Руководство по засыпанию. A Guide to Falling Asleep. Глава 33
Лян Чун получил телефонный звонок от Кун Шэньфэна во время благотворительного концерта.
Прошло более двадцати часов с тех пор, как вчера вечером в аэропорту Кун Шэньфэн подтвердил Лян Чуну, что он сообщит ему, как только будет принято решение в отношении Кан Исиня.
Лян Чун заставил себя не думать слишком много и попытался вести себя естественно перед Нин Ивэем. Что бы ни случилось, это случится, и не было смысла беспокоиться.
Благотворительный гала-концерт состоялся на верхнем этаже недавно открывшегося отеля. Первоначально запланированный на следующий вечер, он был перенесен, чтобы обеспечить присутствие вице-председателя Лян Чуна. Поскольку завтра был день рождения Нин Ивэя, Лян Чун был занят весь день. После окончания благотворительного аукциона гала-концерт подходил к концу. Хорошо одетые мужчины и женщины держали бокалы, собираясь небольшими группами и разговаривая в разных местах.
Лян Чун проверил время и собрался уходить. Когда он шел к выходу, его остановил старейшина. Затем он взял еще один бокал вина и присоединился к старейшине на террасе неподалеку, обмениваясь историями друг с другом.
Старейшина проявил большую заботу о благополучии Лян Чуна. Лян Чун ответил несколькими предложениями, и секретарь, стоявшая рядом, внезапно сделала легкое движение и подошла к нему. Лян Чун поднял глаза и увидел, что она держит телефон, тонко указывая на экран, давая понять, что звонок, которого он ждал, поступил.
Лян Чун извинился перед старейшиной: «Извините, у меня срочный телефонный звонок». Старейшина выразил понимание, поэтому быстро взял телефон и пошел в угол террасы.
«Твоя тетя чувствует себя нехорошо», — сказал Кун Шэньфэн. «Она просто уснула».
Лян Чун почувствовал, как в его сердце что-то застряло. Он не был уверен, как Кун Шэньфэн общается с его тетей или каков результат их разговора. Он только чувствовал, что голос Кун Шэньфэна был очень усталым и слабым, вероятно, он пытался говорить тихо, чтобы не беспокоить Кан Исинь.
Конг Шэньфэн сделал паузу и продолжил: «Мы пока не пришли ни к какому выводу. Я не могу с ней общаться и не хочу, чтобы вы ждали с нетерпением, поэтому я подумал, что дам вам знать».
«Пожалуйста, сначала сопровождайте тетю», — сказал Лян Чун. «Если я могу чем-то помочь, дайте мне знать в любое время».
Как только Кун Шэньфэн закончил говорить, Лян Чун услышал слабый, неясный лепет со стороны Кан Исиня. Затем он услышал успокаивающий голос Кун Шэньфэна, утешающий Кан Исиня.
Лян Чун терпеливо подождал некоторое время, и на другом конце провода замолчали. Кун Шэньфэн снова поднял трубку и спросил Лян Чуна: «Как Сяо Нин?»
«С ним все в порядке, сейчас он у меня», — сказал Лян Чун, глядя на поток транспорта на пересекающихся путепроводах вдалеке и делая глоток шампанского.
«Почему он у тебя дома?» — тут же спросил Кун Шэньфэн.
В словах Конга Шэньфэна Лян Чун уловил след несомненной осторожности. Он не мог не найти это забавным. Он сказал: «Его родители часто уезжают, поэтому с юных лет и до сих пор он часто останавливался у меня дома. Не берите себе в голову никаких странных идей».
Обе стороны на мгновение замолчали, пока Лян Чун не сказал Конгу Шэньфэну: «У него завтра день рождения. Если хочешь, можешь отправить ему текстовое сообщение на день рождения».
«О, о, хорошо», — поначалу благодарно ответил Кун Шэньфэн, но потом заколебался. Через несколько секунд он неуверенно сказал Лян Чуну: «Сяо Лян, на самом деле, сегодня день рождения Нин Ивэя, около четырех часов утра».
Лян Чун на мгновение ошеломился и задумался, понимая, что это действительно так.
«Когда он родился, все было не так, как сейчас, со всей этой заботой и отцом, перерезавшим пуповину», — Конг Шэньфэн, казалось, погрузился в воспоминания, продолжая: «Я сидел снаружи палаты и ждал. Твоя тетя рожала двенадцать часов внутри. Другие отцы, которые ждали вместе со мной, получили хорошие новости и ушли. Даже проходившие мимо врачи советовали мне пойти отдохнуть. Но как я мог спать, когда твоя тетя мучилась внутри? Позже, в четыре минуты пятого утра, вышла акушерка и сказала мне, что моя жена родила мальчика весом шесть фунтов и ростом 52 сантиметра. Я подумал, что, несмотря на его маленькую голову, он неплохо справляется с тем, чтобы доставить своей матери неприятности».
«Забудь об этом», — сказал Кун Шэньфэн, «Давай не будем об этом говорить. Я тоже посплю. Я не спал с прошлой ночи».
Лян Чун инстинктивно опустил голову, чтобы проверить время на своих часах. Было уже половина одиннадцатого. Он задавался вопросом, что делает Нин Ивэй.
Повесив трубку, Лян Чун спустился вниз вместе со своей секретаршей.
Было уже поздно, и дорога домой была беспрепятственной. Когда машина проезжала угол улицы, Лян Чун заметил кондитерскую, которая все еще была открыта. Он приказал водителю остановиться и подождать его на обочине дороги. Он вышел из машины и вошел в магазин.
Секретарь, возможно, не подозревая о его намерениях, последовала за ним в кондитерскую. С нерешительным выражением лица она молча стояла рядом, пока они несколько минут стояли перед витриной с тортами. Лян Чун тоже ничего ей не сказал, сосредоточившись на выяснении предпочтений Нин Ивэя. В конце концов, он выбрал самый большой торт, потому что не был искусен в выборе тортов. Если он купит большой и дорогой, это принесет удачу, или он на это надеялся.
Вернувшись в машину, Лян Чун положил торт на сиденье рядом с собой. Слова, которые беспрестанно повторял Кун Шэньфэн, невольно звенели в его ушах.
«Мальчик весом шесть фунтов и ростом 52 сантиметра».
Рост и вес Нин Ивэя при рождении.
Если бы Нин Ивэй был его двоюродным братом, родители отвезли бы Лян Чуна навестить его всего через несколько дней после его рождения.
Они виделись всего несколько раз в год, и каждый раз, когда они встречались, Нин Ивэй сводил его с ума, потому что он много говорил.
Например, на день рождения бабушки Нин Ивэй могла принести книгу, почитать ее перед едой и болтать о вещах, которые никто не понимал, вступая в игривые перепалки с Кун Шэньфэном.
Учитывая, как сильно тетя Лян Чуна обожала детей, у Нин Ивэя, вероятно, было все, что ему нужно. Это не было бы похоже на то, что было в прошлом, когда он бежал в дом Лян Чуна, потому что некому было о нем позаботиться, говоря: «Моя мама не разрешает мне с тобой разговаривать».
Возможно, у него была машина, которая забирала и отвозила его каждый день, и не было возможности попросить его взять с собой книги, когда он ехал в Соединенные Штаты, не было шанса стать свидетелем того, как он ввязывается в драки на пирсе, и не было возможности подержать руку Лян Чуна, продезинфицировать ее и наложить пластырь. Он был маленьким ребенком, забиравшимся на складские полки, чтобы воровать и подделывать счета-фактуры.
Как бы сложились отношения Нин Ивэя и Лян Чуна? Они были бы хорошими или просто обычными?
Хотел ли он хранить запасную одежду в доме Лян Чуна, чтобы иметь возможность остаться у него на ночь в любое время, считая его дом своим собственным?
Хотел ли он все еще взять карточку Лян Чуна и побежать в библиотеку за книгами? Заснул бы он, смотря документальные фильмы в гостиной Лян Чуна? Неохотно бормотал бы он о правах человека и защите маргинализированных групп, но все равно позволил бы Лян Чуну командовать собой?
Стоит ли ему продолжать обучение в университете D? Стоит ли ему оставить себе инструменты для работы с золотом или отдать их кому-то другому? Подарит ли он Лян Чуну бриллиант? Вспомнит ли он день рождения Лян Чуна? Как он будет разговаривать с Лян Чуном? Станет ли он больше любить, когда его балуют, менее способным переносить трудности или останется неизменным? Как Нин Ивэй назовет Лян Чуна?
Называя Конг Шэньфэна «папой», Кан Исинь «мамой», Лян Цичао «дядей», Кан Минмина «тетей» и Лян Чуна «братом».
В какой момент Лян Чун сочтет своего маленького кузена раздражающим? Когда он получит первый подарок от Нин Ивэя? Когда он начнет находить его очаровательным? В каком возрасте он поймет, что ему нравится Нин Ивэй и что он не может жить без него? В каком возрасте они поцелуются или займутся любовью? Будет ли их горько-сладкая связь неизбежной или логичным продолжением?
В тот момент, когда Нин Ивэй звонил Лян Чуну и говорил: «Брат, я закончил занятия. Можешь забрать меня?», Лян Чун чувствовал острую необходимость помчаться обратно и забрать Нин Ивэя из школы, как бы далеко он ни находился.
Казалось, больше не о чем размышлять, потому что ничего уже не произойдет.
Казалось, в мгновение ока Лян Чун вернулся домой.
Водитель остановил машину, открыл дверь для Лян Чуна. Прохладный ветерок мягко подул внутрь, рассеивая все воображаемые возможности.
Лян Чун взял торт и пошел к лифту, его шаги были немного неуверенными. Он предположил, что, вероятно, выпил слишком много алкоголя и потерял контроль за вечер.
Когда двери лифта открылись, горел только индикатор датчика движения у входа.
Лян Чун сделал несколько шагов внутрь, но не увидел фигуру Нин Ивэя. Он поднялся наверх в комнату Нин Ивэя, взглянул, но его там тоже не было. После минутного раздумья Лян Чун решил позвонить Нин Ивэю.
Через несколько секунд из соседней пустой комнаты послышалась музыка. Лян Чун последовал за музыкой и подошел, чтобы открыть дверь, из которой хлынул поток света.
Нин Ивэй сидел на ковре, одетый в бежевую клетчатую мягкую хлопчатобумажную пижаму. Он держал телефон в одной руке, тупо уставившись на дверной проем. Несколько куч разных деталей LEGO были разбросаны вокруг его ног, а перед ним лежала наполовину собранная модель.
«Ты дома», — сказал Нин Ивэй, зевнул и потянул шею.
«Что ты делаешь?» — спросил его Лян Чун.
«Я строю Имперский линкор», — Нин Ивэй закатал рукав пижамы, обнажив тонкую белую руку. Держа в другой руке небольшой предмет, он с гордостью представил свое сокровище Лян Чуну: «Это ограниченный тираж 2010 года, снятый с производства, с пятизначной ценой. Я купил его себе в подарок на день рождения. Сначала я хотел, чтобы Зируй помог мне его построить, но его отозвал кузен. Строить его в одиночку слишком медленно, и это напоминает мне математическую задачу из начальной школы — что это?»
Нин Ивэй хотел объяснить условие задачи и проверить Лян Чуна, но когда он увидел, что Лян Чун положил на пол большой белый бумажный пакет, который он держал, его внимание переключилось.
«Еда», — сказал Лян Чун, садясь рядом с Нин Ивэем. Он поднял дно императорского линкора Нин Ивэя, быстро осмотрел его и положил обратно. Он спросил: «Как долго вы это строите?»
«С 7:20», — ответил Нин Ивэй, сморщив нос и втянув носом воздух. Он пристально посмотрел на Лян Чуна и сказал: «Ты много выпил».
«Совсем немного», — солгал Лян Чун.
Нин Ивэй хотел поспорить с Лян Чуном, но замолчал, когда Лян Чун опустил голову.
У Лян Чуна не было сильного привкуса алкоголя во рту. Вместо этого был слабый мятный привкус, но содержание алкоголя, вероятно, было высоким, и определенно пугающе высоким. Нин Ивэй, в оцепенении, закончил целовать Лян Чуна, и его детали LEGO выпали из его рук на пол.
«Ты все еще строишь сегодня?» — спросил Лян Чун, схватив Нин Ивэя за запястье.
«Может быть, завтра», — тихо сказал Нин Ивэй.
«Хм», — Лян Чун посадил Нин Ивэя к себе на колени и достал коробку из бумажного пакета.
Нин Ивэй последовала его указаниям, сняла ленту, завязанную вокруг коробки, и открыла крышку. Внутри был большой, но не очень привлекательный кремовый торт.
Торт имел белую основу, украшенную шоколадными цветами. В центре он был наполнен сезонными фруктами, но цветовая комбинация была невыразительной. В него была воткнута пластиковая табличка с надписью «с днем рождения» синим цветом.
«Ради удачи», — сказал Лян Чун спокойным голосом, говоря суеверно, — «поэтому я купил большой».
«Спасибо», — сказал Нин Ивэй. «Вообще-то, ты мог бы подарить его мне и завтра. Торт не обязательно доставлять вместе с пожеланиями».
«Я рад это сделать», — сказал Лян Чун.
Лян Чун всегда был тем, кто разговаривал сам с собой, хотя и не раздражающим образом. Нин Ивэй тайно мысленно плохо отзывался о Лян Чуне.
Ничего не подозревая, Лян Чун взглянул на часы и сказал Нин Ивэю: «Уже полночь, с днем рождения».
Нин Ивэй также видел, что стрелки часов ясно указывали на 23:59, но он не стал спорить, поскольку Лян Чун еще не закончил говорить.
Лян Чун посмотрел на Нин Ивэя, замерев на несколько секунд. Он использовал тон, который находился где-то между естественным и неестественным, заставив Нин Ивэя на мгновение заподозрить, что Лян Чун назвал его так в своем сердце. После тщательного размышления Нин Ивэй понял, что это крайне маловероятно.
Он называл Нин Ивэй «малышкой».
Затем они поцеловались очень долго, очень мокро. Это был мокро и долго, как будто это длилось девятнадцать лет, триста шестьдесят четыре дня и тысяча четыреста тридцать девять минут.