Возвращение в эпоху 80-х. Back To The Age Of The 80s. Глава 40
«Учитель, я все это беру!» Лю Мэнлинь тяжело поставил огромную коробку на библиотечную стойку. В начале 1980-х годов не было поиска в Интернете, и приходилось идти в библиотеку, чтобы ознакомиться с материалами, связанными с исследованиями, что было важной причиной, по которой было так трудно начать внутренние научные исследования.
До реформ и открытости Китая существовало очень мало контактов между академическими кругами Китая и внешним миром, и все иностранные журналы и документы должны были проходить через множество уровней проверки. Поэтому Ли Чжэн очень восхищался научными исследователями этой эпохи, которые шаг за шагом пробирались в темноте ночи с небольшой помощью извне и тратили гораздо больше времени и энергии на получение научных результатов, чем их зарубежные современники.
Библиотекарь с изумлением посмотрел на коробку высотой почти в полчеловеческого роста и поправил очки: «И все это…?»
Лю Мэнлинь кивнул: «Учитель, пожалуйста, регистрируйтесь быстрее, я спешу отправить материал в лабораторию».
Учительница библиотеки вдруг сказала: «Понятно. У какого профессора ты опять на побегушках? Амоксициллин, а? Я не слышала, чтобы какой-нибудь профессор начинал программу по этому вопросу».
Лю Мэнлинь равнодушно улыбнулся и ничего не ответил.
Библиотекарь действовал быстро, и менее чем за десять минут большая коробка с информацией была зарегистрирована.
Когда Лю Мэнлинь выносил коробки, он также встретил нескольких студентов, аспирантов биофармацевтических специальностей, которые следовали за своими наставниками в лаборатории.
Их лаборатории занимались бактериальным анализом, вирусным анализом, исследованием источника инфекции, путей передачи, патогенного процесса заболевания, а также оказывали теоретическую поддержку другим лабораториям в исследовании соответствующих препаратов.
Это было похоже на рождение продукта, которому требовалось исследование рынка, выбор материала, дизайн стиля и т. д., прежде чем он мог попасть на производственную линию, и большинство лабораторий Департамента медицины Гонконга занимались исследованием рынка. Их теории указывали путь к производству лекарств, но было немного сложно заставить их начать заниматься фармацевтическими препаратами.
В конце концов, капитальные затраты на разработку лекарств были слишком велики для университетской лаборатории.
Чжан Юэцзюнь впервые работал над производством лекарств, и он вспотел после использования нескольких отработанных пробирок с реагентами.
Ли Чжэн был в очках, внимательно наблюдая за реакцией на препарат, и когда он взглянул на явно нервное выражение лица Чжан Юэцзюня, он вздохнул и снял маску и очки.
«Старший, не нервничайте. Это правда, что в первый раз фармацевтические препараты могут быть немного пугающими, и я такой же». Сказав это, он не стал снимать резиновые перчатки с руки, а надел еще одну сверху, взял две стеклянные трубки и начал демонстрировать.
Рот Чжан Юэгуна был слегка приоткрыт, и он смотрел на Ли Чжэна почти ошеломленным взглядом, он что, проводил эксперимент? Это было просто искусство!
У Чжана Юэгуна внезапно возникло предчувствие, что, возможно,… они действительно смогут разработать лекарство для замороженной крови за пять дней.
«Старший, на самом деле, есть некоторые трюки, чтобы сделать конфигурацию препарата, такие как замена реагентов, например, смешивание суспензий, это можно медленно понять. Не беспокойтесь о трате реагентов, все это оплачивается мной лично, и нет никаких финансовых ограничений». В своей последней жизни Ли Чжэн поступил в лабораторию в возрасте двадцати лет и скоропостижно скончался в возрасте тридцати двух лет.
В течение двенадцати лет его экспериментальные методы могли быть практически автономными.
Чжан Юэцзюнь был настолько впечатлен, что ему показалось, будто все тело Ли Чжэна светилось, когда он проводил эксперименты. Среди биофармацевтических специальностей Гонконгского университета только несколько профессоров, которые могли бы самостоятельно руководить проектом, имели бы такую экспериментальную технику, которая развила свои собственные отличительные особенности. Такого рода частная техника обычно преподавалась только их любимым ученикам, и Чжан Юэгун не имел квалификации, чтобы изучить ее.
Чжан Юэцзюнь был очень воодушевлен бескорыстным обучением Ли Чжэна; если бы он мог освоить такую экспериментальную технику, это стоило бы цены билета, даже если бы он не получил вторую работу и не получал десять гонконгских долларов в час.
Ли Чжэн слышал о препарате замороженной крови только в своей прошлой жизни. Фонд ООН для женщин и детей (ЮНИСЕФ) проделал большую работу, чтобы сделать лечение замороженной кровью доступным в конце 1990-х годов. Он смутно помнил, где он читал о формуле препарата, но его воспоминания были немного смазанными, потому что это было так давно.
Ли Чжэн перечислил все возможные ингредиенты на чистом листе бумаги, который покрывал весь рабочий стол, пытаясь вычеркнуть одно из другого. Библиотечные материалы также были брошены на пол, что было очень грязно.
В своей прошлой жизни он окончил Стэнфорд и поступил в Колд Спринг Харбор, и его плавный опыт сделал его немного гордым. Но этот опыт заставил его задуматься о дороге, по которой он должен пойти в будущем. Может быть, будущая лаборатория Ли Чжэна должна уделять больше внимания лекарствам от особых болезней…
В канун Рождества 25-го числа свет в лаборатории Сюй Миншэна горел всю ночь.
Как только Ли Чжэн вошел в лабораторию, у него пропало чувство времени, а Чжан Юэцзюнь был так взволнован, что не мог отдохнуть. Лю Мэнлинь хотел отдохнуть, но когда он увидел, что ни Ли Чжэн, ни его старший брат не собираются возвращаться, ему пришлось послушно разобраться с данными.
Итак, когда на следующий день Сюй Миншэн пришел в лабораторию, вот что он увидел. Он был похож на неутомимую машину, которая вычеркивала эксперименты, прежде чем продолжить их. У Чжан Юэгуна были два тяжелых черных глаза, но он действительно становился все более и более опытным в своих экспериментальных методах. Лю Мэнлинь повиновался приказу Ли Чжэна и продолжал находить то, что Ли Чжэн хотел, среди материалов, разбросанных по всему полу, и передавал их ему.
Сюй Миншэн взял экспериментальную схему Чжан Юэгуна, посмотрел на нее и был поражен.
«Ли Чжэн, вы работаете над препаратом для лечения замороженной крови?» Когда Ли Чжэн позвонил вчера, чтобы одолжить свою лабораторию и двух сотрудников, Сюй Миншэн согласился, даже не задумываясь, поскольку он хотел провести небольшой эксперимент.
Просто сегодня, когда он пошел на работу, к нему в кабинет пришло много коллег, чтобы поинтересоваться, какой проект он хочет открыть в своей лаборатории и откуда у него деньги.
Сюй Миншэн был в растерянности, ведь уже был декабрь, 82 года финансирования исследовательских проектов давно исчерпаны, новое финансирование еще не одобрено, какой проект он мог открыть!
Профессора все еще не верили в это и говорили, что Лю Мэнлинь привез в лабораторию целую коробку материалов.
Лю Мэнлинь? Сюй Миншэн подумал о Ли Чжэне с глухим стуком в сердце, нет, именно это он увидел, когда пришел сегодня утром.
«Учитель, пожалуйста, подождите. Чжан Юэгун, отрегулируйте соотношение, 20, 70», — Ли Чжэн продолжил свои действия, не поднимая глаз.
Чжан Юэцзюнь отреагировал, взял две пробирки с реагентами и начал их перенастраивать.
Сюй Миншэн был беспомощен, он уже назвал его учителем, что он мог сделать? Хотя он чувствовал, что этот ученик, Ли Чжэн, был немного ошеломлен успехом катализатора препарата, был ли катализатор и новый препарат одним и тем же? Одно дело переоценивать свои способности, но он был позитивно настроен относительно отправной точки Ли Чжэна для этого эксперимента.
«Ой, ты такой быстрый. Я сделаю это». Как только он снял пальто и надел лабораторный халат и резиновые перчатки, он перехватил работу Чжан Юэгуна и фактически сам выполнил ее за Ли Чжэна.
Это был истинный ученый стиль. Независимо от эпохи, были такие люди, они знали, что суть наследования и исследования знаний была на благо человечества, и у них было искреннее сердце ученого, независимо от их статуса.
Чжан Юэгун был ошеломлен, затем почесал голову и ухмыльнулся, быстро взял две другие пробирки с реагентами и последовал примеру профессора Сюй.
Ли Чжэн снова вычеркнул один из ингредиентов, посмотрел на Сюй Миншэна и сказал в шутку: «Учитель, если вы лично мне поможете, должен ли я поделиться с вами своей диссертацией?».
Сюй Миншэн взглянул на Ли Чжэна: «Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как я сделал второе сочинение, так что если этот твой тезис действительно выйдет наружу, я отброшу свою гордость и сделаю это второе сочинение».
Сюй Миншэн был достоин того, чтобы его десятилетиями погружать в лабораторию, а его экспериментальные методы были даже более сложными, чем у Ли Чжэна. С его участием экспериментальный процесс удвоился.
Следующие четыре дня прошли в лаборатории, за исключением Сюй Миншэна, который был слишком стар и не мог физически успевать, после того как он прищурился в лаборатории, трое молодых людей работали почти день и ночь и становились все более и более воодушевленными!
Потому что они увидели надежду, что в их руках может родиться новый препарат.
На четвертый день прилетела и улетела партия морских голубей.
«Неужели мы должны отправиться в ад, если умрем? В этом бизнесе я не знаю, сколько жизней у меня в руках всего за один день», — сказал Лю Мэнлинь, закрывая двумя пальцами дыхательные отверстия голубя, который испытывал сильную боль от препарата.
Ли Чжэн тихонько рассмеялся, не считая всех лабораторных животных, которые умерли у него на руках в его прошлой жизни, для одного теста на наркотики требовались десятки или даже сотни мышей для сравнения, если бы Бог действительно преследовал, он бы не стоял здесь сегодня.
«Вы можете быть вегетарианцем и есть меньше курицы, утки и рыбы по будням, и вы, вероятно, сможете выдержать тест на наркотики», — сказал Ли Чжэн с улыбкой.
Лю Мэнлинь споткнулся и дотронулся до носа: «Тогда мне лучше этого не делать».
Ли Чжэн посмотрел на партию мышей, которых выводили, и вдруг сказал: «Для людей».
Движения людей в лаборатории были немного торжественными.
Ранним утром 30-го числа Сюй Миншэн почти с удивлением посмотрел на Ли Чжэна. Даже со смутными воспоминаниями о прошлой жизни, пяти дней было все еще недостаточно, чтобы мир стал свидетелем рождения нового препарата.
Однако Сюй Миншэн мог без преувеличения сказать, что за эти несколько дней молекулы нового препарата для замороженной крови уже смутно предстали перед публикой, и при таких темпах потребуется всего год, может быть, полгода, чтобы новый препарат для замороженной крови был выпущен.
Даже если бы в составе препарата присутствовал элемент сравнения аминомисартин, такая скорость все равно была бы чудом.
Ли Чжэн молча взглянул на бесчисленные молекулы препарата, перечеркнутые на белой бумаге, и вздохнул. Без смутных воспоминаний о прошлой жизни ему потребовалось бы больше полугода, чтобы достичь стадии испытаний на животных, просто полагаясь на вычет лекарственных компонентов аминомисартина.
Неужели он был слишком жадным? Ли Чжэн горько рассмеялся, жизнь человека длится всего несколько десятилетий, и он хотел быть максимально продуктивным.
«Нам нужно улетать на рейс в 11:00. Мэнлин, ах, лаборатория останется нетронутой, мы вернемся, чтобы продолжить эксперименты на животных!» Волнение от того, что в его руках вот-вот родится новый препарат, заставило все тело Сюй Миншэна оживиться.
Лю Мэнлинь громко сказал «да», украдкой покосившись на Ли Чжэна.
Ли Чжэн тупо улыбнулся: «Я напишу диссертацию в самолете».
Лю Мэнлинь и Чжан Юэцзюнь рассмеялись: «хе-хе-хе».
По дороге Сюй Миншэн внезапно закашлялся и серьезно сказал: «Я не буду класть трубку ради второй статьи. Однако последствия этой твоей статьи…»
Ли Чжэн посмотрел на блуждающего Сюй Миншэна и сказал с улыбкой: «Учитель, я провел этот эксперимент в вашем офисе, и в платеже, естественно, будет указано название фармацевтической лаборатории Университета Гонконга».
Глаза Сюй Миншэна вылезли из орбит: «Это Первая медицинская лаборатория Университета Гонконга!» Он не хотел, чтобы Ли Чжэн написал на два слова меньше и позволил своим старым приятелям получить славу.
Ли Чжэн спокойно ответил: «Хорошо, учитель».
Когда они втроем поспешили в аэропорт, профессор Ван, профессор Чжао и аспирант Ян Лайм уже ждали. Профессора Ван и Чжао подозрительно посмотрели на троих людей с темными кругами под глазами.
«Чем вы занимались последние несколько дней? Старина Сюй, вам почти пятьдесят лет, вы уже не молоды, так что будьте осторожны в своих действиях», — рассмеялся профессор Ван.
Сюй Миншэн дважды рассмеялся и ничего не ответил, ожидая, когда выйдет газета, которая напугает этих двух стариков до смерти.
Профессор Ван и профессор Чжао посмотрели друг на друга и увидели сомнение в глазах друг друга.
Но они не придали этому большого значения. Что могло произойти всего за четыре-пять дней, и они были в одной школе, так что могло произойти, что можно было бы скрыть от них?
На борт самолета поднялась группа из шести человек.
«Ян Лайм, поменяйся местами с Ли Чжэном», — внезапно сказал Сюй Миншэн, подойдя к своему месту.
Шестеро человек сидели в рядах по три человека, Ян Лайм и профессор Ван сидели у окна, а порядок расположения шести человек в двух рядах был следующим: Ян Лайм, профессор Чжао и Лю Мэнлинь; профессор Ван, Ли Чжэн и Сюй Миншэн.
«О, хорошо», — согласился Ян Лайм, даже не задумываясь, улыбнулся и поменялся местами с Ли Чжэном.
«Старик Чжао, я тоже поменяюсь с тобой местами». Не говоря ни слова, Сюй Миншэн сел в середине первого ряда.
Профессор Ван и профессор Чжао переглянулись и обменялись взглядами. У этой старой головы Сюй наверняка есть секрет! И этот секрет также был связан с Ли Чжэном!
Ли Чжэн дотронулся до своего носа, конечно, он понял, что имел в виду профессор Сюй, прислонившись к окну, а с другой стороны находился Сюй Миншэн, что было удобно для него, чтобы писать свою диссертацию.
Когда самолет плавно приземлился в аэропорту Токио, Ли Чжэн закончил первый черновик своей диссертации.
Шестеро из них смеялись и вытаскивали свои чемоданы из аэропорта. Внезапно движение Ли Чжэна остановилось, и его взгляд был прикован к группе людей снаружи токийского аэропорта.
Они были одеты в старомодные черные костюмы, их волосы были аккуратно выбриты и уложены муссом, и выглядели они серьезно, шагая в одном темпе, что резко контрастировало с прохожими, которые спешили мимо.
Он узнал в мужчине лет тридцати с темными очками Чэня Аньбана, профессора из Университета Хуацин, который убедил его вернуться в Китай в прошлой жизни. Другими словами, это были китайские ученые, приехавшие на Азиатский биофармацевтический конгресс.
Чэнь Аньбан упомянул, что начал работать в области биофармацевтики в 1970-х годах, когда условия для биофармацевтики в Китае были очень плохими. В отличие от физики и химии, которые можно было перевести в военную мощь, здесь было внимание государства и финансовая поддержка. В его время в Китае было очень сложно найти полную линию по производству лекарств.
Итак, в то время все биофармацевтические ученые сменили карьеру, и очень немногие из них выжили. Он как-то сказал, что самой большой одержимостью его коллег в те дни было внедрение полной линии по производству лекарств.
«Ли Чжэн, на что ты смотришь?» — спросил профессор Чжао.
Ли Чжэн повернул голову и улыбнулся: «Ничего».
С тех пор, как Ли Хунчжан подписал Нанкинский договор в 1842 году, Гонконг находился под властью Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, и нынешнее поколение жителей Гонконга с рождения и до настоящего времени воспитывалось британцами, поэтому их чувства по отношению к Китаю, вероятно, были весьма сложными.
Шестеро из них прибыли в отель на такси. Конференция должна была состояться завтра утром в девять часов, и у них была вся свободная ночь.
Как только Ли Чжэн прибыл в номер отеля, он лег на кровать. Он не спал уже пять дней и четыре ночи подряд, и хотя его тело было молодым, у него все еще было чувство, что он не сможет этого вынести.
Когда он снова проснулся, было уже больше семи часов вечера, и в дверном проеме Сюй Миншэн и остальные оставили небольшую записку.
В нем говорилось, что они постучали в дверь Ли Чжэна около пяти часов, но ответа не получили, поэтому они сначала пошли поесть.
В 1980-х годах экономика Японии достигла своего пика, создавая почти половину ВВП США при численности населения в одной трети США, а в начале 1980-х годов, когда китайско-японские отношения находились на стадии медового месяца, исследование, проведенное японским правительством в 1980 году, показало, что близость японцев к Китаю достигла исторического максимума в 72,7%, впервые превзойдя аналогичный показатель США.
Было семь или восемь часов вечера, и ночная жизнь в Японии только начиналась.
Ли Чжэн потрогал свой живот, он был немного голоден.
Из отеля он взял такси и направился прямиком в Гинзу. Ли Чжэн много раз бывал в Японии в своей прошлой жизни и был знаком с некоторыми старыми магазинами.
Он вспомнил, что недалеко от Гинзы, за углом, был очень хороший рис с угрем, с мягким и клейким угрем, смешанным с авокадо, который он очень хорошо помнил.
Но он не ожидал снова встретить своего знакомого, даже не попробовав рис с угрем.
Чэнь Аньбан и несколько его коллег вышли из универмага недалеко от Гинзы с небольшими сумками и улыбками на лицах. Да, одним из главных преимуществ поездки за границу на встречи в это время года была возможность одобрить большую сумму иностранной валюты для покупки некоторых практичных небольших электроприборов из-за рубежа.
Желание китайцев покупать, а также их способность учиться были запечатлены в крови и костях китайских сыновей и дочерей.
«Сяо Чэнь, не грусти, в следующий раз будет еще один шанс», — сказал немного постарше ученый, похлопав Чэнь Аньбана по плечу.
«Да, в следующий раз будет шанс». Хотя Чэнь Аньбан так и сказал, скрыть потерю на его лице было трудно; в конце концов, нелегко было уехать за границу в восьмидесятые!
Ли Чжэн колебался, но пошел вперед.
«Здравствуйте, могу ли я вам помочь?» Он использовал стандартный пекинский диалект.
Обернувшись и увидев Ли Чжэна, профессор Мэн нерешительно спросил: «Вы китаец?»
Ли Чжэн кивнул: «Я из города Шаньдун провинции Хайдун, а мой дедушка был из Пекина, поэтому я немного говорю на пекинском диалекте».
Группа профессоров рассмеялась, услышав эти слова: приятно встретить соотечественника в другой стране, даже если этот друг выглядит немного моложе.
«Ха-ха-ха, из провинции Хайдун? Мой родной город тоже из провинции Хайдун, город Куанг, который считается старым родным городом!» — с улыбкой сказал профессор Мэн.
Ли Чжэн повторил: «Вам нужна помощь? Может быть, я смогу помочь». Он подумал, что сможет помочь Китаю раньше внедрить полную передовую линию по производству лекарств.
Несколько профессоров и ученых, естественно, не думали, что этот молодой человек, Ли Чжэн, может чем-то помочь, но профессор Мэн небрежно сказал: «Сяо Чэнь хочет подарить своей жене диктофон, чтобы она могла выучить английский язык, но у него нет достаточной иностранной валюты».
Ли Чжэн был ошеломлен, иностранная валюта? Да, в то время иностранная валюта за рубежом распределялась на душу населения.
Осмотревшись, Ли Чжэн увидел флаг с нарисованным на нем символом японской валюты на бунгало недалеко от универмага.
«Возможно, я смогу помочь», — с улыбкой сказал Ли Чжэн.
На глазах у изумленных профессоров он повел их всех к бунгало, где висел флаг.
«Эй, мы ведь не встретили мошенника, правда?» — прошептал ученый.
«Нет. Сколько у нас есть? Если и были, то уже потратили. А пекинский диалект у этого молодого человека довольно плавный, так что мы не можем сомневаться в своих соотечественниках».