Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 34
В теплице было жарко и влажно.
Ли Ин, казалось, умолял, но в одно мгновение боль отняла у него эмоции. Он подпер лоб здоровой рукой и крепко сжал ее.
Вдохи приходили по одному за раз.
Каждый вдох сопровождался хриплым звуком.
«Тело Вашего Величества драгоценно, как золото и нефрит, поистине стыдно пользоваться услугами служанки».
«Я поверю тебе на время», — сказал Юнь Цинци и улыбнулся. «Значит, ты не можешь так поступать с женщинами и пошел воспитывать евнухов, да?»
Он говорил о дворцовом рабе, который расчесывал волосы Ли Ин.
«Ты не верил. Если бы ты не верил, почему ты поверил ему, а не мне? Он нес чушь при мне, а ты хотел, чтобы я его отпустил? Если евнух может ездить на моей голове, что я делаю как Лорд Императрица?!»
Голос Ли Ин был болезненным и слабым: «Всего за один год вы убили шесть дворцовых дам и изгнали группу танцовщиц. Это дело было подвергнуто импичменту министрами. Они сказали, что вы были беззаконны, жестоки и тираничны, змеиное сердце... Бесчисленное множество людей хотели свергнуть вас. Сначала ваш отец спросил меня в суде, что произошло, и я каждый раз возлагал вину на дворцовых людей. Но постепенно он перестал защищать вас... Я мог только сказать им, что господин императрица имел право наказать дворцовых рабов. Но было слишком много меморандумов об импичменте».
Юнь Цинци крепко сжал пальцы: «Что ты имеешь в виду, говоря «свалить на них вину»? Они были неправы! Ни один из убитых мной людей не был невиновным!»
Он и Ли Ин были женаты два года, все шло хорошо, и во дворце царила гармония. В то время ему вообще не нужно было вмешиваться; Ли Ин сам отталкивал любых дворцовых дам. Затем во дворец вошли наложницы, и все изменилось. Каждая из дворцовых дам чувствовала, что может взлететь на вершину. Он опускал их одну за другой, но провокации повторялись снова и снова.
Вдовствующая императрица Чжан напомнила ему, что если он не подаст пример, то вообще не сможет сидеть на троне.
Ли Ин вздохнула: «Я знаю, но все знают, что я щедрый. По сравнению с этим, кажется, что ты слишком жесток, как будто я не могу тебя контролировать…»
«Я все время говорил тебе, чтобы ты сдерживался. Я больше не осмеливался использовать дворцовых дам. Я мог использовать только евнухов... Но ты даже евнухов не мог терпеть. Он никогда не проявлял ни малейшей попытки снискать мое расположение».
«Ты все еще мне не веришь», — холодно сказала Юнь Цинци. «Разве он не заметил, или ты не заметил?»
Ли Ин спрятал голову в руках и с трудом проговорил: «Дело не в том, что я тебе не верил. Я же говорил тебе, что это дело, скорее всего, обман. Тебе не кажется это странным? Ты убил так много людей, твоя репутация так плоха, а есть еще люди, которые продолжают приходить, чтобы умереть... Я поспешил туда, чтобы удержать тебя от убийства его и сохранить живой рот, чтобы узнать, кто мутит воду. Но ты думал, что я был там ради него, все, что я говорил, было только для того, чтобы защитить его...»
«А, Чи, дело не в том, что я не верил тебе, а в том, что ты не верила мне».
В теплице было тихо. Юнь Цинци некоторое время смотрел вниз и сказал: «Ты единственный трезвый во всем мире, а я тот, кого используют. Так что ты делал, когда был трезвым? Ты думал, что кто-то мутит воду. Но я этого не видел. Я видел только, как ты игнорировал меня, ругал меня, относился ко мне поверхностно, уговаривал меня... Ты знал, что мое сердце полно тобой, почему ты не сказал мне об этом ясно?»
«Я не могу сказать...» Ли Ин сказал: «Я могу только напомнить вам не общаться с вдовствующей императрицей. Я не мог возложить все грехи на ее голову без неопровержимых доказательств».
Юнь Цинци присела перед ним на корточки: «Ли Ин, твоя мать использовала меня и дискредитировала меня с единственной целью — напасть на особняк премьер-министра, а ты потворствовал всему этому. Что бы ты мне ни сказал, я никогда тебя не прощу».
Лицо Ли Ин было спрятано в его широких рукавах. Юнь Цинци не мог видеть его выражение. Он только слышал, как он усмехнулся: «Ты прав. Я не могу поддерживать равновесие сил, ни в гареме, ни при дворе. Я даже не могу сбалансировать отношения между тобой и ею... Меня окружают плохие вещи, но я не могу с ними справиться. Я слишком некомпетентен».
«Вы думаете, что сможете получить сочувствие и прощение, признав свою некомпетентность, как будто ничего не произошло?!»
Юнь Цинци сказал слово в слово: «Как император, твоя некомпетентность — это твое пренебрежение! Как муж, твоя некомпетентность — это твоя неверность!!»
Юнь Цинци был резким и мстительным. Однажды Ли Ину выпала честь быть его слабым местом. Когда пришли убийцы, Юнь Цинци, не знавший боевых искусств, защитил его; а когда дворец неожиданно затопило, Юнь Цинци призвал его поскорее уйти.
Но в конце концов Ли Ин расправился с убийцей и покинул дворец, неся Юнь Цинци на спине.
Юнь Цинци очень боялся причинить боль Ли Ину. Он изо всех сил старался быть благонравным и благоразумным. Единственное, о чем он его просил, — это чувство безопасности.
Ли Ин прошептал в знак согласия: «Ты прав».
Он бродил по двору, по гарему, между Юнь Цинци и вдовствующей императрицей Чжан. Было много государственных дел и много семейных дел, и не было душевного покоя.
Его возлюбленная-подросток изменилась, а его королевская мать показала свои клыки.
Среди министров не нашлось никого, кто мог бы его поддержать.
Все давили на него, и все пытались свести его с ума. Он мог отдаться только одному делу всем сердцем. Он думал, раз они хотят натворить бед, пусть они это делают. Он не может иметь и то, и другое. Он мог только хвататься за государственные дела и заниматься семейными делами формально.
На нем лежала неизбежная ответственность за это дело.
«На самом деле, я много раз думал об этом, расставаться с тобой… больше не идти на компромисс друг с другом…» Он изменил свою формулировку: «Больше не позволять своей некомпетентности причинять тебе боль. Каждый раз я хотел пренебречь тобой и держаться от тебя подальше, но как только ты проявлял инициативу, чтобы приблизиться, я начинал скучать по тебе и не мог выносить…»
«Ты действительно увлечена», — сказала Юнь Цинци. «Когда я агрессивна, ты хочешь, чтобы я держалась подальше. Как только я становлюсь нежной, ты не хочешь расставаться. Я тебе нравлюсь или тебе нравится, как я тебя ублажаю?»
Он не мог победить Юнь Цинци, он никогда не мог выступить против него.
Даже если он не имел этого в виду, он не мог с ним спорить.
В прошлом у Юнь Цинци были острые зубы и острый рот. Но после того, как он ударил его ножом, он все равно приходил, чтобы уговорить его.
Теперь у Юнь Цинци все еще были острые зубы и острый рот, и он нанес ему удары по всему телу, но тот не захотел снова его уговаривать.
Рука Юнь Цинци легла на его руку, когда он пристально посмотрел на мужчину перед собой, который выглядел чрезвычайно уязвимым, и перешел к сути, спросив: «Скажи мне, когда ты понял, что не можешь делать этого с женщинами?»
Юнь Цинци продолжил: «Ты действовал за моей спиной и пробовал нескольких женщин, прежде чем обнаружил это?»
Тон Ли Ин был слабым: «Тебе обязательно думать обо мне так гадко?»
«Сейчас я даю тебе возможность исповедаться, и я даю тебе возможность забрать всю эту твою грязь, чтобы снова увидеть свет и избежать разложения».
Каждое его слово пронзало сердце Ли Ина, словно шило.
Ли Ин поднял руку, схватил корни волос и несколько раз сильно потянул их, чтобы облегчить головную боль.
«Не после женитьбы», — сказал он. «Это было до женитьбы».
Его пальцы были бледными, а суставы тонкими, как побеги бамбука. Казалось, он вспомнил какие-то очень плохие воспоминания, и его дыхание стало немного тяжелее.
«Отец внезапно умер, и меня одели в драконью мантию и посадили на трон».
Он медленно произнес: «Эта женщина сказала, что первое в государственных делах — это наследование. Она нашла восемь женщин-чиновниц, чтобы пробудить меня от моего невежества…»
Это произошло очень внезапно. В тот день он назначил встречу, чтобы пойти поплавать в озере с Юнь Цинци, но его временно позвала вдовствующая императрица. Он хотел уйти, но женщина сказала ему, что это не займет много времени, она не будет задерживать его и Юнь Цинци, чтобы они пошли поиграть.
Это пришло из ниоткуда. Помимо женщин-офицеров, перед ним были десятки мужчин и женщин, выступавших в роли инструкторов. Мерцали красные свечи, пол был покрыт мягкими подушками, и вся комната была тусклой и мрачной, наполненной тошнотворными запахами и звуками.
Тринадцатилетний Ли Ин никогда не испытывал ничего подобного. Он думал, что инициация у всех такая.
Пока они не подошли к нему, извиваясь, словно водяные змеи, у его ног, и дюжина рук не прижала его к широкому ложу, и прежде чем с него сняли одежду, страх схватил его за горло, словно призрачная рука.
Он яростно отпихнул всех ногами и выбежал, завернувшись в свою драконью мантию, смущенный до крайности.
Выражение лица Ли Ин по-прежнему было скрыто. Юнь Цинци видела только синие вены, пульсирующие на тыльной стороне его рук, а рука с такой силой схватила его за волосы, что вырвала несколько прядей.
Корни его волос полностью промокли от холодного пота.
«В тот день ты нашел меня в каменистой пещере…»
В тот день он понял, что любит только Юнь Цинци.
В то время Ли Ин только что взошла на престол. Поскольку они договорились вместе пойти поплавать в озере, Юнь Цинци прибыла пораньше.
Лю Цзыжу сказал, что императора вызвала вдовствующая императрица и что он скоро вернется.
Но он ждал с утра до ночи, на солнце и под облаками. Шел сильный дождь, но Ли Ин все еще не вернулся.
Лю Цзыжу открыл зонтик и сказал ему: «Пойдем, найдем его».
Юнь Цинци также открыл зонтик. Сначала он отправился во дворец вдовствующей императрицы. В то время вдовствующая императрица, казалось, была к нему добра. Она была немного удивлена, увидев его, и мягко сказала ему: «Император давно уехал. Разве он не вернулся во дворец Цзяншань?»
Вдовствующая императрица подошла, нежно коснулась его головы и тихо сказала: «Не волнуйся, с ним все будет хорошо».
После того, как они покинули дворец Тайцы, лицо Лю Цзыжу стало торжественным. Он оглянулся на дворец Тайцы, а затем сказал Юнь Цинцы: «Почему молодой господин не возвращается завтра?»
Юнь Цинци очень волновался: «Господин Лю, давайте поищем его отдельно, чтобы найти его побыстрее».
Лю Цзыжу знал, что он и Ли Ин хорошо ладят, поэтому он согласился. Юнь Цинци взял двух евнухов, искал более получаса, а затем нашел Ли Ин, который сидел в оцепенении в узкой пещере скалы.
Маленький мальчик остановился у входа в пещеру, глядя на Сына Неба в черном одеянии. Их глаза встретились, и выражение лица Ли Ина было слегка ошеломленным.
Возможно, почувствовав его смущение, Юнь Цинци приказал двум людям, которые следовали за ним, поискать в другом месте. Он стоял снаружи и смотрел на него, крича: «А Ин?»
Он не знал в то время, что для Ли Ина его чистый голос, его нежное лицо, его маленькая фигурка, похожая на фею, и изящный дворцовый фонарь в его руке — все это отразилось в его сердце в образе маленького бодхисаттвы.
Дождь был проливным, и зонтик в руке Юнь Цинци постоянно смывался дождем. Он наклонил голову и вытянул фонарь внутри.
Этот маленький свет приблизился к Ли Ину и одновременно осветил всю темную пещеру.
«Ты хочешь вернуться со мной или мне зайти и посидеть с тобой?»
Он был на год младше Ли Ина, и его голос все еще был немного детским.
Ли Ин некоторое время молчал, а затем вошел внутрь.
Юнь Цинци убрала зонтик, взяла фонарь и пошла вместе с ним в темноту.
Они вдвоем сидели в узкой пещере, прижав колени друг к другу.
Юнь Цинци коснулся пальцами его висков и спросил: «Почему ты несчастен?»
Ли Ин все скрыл и сказал ему: «Потому что быть императором очень трудно».
В то время Ли Ин и представить себе не мог, что, если из эгоизма позволить Юнь Цинци остаться рядом с ним, это в конечном итоге приведет к его гибели.
В течение многих лет после смерти Юнь Цинци Ли Ин задавался вопросом, был бы конец другим, если бы он отказал Юнь Цинци в тот день и попросил его уйти, или если бы он вышел из пещеры и признался в том, что произошло.
Его эгоизм привел его маленького бодхисаттву к смерти.
После смерти маленького бодхисаттвы он стал дьяволом.
Дьявол наблюдал, как он потерял сознание от головной боли.
Он приказал кому-то поднять Ли Ин на кровать и в то же время пригласил главного врача прийти к нему. Ли Ин никогда не говорил ему таких вещей. Он был очень гордым человеком. Он сказал это сегодня, потому что его заставили.
Лю Цзыжу выглядел немного обеспокоенным: «Госпожа Императрица, рука Его Величества…»
«Он случайно вывихнул его, ничего страшного». Юнь Цинци посмотрела на ночь за окном и сказала: «Просто верните его на место».
Он выглядел холодным и немного жестоким.
Лю Цзыжу хотел что-то еще сказать, но в конце концов сдержался.
Врач применил иглы и вправил кость запястья Ли Ину. Лю Цзыру подошел к кровати, посмотрел на лежащего там белого императора и слегка вздохнул.
На следующий день, пятый день Нового года.
Когда Ли Ин проснулся, Юнь Цинци вытирал лоб куском ткани. Его глаза сверкнули, и на мгновение он, казалось, увидел тень прошлой Юнь Цинци.
«Проснулась?» Юнь Цинци бросила ткань обратно в таз и сказала: «У тебя сильная головная боль. Главный врач сказал, что тебе нужно отдохнуть».
Кадык Ли Ина пошевелился: «Цинци…»
Юнь Цинци слегка приподнял уголки рта и сказал: «Я понимаю, тебе было тяжело».
Ли Ин подсознательно подперся и попытался сесть. Его губы были бледными и потрескавшимися, но глаза загорелись: «Я…»
Юнь Цинци опустил глаза, взял его за руку и серьезно сказал: «Как может быть такое посвящение? Она сделала это намеренно, А Ин, разве ты не ненавидишь ее?»
Момент яркости сменился тишиной.
Ли Ин спросил: «Что ты хочешь сделать?»
«Она так издевалась над тобой и мной, как ты можешь оставить ее в покое, не заставив ее заплатить?»
Юнь Цинци обернулся и взял длинный меч, который был специально приготовлен. Его глаза были ясны: «Я знаю, что она пока не может умереть, так что пусть ее жизнь будет хуже смерти».
«Она твоя мать, тебе решать, как поступить».
Взгляд Ли Ина переместился на меч, и трагическая улыбка расплылась на его бледных губах: «Нет никаких доказательств, чтобы осудить ее, это было бы позором».
Юнь Цинци медленно вытащил свой меч и прошептал: «Я был несправедливо обижен столько лет. Даже если ты не злишься на себя, ты должен злиться на меня».
«Если ты не пойдешь, пойду я». Глаза Юнь Цинци мягко посмотрели на него, и он сказал теплым голосом: «Ты все равно уже давно к этому привык».
«Если я не злой, как это может компенсировать твою доброту?»
Он саркастически улыбнулся, сжал меч, встал и повернулся, направляясь к экрану.
Перед ним остановилась фигура.
Ли Ин был зол, и его лицо было бледным, как бумага.
Он ахнул, и болезненный румянец залил его щеки.
Он знал, что Юнь Цинци наказывает его. Зная, что они мать и сын, он заставил его напасть на эту женщину.
В темных глазах Ли Ина читалась смесь нежности и привязанности.