, строить гостиницы, столовые, церковные здания, распространять книги, посылать миссионеров на другой край света. Таким образом они возводят больницы, тюрьмы, школы. Идет ли, наконец, речь о том, чтобы проливать свет на истину, или о том, чтобы воспитывать чувства, опираясь на великие примеры, они объединяются в ассоциации.

В континентальной Европе, как справедливо заметил де Токвиль, никогда не было ничего подобного. Эдвард Бэнфилд в книге “Моральные основания отсталого общества” противопоставил “аморальную семейственность” южноитальянского городка, названного им “Монтеграно”, бурной ассоциативной жизни Сент-Джорджа, штат Юта. Похожий ландшафт, похожий климат, разные институты. В “Монтеграно” имеется лишь одна ассоциация: карточный клуб, в котором состоят 25 зажиточных горожан. Имеется, кроме того, сиротский приют, который содержат монахини из старинного монастыря, однако горожане не делают ничего, чтобы помочь приюту или отремонтировать обветшавшую обитель. Увы, как и опасался де Токвиль, градус ассоциативной жизни в США в последние полвека заметно снизился.

Роберт Патнэм в своем бестселлере “Кегли в одиночку” привел длинный список показателей “социального капитала”, указав на его стремительную убыль в 60–70-х годах и в конце 90-х годов:

1) Посещаемость собраний для решения городских и школьных дел: уменьшилась на 35 %;

2) Отправление должности в каком-либо клубе или организации: уменьшилось на 42 %;

3) Участие в распорядительном органе какой-либо местной организации: уменьшилось на 39 %;

4) Количество членов школьных комитетов: уменьшилось на 61 %;

5) Средний показатель участия в 32 национальных объединениях (chapter-based associations): уменьшился почти на 50 %;

6) Количество членов мужских лиг боулинга: уменьшилось на 73 %.

Чарльз Мюррей отмечал, что упадок религиозной и светской ассоциативной жизни в сообществах рабочего класса – одна из главных причин снижения социальной мобильности и роста неравенства в современных США.

Примерно то же произошло в Великобритании. В 1911 году в кооперативных товариществах, обществах взаимопомощи и строительных обществах состояло 34 миллиона человек (при общей численности населения 44 миллиона, включая детей и всех прочих). Известный историк Джордж Тревельян шутил, что “неохваченными не остались и бессловесные животные”. К 2001 их осталось 10 млн из 60 млн общего населения.

Так ли катастрофична деградация гражданского общества? Стоит напомнить одно из самых сильных пророчеств Токвиля.

“Я вижу неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей. Каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к судьбе всех прочих: его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает; он существует лишь сам по себе и только для себя… Над всеми этими толпами возвышается гигантская охранительная власть, обеспечивающая всех удовольствиями и следящая за судьбой каждого в толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова. Ее можно было бы сравнить с родительским влиянием, если бы ее задачей, подобно родительской, была подготовка человека к взрослой жизни. Между тем власть эта, напротив, стремится к тому, чтобы сохранить людей в их младенческом состоянии… После того как все граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных законов, которые мешают наиболее оригинальным умам и крепким душам вознестись над толпой. Он не сокрушает волю людей, но размягчает ее, сгибает и направляет; он редко побуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе; он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового; он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает правительство…

Чем больше власть станет подменять собой ассоциации, тем больше частные лица, забывая о возможности объединенных действий, будут испытывать потребность в помощи со стороны этой власти… Нравственность и умственное развитие демократического народа подверглись бы не меньшей опасности, чем его торговля и промышленность, в случае, если бы правительство полностью заместило собой союзы и ассоциации”.

УЧАТ (НЕ) В ШКОЛЕ

Совершенно необразованный человек может разве что обчистить товарный вагон, а выпускник университета может украсть целую железную дорогу.

Теодор Рузвельт

В знаменитом Шанхайском рейтинге вузов за 2018 год из 30 ведущих вузов 23 оказались американскими, 3 - английскими и только четыре находились в других странах (Швейцария, Япония, Канада и Дания). В не менее знаменитом рейтинге QS на первых тридцати местах - 17 американских, 4 английских, 2 сингапурских, 2 гонконгских, 2 швейцарских и по одному австралийскому, японскому и китайскому.

Ещё один рейтинг

Более пристальный взгляд позволяет понять, что даже в рейтинге QS доминирование англо-американской системы высшего образования абсолютно. Сингапурские, гонконгские и австралийские университеты строились по английским образцам. Пекинский университет Циньхуа, занявший в рейтинге 25-е место, просто не может не быть хорошим: 36 тысяч его студентов - лучшие из лучших среди примерно 30 миллионов учащихся вузов во всей КНР; отбирая одного лучшего из тысячи, вы не сможете построить плохой университет, даже если очень захотите. (Занятно, что университет Циньхуа был создан в 1911 году по инициативе Теодора Рузвельта для подготовки китайцев к дальнейшему обучению в США. И кстати, нынешний и предыдущий председатели КНР учились именно здесь). Примерно то же касается японского Токийского университета, собирающего в своих стенах лучших студентов 120-миллионной Японии, славящейся своими школами.

Так в чём же причина такого тотального господства англо-американской системы высшего образования? Ответ прост: конкуренция. Все ведущие американские и английские вузы - негосударственные. Да, они финансируются в том числе из государственного бюджета и вынуждены подчиняться государственным регуляциям, но в целом они остаются независимыми некоммерческими организациями, конкурирующими за финансирование (из всех возможных источников), талантливых студентов, выдающихся преподавателей, исследовательские заказы крупных компаний и государства. Кстати, то же касается двух швейцарских вузов из рейтинга QS (технические школы в Цюрихе и Лозанне): хотя они управляются правительством и строились изначально скорее по немецким и французским, а не английским лекалам, обе школы крайне успешно конкурируют на мировом рынке высшего образования. (В Цюрихе доля иностранных студентов - 38%, в Лозанне - 57%). Успехи Высшей технической школы Цюриха (в которой учился Альберт Эйнштейн; да-да, это был Альберт Эйнштейн), сумевшей пробиться в первую десятку по версии QS (в Шанхайском рейтинге она на 19-м месте) - исключение для общего правила: лучшие в мире университеты - частные, а не государственные.

Ещё 25 лет назад американские четвероклассники были в числе лучших по математике

А что насчёт школьного образования? В тестировании PISA, проводимом Организацией экономического сотрудничества и развития, США в 2018 году заняли 38-е место из восьми десятков стран, Великобритания - 18-е, Швейцария - 11-е. А лидерами стали Китай и страны, которые можно отнести к Западу только условно - Сингапур, Гонконг, Япония, Южная Корея, Тайвань. (Первое место КНР в рейтинге - результат манипуляции китайских властей, которые проводят тестирование только в престижных школах Шанхая и Пекина; впрочем, нет никаких сомнений, что в этих городах качество школьного образования чрезвычайно высоко).

В тесте TIMSS для восьмиклассников, в последний раз составлявшемся в 2015 году, США заняли десятое место в математике и естествознании; правда, и стран в рейтинге куда как меньше - всего четыре десятка. Лидеры - всё те же, страны Восточной Азии (к ним добавляется Россия).

В чём причина такого расхождения между качеством высшего и среднего образования в США? Американские государственные школы вовсе не сталкиваются с конкуренцией. Всё, что от них требуется - выполнять указания чиновников и следовать формальным правилам. Фактически школьная система захвачена могущественным профсоюзом учителей, которые блокируют всякое благотворное изменение. Учитель полностью лишён любых инструментов поддерживать дисциплину. Результаты тестов показывают непрерывное ухудшение качества школьного образования.

Примерно 7% американских школьников посещают частные школы. В Макао, Гонконге, Южной Корее, Японии и на Тайване более четверти школьников посещают частные школы.

Пожалуй, самый показательный пример - история нью-йоркской системы школ Success Academy. Это так называемая чартерная школа - финансируемая из бюджета, но обладающая широкой автономией во внутренних делах. В Нью-Йорке в целом лишь 47% школьников успешно сдают городской тест на понимание сложного текста и 43% - математический тест. (И это в самом богатом городе планеты, где находится множество финансовых и технологических компаний, привлекающие гениев со всего мира). В Success Academy соответствующие доли - 91% и 98%. Пока ничего удивительного, вот только находится Академия в Гарлеме, 95% студентов - цветные, а медианный доход родителей вдвое меньше среднего по городу. Всё ещё не слишком шокирует - понятно, что в Нью-Йорке, если хорошенько поискать, обязательно найдётся 17 тысяч (столько сейчас учеников в Академии) даже из не самых благополучных семей. А вот теперь главная фишка: школьников отбирают в случайном порядке через лотерею. (Сейчас правила несколько изменились, но общий принцип сохраняется - в школе может учиться любой желающий, притом бесплатно; всего в Академии 17 тысяч школьников, как в целом университете). То есть это самые обычные дети - чернокожие, латиноамериканцы и другие этнические меньшинства из бедных семей - которые в обычных государственных школах почти никогда не сдают городские тесты. И да, это государственная школа, она получает финансирование на общих основаниях (хотя и выигрывает регулярно всевозможные гранты - но гранты являются следствием качества образования, а не причиной).

Секрет? Жёсткая дисциплина, регулярное тестирование, культура конкуренции и стремления успеха, царящие в школе, строгий контроль над учебной программой - в отличие от обычных государственных школ, здесь учитель не может весь урок показывать старый учебный фильм вместо занятия. И эта школа вызывает постоянную ярость у левых кругов Нью-Йорка. Когда в сеть попало видео, на котором учитель ругает ученика за неспособность ответить на вопрос и рвёт его отвратительно написанную домашнюю работу, The New York Times посвятила целых две статьи этому событию (в Академии всего около двух тысяч учителей). Ультралевый мэр Де Блазио вскоре после победы на выборах попытался ограничить финансирование Академии. Как пишет Washington Post, “Саксесс Экэдеми - школа в Нью-Йорке, одновременно показывающая самые высокие результаты и чаще всего критикуемая”. Не правда ли, удивительное сочетание? Могущественные профсоюзы учителей, левые политики, модные издания, психологи, объясняющие, что ребёнка никогда и ни за что нельзя ругать, а можно только хвалить - все они готовы расшибиться в лепёшку, чтобы доказать, что Success Academy - не самое яркое доказательство деградации американской школы, а камера пыток, занимающаяся издевательствами над бедными детишками.

По версии Шанхайского рейтинга, из ста лучших вузов планеты 48 находятся в США, 44 - в Западной Европе, Канаде и Австралии. Ещё 6 университетов из первой сотни - в Японии, России, Израиле, Сингапуре, Гонконге и Южной Корее, тесно связанных с ядром Западной цивилизации экономически, политически и культурно. За пределами Запада в самом широком смысле расположились всего два из ста лучших вузов мира, оба в Пекине. (По версии QS, соответствующее соотношение - 31/46/16/7). Сегодня высшее образование - безусловное доказательство сохраняющегося господства Запада. Благодаря высококлассным университетам Запад аккумулирует у себя самых талантливых студентов и исследователей со всего мира. Сегодня доля иностранцев среди аспирантов в американских вузах составляет 56% в фармакологии, 63% в экономике, от 60% до 80% в инженерных науках и 79% в информатике. Но если те же принципы, которые сегодня делают американскую школьную систему шокирующе неэффективной, распространятся и на сферу высшего образования, это преимущество Запада растворится в утреннем тумане.

ВАС ТУТ НЕ СТОЯЛО

В конце позволю себе обширную цитату, которой Фергюсон заканчивает свою книгу.

"Страны останавливаются в развитии, когда, по словам Адама Смита, их “законы и учреждения” вырождаются и течение экономических и политических процессов начинает определять рентоориентированная элита. Выше я попытался показать, что именно это и происходит в наши дни в ведущих странах Запада. Государственный долг стал способом для старшего поколения жить за счет молодежи и еще не родившихся сограждан. Законодательное регулирование стало настолько неработоспособным, что увеличивает хрупкость системы. Юристы, которые в динамичном обществе могут быть революционерами, в застойном становятся паразитами. А гражданское общество превращается в ничейную территорию, лежащую между интересами корпораций и вездесущим государством (big government). Это я и называю Великим вырождением.

Незадолго до того, как я закончил книгу, президент США объявил:

У вас есть бизнес? Это не вы его создали, а кто-то другой. Интернет появился не сам собой – он стал плодом исследований, которые проводились по заказу государства, и теперь всякая компания может зарабатывать на интернете… Есть вещи, такие как тушение пожара, которые мы не делаем в одиночку… Поэтому признаемся себе, что со времен основания этой страны… кое-что у нас лучше получается делать сообща... Так мы породили средний класс. Так построили мост “Золотые ворота” и Гуверовскую плотину. Так создали интернет. Так отправили человека на Луну.

Вот он, голос государства в состоянии застоя: верховный мандарин обращается к своим подданным в далеких провинциях. Здесь неверна не посылка о взаимозависимости частного сектора и остальной экономики. Меня беспокоит вот что: неужели государство создает малые предприятия или способно “породить средний класс”?! Еще подозрительнее то, что президент не упомянул ни о каком грядущем проекте, сопоставимом с указанными (пример “Манхэттенского проекта” еще удачнее названных, но, кажется, он не слишком политкорректен).

Довольно неприятно видеть, как Коммунистическая партия Китая рекламирует государственный капитализм. Но еще тяжелее слышать, как о нем говорит президент Соединенных Штатов. Это заставляет меня, среди прочих, тосковать по радостному, вселяющему уверенность утру 1989 года, когда рухнула Берлинская стена и казалось, что Запад одержал победу, а Великое возрождение не за горами".