Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 45
Юнь Цинци неуверенно взглянул на кинжал, затем снова на Ли Ина, на мгновение его разум опустел.
«Ты намеренно пришел, чтобы разозлить меня?»
В этот раз, конечно, Ли Ин не стал бы намеренно злить его. Он был серьезен. Учитывая экстремальный темперамент Юнь Цинци, если бы ему позволили подобрать осколки, он бы неизбежно порезал себе руку. Кинжал был самым безопасным инструментом.
«Ты сказал мне успокоиться и подумать о наших отношениях. Я думал об этом», — сказал Ли Ин. «А Цы, я верю, что никто в этом мире не знает тебя лучше меня, и никто не знает, чего ты хочешь, лучше меня».
Юнь Цинци оттолкнула его и повернулась обратно к дивану.
Ли Ин постоял немного, затем медленно последовал за ним. Он положил кинжал рядом с его рукой и сказал: «Я могу дать тебе время, ты можешь расслабиться, тебе не нужно торопиться, чтобы уладить это дело».
«Если ты считаешь, что я нехорош, можешь попробовать кого-нибудь другого… Я буду ждать тебя».
Как только эти слова прозвучали, Юнь Цинци внезапно поднял глаза. Он некоторое время смотрел на бледное лицо Ли Ин, прежде чем сказать: «Скажи мне, ты использовал какие-то особые средства, чтобы переродиться?»
«Ты заплатил какую-то цену, и поэтому ты должен быть со мной?»
«Есть ли разница?» Ли Ин сказал: «Главное — это ваше отношение. Если вы вообще не заботитесь обо мне, даже если я действительно заплатил цену, вы будете чувствовать, что я донимаю вас из-за цены».
«Ты не поверишь, что я люблю тебя, ты не поверишь, что ты в моем сердце, ты не поверишь мне...» Его дыхание, казалось, было прерывистым: «Я больше никогда не совершу ошибку».
Мысли Юнь Цинци были поняты с первого взгляда, и он стал еще более несчастным: «Раз ты все знаешь, то я сейчас же тебя прогоню, а это значит, что мне на тебя наплевать».
«Но я все еще хочу бороться за тебя», — сказал Ли Ин. «Дай мне еще немного времени, и дай себе еще немного времени. Давай подумаем об этом, хорошо?»
«Но я больше не должна любить тебя, я больше не люблю тебя». Юнь Цинци сказала ему: «Юнь Цинци, которая любила Ли Ин, мертва. Ли Ин, разве ты не знаешь этого очень хорошо? Неважно, сколько ты делаешь, Юнь Цинци, которая понимала тебя, уже убита тобой».
Ли Ин внезапно почувствовал головокружение.
Его тело постепенно приспосабливалось к боли, но слова Юнь Цинци все еще могли легко заставить его почувствовать агонию. Он оперся рукой о край кровати и с трудом сел, его дыхание было тяжелым и сдержанным.
Его лоб был прижат к краю кровати, а пальцы бессознательно сжались, сжимая простыни в скомканную массу.
Юнь Цинци поджал губы, протянул руку, чтобы помочь ему, и сказал: «Если ты плохо себя чувствуешь, возвращайся во дворец и пойди к врачу».
«Я не... А Чи, не отказывай мне так поспешно, ладно?»
Он поднял лицо, его глаза были влажными и глубокими, и он тихо умолял: «Не торопись оставлять меня позади».
Он потянулся, чтобы взять ночную жемчужину у изголовья кровати, коснулся ее и сказал: «Скажи, ты случайно не использовал какое-то заклинание, чтобы попасть сюда?»
«…кто-то дал мне лампу». Ли Ин моргнул мокрыми ресницами и сказал: «Он сказал мне, что пока свеча остается красной, я могу вернуться в прошлое».
«Как сделать так, чтобы свеча стала красной?»
«Используй кровь как воск». Ли Ин опустил глаза и сказал: «Он сказал, что если человек достаточно искренен, свет обязательно станет красным».
А как насчет того, чтобы разрезать свою собственную плоть и скормить ее змее? Юнь Цинци сжал пальцы и не спросил, а сказал: «Ты видел, как свет стал красным?»
Юнь Цинци был ошеломлен и не понимал этого. Как он сюда попал?
Он немного поколебался и сказал: «Ли Ин, ты знал, что я переродлюсь?»
«Я не знал». Ли Ин не лгал ему: «Все, что я помню, это то, что я хотел вернуться в то время, чтобы изменить прошлое. Я не знаю, почему ты тоже хочешь этого… твое перерождение не должно иметь ко мне никакого отношения, и тебе не нужно иметь из-за этого психологическое бремя».
Выражение лица Юнь Цинци было сложным; его взгляд постепенно снова стал свирепым: «Не волнуйся, даже если ты действительно что-то для меня сделаешь, я не буду тебе благодарен. Это то, что ты должен был сделать. Без тебя я бы прожил очень хорошую жизнь. Очень хорошо, очень хорошо!»
Он отвернулся и сердито лёг, решительно закрыв глаза.
Сделав еще несколько вдохов и прижав бледные пальцы к краю кровати, мужчина спокойно поднялся и спросил: «Отделение Цин присылало какие-нибудь новости в последнее время?»
«Ты переродился, тебе все еще нужна дивизия Цин?»
«Дивизия Цин всегда была очень важна».
«Понятно…» Юнь Цинци помолчал и сказал: «Если будут какие-то новости, я пришлю кого-нибудь, чтобы передать их вам».
За его спиной не было никакого движения. Юнь Цинци обернулся и сказал: «Почему? Ты все еще боишься, что я спрячусь… что я не доложу о чем-то?»
Позади него никого не было, и слова Юнь Цинци стали тонкими, как писк комара.
Некоторое время он не мог уснуть.
Он верил, что то, что сказал Ли Ин, было правдой. Хотя он и скрывал некоторые ужасные вещи, вещи в снах были, очевидно, тем, что он пережил. Юнь Цинци просто чувствовал себя очень странно. Если Ли Ин никогда не желал, чтобы он переродился, как он мог переродиться?
Может ли быть, что приглашенный Ли Ином алхимик был в хорошем настроении и устроил акцию «купи один — получи второй бесплатно»?
Но возможно ли это? Если Ли Ин хотел вернуться в прошлое, чтобы восстановить их отношения, разве отправка его сюда не означала, что они не поладят?
Кто заставил его переродиться?
Он не слишком запутался в этом деле. Немного подумав, он последовал за братьями, чтобы каждый день навещать друзей.
Раньше у Юнь Цинци не было друзей, и он всегда чувствовал, что все смотрят на него с презрением, но теперь, когда его разум обрел покой, он внезапно обнаружил, что в этом мире есть много людей, с которыми легко ладить.
Погода была все еще очень холодной. Озеро замерзло, и офицеры и солдаты патрулировали вокруг него, чтобы не дать людям поиграть со льдом и не вызвать трагедию.
Юнь Цинци откусил засахаренный боярышник и последовал за братьями. Он бродил по улицам и переулкам каждый день и был очень доволен тем, что его каждый день кормили закусками.
Это были счастливые дни, о которых он никогда не думал, когда был с Ли Ин.
Если бы он знал это раньше, он бы не вошел ни в какой дворец. Быть денди в особняке премьер-министра было гораздо более счастливой жизнью.
«Ешь меньше кислой пищи». Кто-то протянул ему бамбуковую чашку с красными фасолевыми снежными клецками, размоченными в сладком супе. Линь Хуайцзинь приходил искать его день за днем с тех пор, как он вернулся домой. Он был в хороших отношениях со своим вторым братом и по пути заботился о Юнь Цинци.
Юнь Цинци бросил недоеденные засахаренные плоды боярышника своему четвертому брату, взял чашку и отпил сладкий суп, сказав: «Спасибо, маленький маркиз».
«Завтра будет Фестиваль фонарей. Будет много речных фонарей. Хотите выйти вместе?»
Конечно, Юнь Цинци кивнул без колебаний, а его второй брат также сказал: «Во время Праздника фонарей дома нечего делать».
«Я должен быть более занят, когда вы все свободны», — сказал Юнь Цинцзюэ: «Чем масштабнее фестиваль, тем больше внимания военные должны уделять безопасности. Мне придется пойти в казармы».
«Третий брат усердно трудился», — сказал Юнь Цинци. Юнь Цинцзюэ потер голову и добавил: «Пусть второй брат и четвертый брат сопровождают тебя».
«Хорошо!» — Юнь Цинци округлил глаза.
Позади него, вдалеке, стоял человек в черной обычной одежде и нефритовой короне, его осанка была прямой, как сосна. Его черные волосы делали его лицо особенно бледным. На плечах у него был серый лисьий плащ, а в руке он держал короткий хлыст. Его глаза торжественно смотрели на Юнь Цинци.
Кто-то тихо подошел к нему: «Господи, пора отправляться».
Ли Ин повернулся и скрылся в толпе, не оглядываясь.
В этот момент Линь Хуайцзинь тихо спросил Юнь Цинци: «Завтра на Праздник фонарей Его Величество придет за тобой?»
«Ни в коем случае», — небрежно ответила Юнь Цинци. «В последнее время он, должно быть, очень занят».
Юнь Цинци не видел его много дней, и он предположил, что, вероятно, именно этот разговор тем вечером заставил Ли Ина отступить.
Юнь Цинци подумал, что это и есть отступление. В то время он долго преследовал Ли Ин и все больше и больше разочаровывался.
Однако хорошо, что Ли Ин не приставал к нему. Когда они оба успокоились, Юнь Цинци снова предложил мирное расставание. В тот раз Ли Ин, вероятно, согласился.
Это был не первый раз, когда Юнь Цинци был на Празднике фонарей, но это был первый раз, когда его не сопровождал Ли Ин. Независимо от того, насколько поздно было, пока это был Праздник фонарей, Ли Ин надевал повседневную одежду, чтобы сопровождать Юнь Цинци на прогулку. Они вместе пускали в ход речные фонари каждый год, а затем отправлялись отгадывать загадки. Ли Ин часто следовал за ним, неся несколько фонарей, наблюдая, как он ест и пьет, и иногда откусывая кусочек от его закуски. Его темные глаза были переполнены нежным удовлетворением.
Даже если они еще спорили накануне, то, поскольку это был Праздник фонарей, Ли Ин брала на себя инициативу, подходила к нему с фонарем и говорила: «Ты снова сможешь сердиться после праздника».
Это было его обещание Юнь Цинци.
В ранние годы, после смерти матери, Юнь Цинци был один во дворе на Новый год, а Ли Ин должен был быть во дворце на Новый год. Они могли только смотреть на фейерверк в одном и том же небе с разных мест.
На третий день Нового года, когда ему было девять лет, к нему пришла Ли Ин и сказала: «Хотя я не смогу сопровождать тебя на Новый год, я могу сопровождать тебя на Праздник фонарей».
«Простые люди очень оживлены во время Праздника фонарей. Я обещаю вам, что буду сопровождать вас на Праздник фонарей каждый год».
Юнь Цинци не очень ему поверил: «Правда?»
Ли Ин долго смотрела на него и тихо сказала: «Правда».
В последующие двадцать лет Ли Ин ни разу не нарушил своего обещания по этому поводу. Как бы яростно они ни чинили неприятности накануне вечером, Ли Ин всегда сопровождал его с фонарями в этот день. Они ходили по всем улицам и переулкам Шанъяна и покупали для него много пирожных и фруктов, чтобы он мог перекусить, когда они возвращались во дворец.
Юнь Цинци вспомнил, как однажды он спросил его: «День Праздника фонарей очень важен для тебя?»
Казалось, это был тот же день в их прошлой жизни. После того, как Юнь Цинци удалось вернуться во дворец любыми необходимыми способами, они стояли у реки. Юнь Цинци смотрела на него, в то время как Ли Ин смотрел на фонари в реке.
Он долго молчал, а затем повернулся и сказал Юнь Цинци: «Поверь мне, я постараюсь сделать все, что смогу».
Ли Ин был полон мыслей. Он выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но остановился. Однако Юнь Цинци улыбнулась и внезапно бросилась к нему. Он вспомнил, как крепко поцеловал Ли Ин: «Я знаю, что у А Ин много дел, поэтому я уже очень доволен».
Ли Ин отпустил фонарь из его руки и медленно и сдержанно обнял его.
Юнь Цинци сказала ему: «Спасибо, А Ин».
Губы Ли Ин коснулись его уха, и он очень тихо сказал: «Мне жаль».
Юнь Цинци услышала это, но сделала вид, что ничего не слышит.
Ночной вид на Шанъян был очень красив, а Фестиваль фонарей был еще более захватывающим. Юнь Цинци не любил запускать фонарики. Он запускал их только в детстве, потому что это было для него в новинку. Позже, когда он вырос, он понял, что фонарики бесполезны. Те, кто должен прийти, придут; а те, кто не может остаться, никогда не смогут остаться.
К счастью, его братьям это тоже не понравилось, поэтому Юнь Цинци последовал за ними по улицам и переулкам, приятно проводя время за едой и наблюдением.
Найдя барбекю-ресторан, чтобы сесть, Юнь Цинци начал задыхаться. Линь Хуайцзинь протянул руку, чтобы похлопать его, и сказал: «Ты сегодня долго играл, ты должен был раньше сказать, что тебе некомфортно».
«Ничего неприятного». При этом дыхание Юнь Цинци казалось хриплым и напоминало хриплое «хо-хо».
Юнь Цинсяо быстро принял серьезное выражение лица, сжал грудь и сказал: «Не ешь, пойдем к врачу».
«Нет, я просто сделаю перерыв».
«Не суетитесь и поторопитесь».
Нос Юнь Цинци был слегка кислым, не только из-за их внезапной обеспокоенности, но и из-за тонкого смущения. Он чувствовал, что нарушил веселое времяпрепровождение всех, и это не было его первоначальным намерением. Будучи тем, кто испортил атмосферу, это заставило его почувствовать себя немного обиженным.
Юнь Цинсяо поднял его, не говоря ни слова, и сказал: «Вы, ребята, пока оставайтесь здесь, а я просто заберу его».
Сегодня все были счастливы, и он тоже. Толпа была переполнена, шум пульсировал в ушах, и будь то его братья или Линь Хуайцзинь, они не проводили много времени вместе, поэтому было понятно, что они не заметили его состояния.
Юнь Цинци почувствовал большое сожаление: «Мне жаль, второй брат».
«О чем ты говоришь?» — отругал его Юнь Цинсяо.
Он не привык к такому обращению со стороны своих родственников.
В этот момент он неизбежно подумал о Ли Ин, которая была рядом с ним столько лет.
Казалось, что рядом с Ли Ином он мог быть беспринципным, мог без страха провоцировать его достоинство, мог заставить его сделать что угодно для себя и чувствовать себя при этом комфортно. И он мог издеваться над ним и унижать его так, как он того заслуживал.
Он явно не колебался, открывая всю свою подлость Ли Ину, но ему было стыдно показать даже часть своей уязвимости перед братьями.
Когда Ли Ин обращался с ним немного плохо, он чувствовал, что небо вот-вот рухнет. Если бы Ли Ин сегодня не заметил рецидива его травмы, Юнь Цинци снова бы с ним поссорился.
Но с его братьями это, казалось, было естественно.
Ли Ин был очень плох, был очень, очень плох, и это правда, что Юнь Цинци его ненавидела. Но иногда он действительно был очень хорош.
Например, он никогда не забывал о травме Юнь Цинци.
Пока Юнь Цинци был с ним, он обязательно время от времени спрашивал: «Хочешь отдохнуть?»
Но теперь ему пришлось отбросить все, что было связано с Ли Ином, все его хорошее и плохое.
Бросьте его туда, где он больше не сможет его увидеть и найти.