Оковы настоящего
У меня нет аэрофобии, и я в целом нормально переношу полёты на самолётах. Но каждый раз на взлёте всё равно становится слегка не по себе. Весь мир внезапно сотрясается, и тяжёлая железная гора бессовестно взмывает в воздух. А что, если это мой последний полёт? Что, если прямо сейчас всё закончится? Такие мысли невольно приходят мне в голову всякий раз при взлётах, и каждый раз где-то в глубинах сердца всколыхает чувство настоящего.
Что такое настоящее? Это решающий конец прошлого. Жила-была Вера Фелькина, у неё было детство, полное самодельных карточек и лего фигурок, у неё были одноклассники и домашние задания, первая любовь и первое расставание, первое признание и первое прояснение, первый написанный рассказ и затем сотня других рассказов, а ещё любимые фильмы и песни, любимые люди и вечера, с ними проведённые, у неё были минуты горя и отчаяния, а были и минуты нелепой невольной радости да безмерного счастья человеческого — и были у неё минуты, привычные всякому люду, а были и минуты, люду непонятные! Ах, сколько всего было в этом длинном, словно кирпичная книга, прошлом! И всякий миг и решение вели к этому концу, к решающему и бесповоротному финалу — к настоящему.
Я постоянно возвращаюсь к настоящему. Для этого достаточно лишь остановиться и ощутить его вечное присутствие. Из череды настоящих моментов, словно звеньев единой цепи, скована эта нелепая жизнь. Приятная лёгкая музыка обычно помогает прочувствовать всю теплоту настоящего. Настоящим кончаются фильмы; им же кончается человеческая жизнь. Кто не умеет чувствовать настоящее, тот никогда не научится умирать.
Жизнь есть переживание бесконечной череды настоящего. Раз за разом мы останавливаемся и внезапно осознаём себя. После перелёта я сажусь в кафе в аэропорту в ожидании папы и брата, спешащих ко мне другим рейсом — и вдруг понимаю, что то настоящее, пришедшее ко мне в самолёте, уже стало былым, подмялось новым моментом, скомканно и невежливо провалившись в прошлое. Я не разбилась, я всё ещё жива, и этот приступ настоящего тому подтверждение. Да, настоящее проявляется приступами — иногда вдруг возникает само собой, словно мигрень или зубная боль, и повергает в странную меланхоличную хандру, чтобы затем уступить минутным, несущим и несущимся делам. А там, через день-другой, когда волны бытового отступят немного назад, влажный песок настоящего вновь обнажится и напомнит о себе.
Мы снова и снова есть. Наше бытие есть неразрывная цепь нидан. Как вырваться из этого колеса сансары? А стоит ли вообще? Многие люди приучили себя думать только о прошлом — томными воспитанными глазами они бороздят ветхозаветные страницы исторических книг, прополащивая их и вгрызаясь в их напитанную мудростью землю, забывая о солнце дня, погружаясь всё глубже в ночлеги прошлого. Другие не знают и этого; повёрнутые невесть куда, плетутся они сломя голову в воздушное будущее безоблачных замков, а глаза их замкнуты и едва дрожат от солнечных бликов. Разные есть люди, и нравится им обретать счастье и радость в небытии. Прячутся они в прошлом и будущем, забывая каждый раз, что они всё ещё есть, и что никто никогда не сбежит от настоящего.
Когда же бегущие вспоминают о собственной смерти, глаза их наливаются слезами, и они в самом деле переживают смерть. Вспомнить о том, что ты есть, значит убить прежнего себя. Вечными побегами от этого не скрыться. Можно лишь принять эту неизбежность и научить себя этой скромной смерти. И однажды оно кончится, так и не явившись в очередной назначенный час. Однажды мы научимся обходиться без него, понимая самих себя с полуслова. Вот тайная наука, постигнув которую начинают жить вечно.
