Глава 44 - "Медаль крови"
Находясь в каменной комнате, Субару смотрел на свои руки, стоя перед маленькой девочкой, которая неподвижно лежала прямо перед его глазами.
Он не мог понять, что произошло. Его запястья были в царапинах, горло болело, а сердце бешено колотилось. Однако ничего из этого, казалось, не было в его памяти, и он мог думать об этом только как об ошибках или чем-то, рожденном в пустотах его разума.
Помимо оставшихся вещественных доказательств, чьих-либо следов не было. Единственное, что он мог сказать точно――
――Свет в глазах маленькой девочки, которая лежала перед ним, погас.
Субару: ――гх, еще рано сдаваться.
Субару покачал головой и бросился к девочке, которая лежала лицом вверх. Его ноги были тяжелыми, а движения - вялыми, как если бы подошвы его ботинок были приклеены к полу. Каким-то образом ему удалось оторвать ботинки от пола и присесть рядом с девочкой―― Мейли.
Мейли лежала неподвижно, раскинувшись, с полуоткрытым ртом. На ее лице застыло выражение шока, а ее тусклые глаза, казалось, не были сфокусированы.
Девочка всегда производила непонятное впечатление, однако ее нынешняя фигура только усиливала это…
Субару: Мей, Мейли… эй, Мейли!
Он окликнул ее. Но реакции не последовало.
Поскольку его зов не разбудил ее, Субару затряс её за плечи и слабо хлопнул по лицу в надежде увидеть ответную реакцию. Но она снова никак не отреагировала. Ее веки, которые оставались открытыми, даже не моргнули.
Остановившись, Субару сделал глубокий вдох и решил, что попытается реанимировать ее, используя то, что помнит. Положив руки ей на грудь, он вспомнил, что видел, как делать массаж сердца. Он помнил, что сердце находится на расстоянии примерно двух пальцев от верха живота. Помня об этом, он начал надавливать ладонями на ее грудь.
Субару: Хааа… хаааааа… Мейли! Эй, Мейли!
Ответа не последовало. С бледным лицом ее тело слабо дрожало. Проклиная ситуацию, в которой он оказался, Субару поднял ее голову и обезопасил дыхательные пути, готовясь делать искусственное дыхание. Процесс сердечно-легочной реанимации - это повторная компрессия грудной клетки и искусственное дыхание.
Субару: Дальше. Что было дальше.
Что же, что же, чёрт, чёрт, ЧЁРТ!
Отчаянно пытаясь вспомнить, Субару пытался понять, что еще он может сделать. Однако, в конце концов, эти скудные знания он получил из телевизора, и они были неполноценными. Чем отчаяннее он пытался реанимировать ее, тем сильнее уставали руки Субару, и тем больше ему казалось, что это бесполезно.
Он повторял снова и снова. Но он не чувствовал ни единого намека на сердцебиение, когда надавливал на ее грудь. Он не получил никакого отклика от тела девушки, даже когда вдыхал воздух в ее легкие. Продолжая делать искусственное дыхание на пределе своих сил, он…
Субару рухнул на землю, дыша в изнеможении и обильно вытирая пот со лба.
Субару: Аааах…аах… черт , чеерт…!
В отчаянии схватившись за челку, Субару мог только выругаться. Мейли не подавала никаких признаков дыхания. Его первая мысль была правильной. Свет в глазах этой маленькой девочки никогда больше не засияет.
Судьба безжалостно отняла у маленькой девочки жизнь. Хотя, такое выражение не подходило для этого случая. Ведь ее убила не судьба. Ее убил кто-то.
Доказательством тому была шея Мейли, которая была покрыта темно-синими синяками.
Субару, который сдерживал сожаление, затаив дыхание, посмотрел на свои ладони. До сих пор обе эти руки пытались спасти жизнь Мейли―― на его запястьях, как на левом, так и на правом, было множество царапин, нанесенных ногтями. Так, как если бы кто-то царапал и царапал их изо всех сил, будто это было не на жизнь, а на смерть. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать, что это значит.
Субару встал и начал поправлять растрепанный вид Мейли. Он поправил ее одежду, скрестил руки на груди и закрыл ей веки. Затем, отдавая дань уважения ее трупу, он осторожно положил руку на ее тонкую шею.
Ощущая ужасные чувства по этому поводу, он провел пальцами по темно-синим пятнам, оставшимся на шее Мейли
Его пересохшее бормотание прозвучало без всякой силы или удивления, что лишь подтверждает факты. Синяки, оставленные на шее Мейли―― даже дилетант мог понять, что они совпадали с пальцами Субару.
Он больше не мог сомневаться в фактах.
И виновником был не кто иной, как――
Как только он осознал этот факт, по горлу Субару пробежало чувство рвоты. Он быстро отвернулся и перекатился в сторону, чтобы не задеть тело Мейли. Выплеснув недавний завтрак на пол, он блевал до тех пор, пока его желудок не опустел полностью.
Субару: Я, действительно, выблевал все, ха…
Вытирая рот рукавом, он насмехался над собой. На самом деле он не мог вспомнить, сколько раз его уже рвало. Возможно, сегодня это был первый раз, но в прошлых жизнях было в разы больше. Ему казалось, что с этого момента он больше не сможет переваривать пищу. Субару захотелось от всего сердца извиниться перед всеми фермерами страны.
Его разум, скорее всего, треснул бы и разлетелся на мелкие кусочки, если бы он не осознавал, что думает о таких абсурдных вещах.
Имеющиеся косвенные улики совпадали чересчур идеально. В комнате было два человека, и синяки на шее Мейли совпадал с пальцами Субару. Субару был не настолько оптимистичен, чтобы верить, что в этой ситуации ему удастся избежать вины.
Он даже не думал, что кто-то подставил его.
Чтобы создать такую ситуацию, не нужны руки другого человека. Это место выходило за рамки ситуаций, для которых нужна чья-то помощь. Если для создания этого кошмара и нужны руки, то достаточно двух.
――Поскольку у Нацуки Субару две руки, этого, ведь, достаточно?
Субару: …я не понимаю что это значит.
Встретившись с реальностью лицом к лицу, Субару выразил свое непонимание самому себе. Необъяснимая, непонятная, неполная ситуация, независимо от термина, использованного для описания этой сцены, это неправильная ситуация―― однако, можно было только сделать вывод, что это преступление было совершено Нацуки Субару. Однако сам Субару не имел в себе воспоминаний об этом.
Субару: Что же случилось, что произошло? Вспоминай. Вспоминай-вспоминай-вспоминай…
Он встал и начал ходить по комнате, пытаясь вспомнить что-либо. Он умер, потом проснулся и увидел Эмилию, Беатрис и Патраш. Он скрыл от них, что потерял память, позавтракал, попытался расспросить Юлиуса, у которого была неестественная реакция, обнял Шаулу, которая тайно наблюдала, а затем наткнулся на Мейли в коридоре.
Наконец, Мейли сказала, что у нее есть к нему дело, и она хочет поговорить с ним о чем-то…
Субару: Прошлая ночь, она упомянула прошлую ночь…
Субару нахмурился, смутно вспоминая слова Мейли. Сразу после того, как она что-то сказала, сознание Субару отключилось, и слова, которые произнесла Мейли, рассыпались на тысячу осколков, как мысли, которые приходят в голову, когда ты пытаешься заснуть.
Субару: Ночи, меня спросили о ночи. В этом я уверен. Перед той, как я проснулся или перед той, как пошел спать*? В любом случае, она спросила меня об этой или о другой… а дальше?
(imy: Возможно кто-то не поймет, легко объясню: Ночь когда он потерял воспоминания и ночь до ночи, когда потерял.)
Все, что он знал, это то, что Мейли, возможно, имеет какое-то отношение к его "ночным действиям", о которых Субару тоже хочет знать.
Эмилия и остальные сказали ему, что сегодня утром Субару нашли в библиотеке на полу. Действия Субару в ночь перед тем, как он потерял сознание, были ему совершенно неизвестны. По крайней мере, нет никаких сомнений, что произошедший инцидент был как-то связан с его потерей памяти. И он был почти полностью уверен, что Мейли имела какую-то связь с его потерей воспоминаний――
Субару: Она мертва. И я задушил ее… Почему я сделал это?
Посмотрев на свои руки, он почувствовал, как в его ладонях возродилось ощущение, которое он не помнил. Обе руки сжимали ее шею, пока девочка не перестала дышать. На его запястьях были следы, показывающие, что Мейли отчаянно пыталась сопротивляться. Если присмотреться, на ногтях Мейли была кровь и следы драки. На его руках остались очень глубокие следы от ногтей; он не мог не чувствовать, что это было эхом глубоко укоренившейся обиды, которую оставила маленькая девочка――
Внезапно о чем-то подумав, Субару хрипло вздохнул, будто что-то застало его врасплох―― причина была в его руке. Дело не в царапинах на запястье. Он посмотрел на ногти своей правой руки.
Как и у Мейли, на его ногтях была кровь и кожа, как будто он кого-то поцарапал.
Субару снова повернулся к трупу Мейли, размышляя о загадочных пятнах крови на ногтях. В знак уважения к ее трупу он привел в порядок ее всклокоченный вид. Это не было большим утешением, но за исключением синевато-черных синяков на шее, тело маленькой девочки выглядело так же красиво, как и при жизни. По крайней мере, на ее теле не было видно следов от ногтей. Ногти Субару были неухоженными и отвратительными, и на ее теле не было следов таких жалких ногтей.
Остатки кожи и крови на его ногтях―― в чем же смысл этих следов?
Он посмотрел на свою руку, которая вызывала боль; губы Субару задрожали, так как у него появилось плохое предчувствие. Он помнил, что от локтя правой руки было гротескное черное пятно. Но боль пульсировала именно в левой руке.
Субару начал медленно закатывать рукав, разворачивая его до внутренней стороны локтя, откуда исходила боль. Он чувствовал, как ткань легко прилипла к руке, и как засохшая кровь отслаивалась, пока он продолжал разворачивать рукав. Сделав резкий вдох, Субару закончил разворачивать рукав до самого плеча. Там он увидел, что его собственная левая рука сильно кровоточит. Субару выдохнул.
Он соскреб пальцами темно-красную кровь, пачкавшую руку, и взглянул на рану, которая приносила ему эту боль.
Как он и предполагал, на коже были царапины, словно вырезанные его собственной правой рукой. От внутренней стороны локтя до самой верхней части руки находилась рана, которая была болезненно вырезана. Однако это была не просто обычная рана.
На его плоти ногтями были вырезаны какие-то грубо выгравированные символы.
Увидев это, у него перехватило дыхание. Субару вытер пальцами рану, оставшийся на левой руке, чтобы проверить, не ошибся ли он. Снова и снова. Когда поток крови останавливался, он еще раз тер рану и убеждался в этом.
Другого способа прочесть это не было. Как бы он ни смотрел на надпись, она оставалась прежней: "Здесь был Нацуки Субару".
Почерк был неровным, написанный на японском языке: "Здесь был Нацуки Субару"
Это было легко понять. Это было очень простое для понимания самоутверждение. Подобное похоже на то, как преступник оставляет улики на месте преступления в качестве доказательства своего деяния. Оставив имя, он ясно показал, кто совершил это преступление. Как это было мило с его стороны, какие амбиции, как же он жаждал быть в центре внимания――
Перед лицом таких неприемлемых фактов голос Субару задрожал, когда он скорбно закричал. Встряхнув левую руку и держа ее подальше от себя, в то же время отвернувшись от нее лицом, его ноги в конечном итоге запутались. Он упал на спину. Субару ударил левой рукой по полу, стиснув зубы. Снова и снова он бил рукой. Он закусил губу, когда в его костях раздалась боль, а изо рта потекла кровь.
Но даже так, ситуация не изменилась. Рана на его руке не исчезла.
Субару: Нет! Этой раны не было!
Качая головой в отрицании, Субару выкрикнул, что его рана была получена после того, как он потерял сознание, в комнате, где лежала только неподвижная Мейли. Рана на его левой руке появилась недавно, раньше он ее не замечал. Кто-то задушил Мейли, да еще и поцарапал его―― нет, это было не то.
Нет, нет! Этого не может быть. Это все неправильно. Признай это. Пойми это. Он должен был понять. Это был не кто-то другой. Это не было совершено кем-то другим. Это преступление совершил Нацуки Субару.
Это был не Субару, это был "Нацуки Субару", который убил Мейли и вырезал эту медаль на своей руке, чтобы похвастаться своим достижением.
――"Нацуки Субару" - это имя монстра, которого он просто не мог понять.
Это не первый раз, когда Субару не доверяет "Нацуки Субару".
"Нацуки Субару" явно повторяет действия, которые не имеют смысла, начиная с его необычного поведения вечером, которое так и осталось без ответа.
Когда он закончил спрашивать Юлиуса, то услышал от него о тайной связи с Ехидной и о том, как эти действия довели Юлиуса до какого-то душевного расстройства. Субару, который вышел из магазина, и здешний "Нацуки Субару" больше не походили на одного и того же человека. Как будто это была его поддельная версия.
Субару был всерьез убежден, что в его теле живет совершенно другое существо.
Хотя это и раздражает его, но если он обратит пристальное внимание на шрам, выгравированный на его левой руке, он не сможет отказать себе в подозрении. На руке было выгравировано его имя. Конечно, оно сильно отличалось от того, как он написал бы его пером или кистью. Однако в том, как были написаны буквы, была своя особенность. В частности, у Субару была определённая привычка, когда он писал каллиграфическим почерком. Если только вы намеренно не скопируете их, практически невозможно, чтобы кто-то другой случайно написал их именно так.
Другими словами, было совершенно очевидно, что почерк Субару и почерк "Нацуки Субару" имели одно и то же происхождение.
Как только он это заметил, факты стали очевидны.
Субару: …когда я теряю сознание, "Нацуки Субару" возвращается?
А затем этот "Нацуки Субару" в какой-то момент поссорился с Мейли и в итоге убил ее. Он оставил этот след на своей руке, а затем спрятался обратно в глубины его сознания…? Этого он действительно не понимал.
Субару: Зачем ты пользуешься моим телом, когда у тебя есть св… почему… я… нет, кто я такой? Что ты планируешь делать!? Кто ты, черт возьми…
Схватившись за лицо, Субару дрожащим голосом пробормотал это. В этом ином мире, где у него нет союзников. В этом другом мире, где он не знает, кто враг. В этом мире, где он не может отличить друга от врага. В конце концов, Субару вывел даже себя из рамок невинности.
Чувство тревоги переполняло его сердце, и он с трудом мог стоять. Субару сделал долгий, глубокий вдох, чтобы отогнать это всепоглощающее чувство.
Он не мог оставаться спокойным. Его мысли были в полном беспорядке. Но, как бы там ни было, он не хотел размахивать, не зная о намерениях "Нацуки Субару"
Пробормотав ненависть к противнику, который отражался в его руке, Субару приложил левый указательный палец к правой руке. Он приложил ее прямо к нелепо выглядящей коже и начал царапать.
Из его черной кожи посочились красные капли крови.
――Ирония в том, что кровь, текущая из его черной кожи, была красной.