Последний атаман станицы Брюховецкой Игнат Саввич Шевель. Именно ему в феврале 1918 г. войсковой атаман и правительство Кубани поручают спасти регалии войска.

Красная армия подходила к Екатеринодару. Регалии в любой момент могли оказаться в чуждых им руках. И тогда вряд ли что из исторических реликвий сможет уцелеть.

Грамоты российских государей – от Екатерины ІІ до Николая ІІ… Более ста боевых знамен, пожалованных за ратные подвиги нашим предкам… Августейшие подарки войску… Символы атаманской власти… Все то, что формировалось не одно столетие, что было символом заслуг наших предков перед Отечеством, – все могло исчезнуть.

Святыни необходимо было спасать. Задача – сложная, рискованная. Игнату Савичу Шевелю и его землякам-брюховчанам предстояло выполнить её, тем оправдать доверие войскового атамана. Нужно было отобрать группу казаков – надежных, преданных, осознающих серьезность и важность задачи. Окажись среди них хоть один предатель или болтун, все было бы загублено. Заслуга И.С. Шевеля в том, что он отобрал такую надежную группу казаков.

Мы мало знаем об атамане И.С. Шевеле. Но он заслуживает нашей памяти и благодарности. К чести нынешних казаков ст. Брюховецкой, в августе 2008 года, когда исполнилось 90 лет спасения регалий их славными предками, они отметили этот день торжественно. Было построение казаков, открытие мемориальной доски на доме И.С. Шевеля... Присутствовали гости из Тимашевского района; внуки и правнуки атамана; администрация района. Все было скромно… Хотя достойней было бы провести не локальные, а общевойсковые торжества. Краснодарское начальство даже не разрешило в этот день привезти в станицу что-либо из спасенных регалий... Те же, кто зачитывал выступление по поручению высокого начальства, так и не прониклись на станичной площади важностью событий 90 летней давности. В строю стояли внуки и правнуки тех, кто спасал регалии... Вот она: времен связующая нить – связь поколений!

Брюховецкие казаки в этот день оказались на высоте и памяти, и славы. А мемориальную доску на доме атамана Игната Савича Шевеля открыл его правнук. И тоже Игнат Шевель! Волнующий был момент.

Живо казачество, жива в нем память о славе предков!

Игнат Саввич Шевель родился 28 января 1872 г. в семье врача Полтавского лазарета. С 1881 г. семья казака-врача Шевеля проживала в станице Брюховецкой. В доме имелась небольшая библиотека. Здесь были книги по медицине, журналы, газеты. Вечерами читали произведения классиков русской литературы. Особенно Игната Шевеля увлекала поэзия Тараса Шевченко. Он и сам пытался писать: подражал Кобзарю.

Когда же встал вопрос о дальнейшей судьбе, И. Шевель выбрал путь учителя. Он успешно поступил в Кубанскую учительскую гимназию. Закончил её с успехом.

Народное просвещение увлекло его. В 1893 г. Игнат работал учителем словесности в станице Апшеронской. В 1898 г. Шевель окончил учительский институт, преподавал словесность в станице Ирклиевской. Частые переезды с одного места работы на другое позволили учителю лучше узнать жизнь, быт кубанских казаков. В 1899 г. И.С. Шевель – директор двухклассного училища в станице Петровской; с 1903 г. – в станице Гривенской.

Жизнь казаков, нелегкий труд, служба тяжким бременем лежали на казачьих семьях. Игнат Савич писал об этом в областных газетах. Вероятно, критические замечания задели войсковое учительское начальство. В 1911 г. его отстранили от учительской деятельности. Шевель возвращается в Брюховецкую. Здесь у него был надел земли, и он вел свое хозяйство. Как человек грамотный, честный, порядочный и рассудительный, он завоевал авторитет среди станичников.

Начавшаяся І Мировая война еще больше осложнила жизнь в станице. Казаки практически всех возрастов были призваны на фронт. Появились убитые и раненые.

В 1917 г. И.С. Шевель избирается атаманом станицы Брюховецкой. Это был сложнейший период в жизни Кубани. Раненые фронтовики возвращались с фронта в станицу, привозили печальные вести.

Началась революция. Затем и Гражданская война. Под напором наступающих красных войсковое правительство и войсковой атаман начали сомневаться: смогут ли удержать Екатеринодар? Насущным был вопрос о вывозе и спасении регалий Кубанского казачьего войска.

После долгих обсуждений выбор пал на атамана станицы Брюховецкой И.С. Шевеля. Свою роль в этом, несомненно, сыграло и то, что Шевель хоть и происходил из казаков, но не был офицером казачьим.

Станичники доверяли своему атаману: он отличался честностью и принципиальностью. И меньше других, наверное, мог вызвать подозрения красных.

Наконец, в силу своей образованности Игнат Савич прекрасно понимал, какова значимость спасаемых регалий для судьбы Кубанского казачества. Его согласие было продуманным и осознанным. Хоть и представляло серьезную угрозу для жизни. И его самого, и семьи.

Для него, коренного жителя Брюховецкой, не составляло труда отобрать 42 самых надежных казака. Люди различных чинов, достатка, социального положения – все они восприняли поручение атамана как ответственное задание. Приказ, который необходимо было выполнить – любой ценой.

Перед отправкой регалий в Брюховецкую Шевель встречался с руководством войска, правительством Кубани.

Получив конкретные указания, в обстановке строгой секретности казаки доставили ящики с регалиями в станицу. Первоначально спрятали регалии на подворье атамана. Затем закопали в землю за станичной околицей. Там они и хранились почти полгода.

И только когда в августе 1918 г. войсковое правительство вновь вернулось в Екатеринодар, извлеченные из земли регалии были возвращены в столицу войска. По такому торжественному случаю в Брюховецкую прибыло войсковое начальство. Чествовали спасителей регалий.

Память об их подвиге должна жить не только в потомках, ныне здравствующих в Брюховецкой, но и во всех нас, кубанцах – всех тех, кто хоть мало-мальски дорожит историей, славой, подвигами настоящих казаков.

27 июля 1919 г. приказом № 896 по Кубанскому казачьему войску все участники спасения регалий были удостоены очередных казачьих чинов. Лишь коллежский регистратор Игнат Саввич Шевель – как гражданский чиновник – был произведен в чин губернского секретаря.

В марте 1920 г. Шевель не стал еще раз испытывать судьбу – вместе с отступающими войсками Белой армии ушел в эмиграцию. Теперь, когда властям уже было известно, кто спасал и спас регалии, оставаться на родине стало смертельно опасно.

И.С. Шевель поселился в Сербии. Он живо интересовался жизнью казаков, оставшихся на родной Кубани, в станице Брюховецкой, а также живущих в рассеянии. Он сотрудничал с казачьими организациями. Писал стихи под псевдонимом Гнат Макуха.

Умер Игнат Саввич Шевель в Сербии в 1946 г.

Игнату Саввичу Шевелю мы обязаны спасением регалий Кубанского казачьего войска. Это предметы, дорогие каждому казаку. Нет среди нынешних потомственных кубанских казаков ни одной семьи, представители которой кровью, подвигами не завоевывали знамена, не подтверждали славу наших предков – настоящих казаков, что от казаков ведутся, казаками остаются из рода в род, – и в том наше спасение!

Одно из его произведений.

Слушай казак, брюховчанин!

К тебе, дорогой мой брат и сын, казак родной Кубани и станицы Брюховецкой, где бы ты ни был и каков бы ты не был: кирилловец — миллеровец, правый — левый, вольный — невольный, я старый твой куренной атаман обращаюсь с короткой речью. Глубоко верю, что ты остался тем же казаком, каким я тебя оставил в 1918 году, когда дорогую Кубань в первый раз захлестнула волна бушевавшего тогда большевицкого моря. Веря в это, я и хочу тебе сказать кое-что хотя бы через печать. Хорошо знаю, что ты точно так же, как и я страдаешь, тоскуешь за родной Кубанью и родной станицей; ты также потерял все, — как потерял и я; твое горе — мое горе; твоя радость — моя радость, — а это все невольно заставляет меня высказать свою мысль, чтобы — моя думка — была и твоею думкою.

Живя одиноким среди чужого мне народа, я очень часто посылаю свою мысль туда — далеко в родные степи, родные станицы, во времена 1917 и 1918 годов, когда в первый раз разрешался вопрос на Кубани: «быть или не быть казачеству». Несмотря на то, что в то время власть слабела, все душилось, законы не исполнялись, разбои, грабежи, убийства совершались почти безнаказанно, ничего подобного не замечалось в нашей родной станице. У нас был полный порядок, тишина и спокойствие и мало того, чувствовалась в станице власть. Все это приписывалось тогда именно мне. Говорилось, что только строгость атамана, его твердость и справедливое отношение ко всем поддерживали порядок, а потому и перемен в станице не замечалось; все было как при царском режиме. Соглашаясь с тобою, я всегда твердил, что выборная власть всегда будет крепка, если ее будет поддерживать избравшая ее сила. С чувством глубокого к тебе уважения, я вспоминаю дни 1917 и 1918 года, когда мое слово было для тебя законом; мое желание непременно и безотлагательно исполнялось. Глубокая вера в меня, а моя в вас объединяла меня с тобой, и мы составляли монолит, о который разбивались валы бушевавшего вокруг Брюховецкой произвола. Благодаря всему этому в нашей станице был полный порядок, благодаря этому и бежали к нам в станицу все те, кого преследовали в других станицах.

В то время, когда по всей Кубани (с приходом молодежи с фронта) разнуздавшиеся банды солдат-большевиков творили насилие над мирным населением, а фронтовики казаки не считали нужным их укротить, так как думали о них не как о бандитах, а как о братьях, с которыми вместе лежали в окопах; когда многие станицы пылали в огне; когда по станицам начинались аресты и расстрелы невинных; когда на Кубани начиналась анархия, а в Екатеринодаре войсковой атаман и войсковое правительство призывали казачество встать на защиту попираемых большевиками прав казачества, — и с небольшим отрядом защищали родной город от наступающих с трех сторон большевицких банд; в нашей станице была тишина и спокойствие. Она точно маленький маячок горела среди большевицкого моря, подавая войсковому атаману и войсковому правительству надежду на то, что они не брошены всеми казаками на произвол судьбы; что в ста верстах от них небольшой отряд в 580 человек тоже борется с большевиками, защищая попираемые большевицкими ногами казачьи права и закрывая подступы к Екатеринодару со стороны Ростова. Вот что мы могли делать с тобой. Когда под натиском большевицких сил войсковое правительство вынуждено было оставить город Екатеринодар, то единственным местом, куда можно было отправить на хранение войсковые регалии, была станица Брюховецкая. Веря в тебя, как в истинного сына Кубани, как в человека, который вместе с атаманом составлял одно целое, оно и прислало тебе на хранение войсковую святыню.

Получив войсковую святыню, ты в присутствии моем поклялся перед иконой, хотя бы это грозило смертью, выполнить возложенную на тебя обязанность, и честно ее выполнил. Когда я, спасая семью, и провожая кавалерию на поддержание Екатеринодара, попал в большевицкие лапы, и ты считал меня уже погибшим под станицей Тимашевской, так как получил известие о моем расстреле, ты все-таки не растерялся, не пал духом, а собравшись воедино и спрятав войсковые регалии в указанное мною заранее место, ушел в армию генерала Корнилова, с которой и совершил «Ледовой поход». Мало и мало вас после похода возвратилось домой. Этим не закончились твои нравственные и физические мучения и тоска по родине. Судьбе угодно было отдать твой родной край Кубань и станицу твою родную на разрушение красным палачам, и ты снова был выброшен уже за границу и рассеян по лицу земли, еще более страдая и тоскуя по родине.

Гнат Макуха.

Кавказский казак

август 1932 года

№8 (110)

стр. 13-18