Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 6
В прошлом Юнь Цинци всегда любила говорить эти бесполезные вещи — по крайней мере, в то время все считали их бесполезными.
Все знали, как только он увидел Его Величество, рот Лорда Императрицы Юнь, казалось, был намазан медом. В один момент он мог напугать других своим леденящим видом, но как только он обращался к Ли Ину, он тут же становился как вода весеннего озера, мягкая и податливая.
Он открыто выражал свою мягкость, послушание и привязанность Ли Ину; как будто боялся, что Ли Ин не узнает, как сильно он его любит, что он не узнает, что Ли Ин — единственный в его сердце.
Но теперь действия и слова Юнь Цинци, казалось, выталкивали Ли Ина из этого положения. Юнь Цинци все еще выглядел послушным, но в нем чувствовалось отчуждение, словно он был за тысячу миль отсюда.
Ли Ин поднял руку и медленно потянулся к руке Юнь Цинци, лежащей на его коленях. Юнь Цинци внезапно пошевелился и скинул теплые наушники с головы, как будто непреднамеренно, и как будто намеренно избегая контакта.
Согнув пальцы, Ли Ин поднял бровь и сказал: «Дай мне взглянуть на твою рану».
Этот предлог должен был позволить ему честно взять руку Юнь Цинци, но тот открыто спрятал руки за спину, опустил ресницы и тихо прошептал: «Благодаря Его Величеству за заботу, с этим предметом все в порядке».
Ли Ин присел перед ним на корточки, положив ладонь на каменный стол, и посмотрел на него снизу вверх: «Что с тобой, почему ты так со мной поступаешь?»
Ли Ин был самым важным человеком в сердце Юнь Цинци, человеком, которого он считал сокровищем, и… мужем, который, как думал Юнь Цинци, будет сопровождать его до конца жизни.
Ресницы Юнь Цинци затрепетали, а губы слегка изогнулись.
Ли Ин почувствовал себя обиженным.
Когда Ли Ин встал, тяжело дыша, Юнь Цинци вспомнил, что у него была такая привычка. Когда он злился и обижался, но не мог выплеснуть свой гнев, он ходил взад-вперед, а люди, которые ему служили, лежали на земле и дрожали. Им оставалось только ждать, когда Его Величество придумает решение, распахнет рукава и сорвет экран или перевернет стол, чтобы выплеснуть свой гнев.
Эта вонючая привычка появилась вскоре после того, как Ли Ин взошел на престол. Тогда ему было тринадцать. Многие старые министры смотрели на его юный возраст и пытались использовать свою власть, чтобы притеснять его. Это всегда было сердечным узлом Ли Ин.
Когда премьер-министр Юнь встал на колени, для Ли Ина это было равносильно притеснению.
Юнь Цинци сидел неподвижно, думая, что он надеется, что сможет увидеть Ли Ин насквозь в этой жизни, но, к сожалению, он, по-видимому, все еще не мог. Он вел себя послушно и перестал провоцировать его, разве не этого Ли Ин всегда хотел от него? Но теперь Ли Ин снова рассердился на него?
Внезапно на него упала тень, и Юнь Цинци невольно поднял лицо. Высокая фигура мужчины наклонилась, а его руки уперлись в каменный стол. Дыхание Ли Ина почти обрызгало лицо Юнь Цинци. Затем он протянул руку и ткнул в поля шляпы Юнь Цинци, его взгляд упал на шрам.
Плечи Юнь Цинци поникли, поля его шляпы были подняты.
Рана на лбу была несерьёзной. Она уже покрылась коркой, но всё равно немного пугала его фарфорово-белой кожей.
Ли Ин посмотрел на него на мгновение, затем подвинул деревянный табурет, сел рядом с ним и достал из рукава неглубокий пузырек. «Это исцеляющее святое лекарство из Южного Синьцзяна. Могу ли я помазать вас?»
«У семьи этого субъекта есть лекарство. Хотя оно и не такое хорошее, как у Его Величества, его более чем достаточно, чтобы вылечить эту маленькую травму».
«С той глупостью, которую этот субъект совершил с собой, этот субъект может справиться с ней сам».
Ли Ин сжал пузырек с лекарством и некоторое время молчал, а затем сказал: «На этот раз я поступил с тобой несправедливо, неудивительно, что ты сердишься».
«Как это может быть», — искренне сказал Юнь Цинци. «Это полностью моя вина. Это великая милость, что Ваше Величество не сразили меня сразу».
«…» Ли Ин молча смотрела на него, пытаясь по выражению его лица понять, не закатил ли собеседник истерику.
Но он слишком хорошо знал Юнь Цинци. Его спокойное и искреннее лицо не позволяло Ли Ину обманывать себя, думая, что он просто разыгрывает.
«Ваше Величество», — снова заговорила Юнь Цинци. «Четвертый брат все еще ждет меня на катке. Если я буду отсутствовать слишком долго, я боюсь, что он будет беспокоиться».
Ли Ин скривил губы, словно насмешливо: «А твой брат Линь?»
Юнь Цинци был немного удивлен. Совсем недавно он чувствовал, что кто-то следит за ним. Это был Ли Ин? Он серьезно сказал: «Да, брат Линь тоже здесь».
Легкомысленная улыбка Ли Ин разбилась, и он внезапно почувствовал, что его пальцы онемели и одеревенели. Он сдержанно разжал их и медленно сжал снова. Он посмотрел на пару теплых пушистых наушников на столе и сказал: «Хочешь снова надеть вещь брата Линя?»
Юнь Цинци на мгновение задумался, затем снял с Ли Ина наушники и сказал: «Тогда я верну их Его Величеству».
«…» Ли Ин снова уставилась на него.
Юнь Цинци потянулась за парой наушников Линь Хуайцзинь, но от внезапного легкого движения наушники упали в миску с углем рядом с диваном и загорелись.
Юнь Цинци: «…? Принцесса Янь Чжао лично сшила их для Сяо Хоу».
Юнь Цинци сказал: «Если Вашему Величеству больше нечего сказать, я вернусь первым».
Он встал и вышел, но Ли Ин внезапно загородил ему дорогу. Он был высок, и Юнь Цинци отступила на шаг. Снова возникло чувство подавленности, хотя и немного уменьшенное. Юнь Цинци немного разозлилась. Ли Ин сжег наушники Линь Хуайцзина. Даже если это была вина Ли Ин, Юнь Цинци также был ответственен за то, что не позаботился о них должным образом.
«Этого императора собак», — ворчал он про себя, но на его лице не было ни малейшего изъяна. «Чего еще хочет Ваше Величество?»
Ли Ин посмотрел на него с оттенком раздражения в нахмуренных бровях. Он смягчил голос: «Отправить тебя обратно в особняк премьер-министра на этот раз было моей невнимательностью. Я слышал слухи о тебе... не принимай это близко к сердцу».
Смущение Юнь Цинци было готово выплеснуться наружу. Он поднял лицо, почти поставив на лбу знак «Я вас не понимаю»: «Ваше Величество… когда вы успели позаботиться об этих вещах?»
«Я просто хочу сказать тебе, что я разберусь с этим вопросом как можно скорее. Я…» — кадык Ли Ина дернулся, когда он сказал: «Я забочусь о тебе».
Лю Цзыжу стоял снаружи павильона, дрожа и пряча руки в рукава. Он не мог не улыбнуться. Его Величество редко проявлял мягкость и искренность. Господин Императрица, должно быть, чувствовал себя польщенным в этот момент. Конечно, он вернется во дворец с Его Величеством сегодня.
Наконец-то он сможет хорошо выспаться.
Вдруг две фигуры скользнули по катку к нему. Лю Цзыру наклонился к занавеске и осторожно сказал: «Ваше Величество, здесь Четвертый Молодой Мастер Юнь».
Внутри павильона было тепло, как весной. Юнь Цинци молчал. Ли Ин избегал его взгляда, подошел и взял принесенные им наушники, снова надел их на голову Юнь Цинци и сказал: «Если ты все еще хочешь пойти на каток, я составлю тебе компанию».
Юнь Цинци обрел голос и сказал: «Нет необходимости».
Доброе лицо Ли Ина слегка застыло.
«Благодарю вас, Ваше Величество, за вашу заботу, я очень признателен», — продолжил Юнь Цинци: «Поскольку мой четвертый брат нашелся, я вернусь первым».
Он задел плечами Ли Ин, поднял коньки, брошенные в сторону, поднял занавеску и вышел. Холодный ветер тут же подул с широкого катка, а Юнь Цинсу и Линь Хуайцзинь оба были там, на ледяном озере, и искали его.
Юнь Цинци вздрогнула, быстро подбежала к ним и надела коньки. «Его Величество только что имел ко мне какое-то отношение. Вы волновались, ожидая?»
Взгляд Линь Хуайцзина упал на его уши, и он сказал: «Не беспокоюсь».
Юнь Цинсу выглядел немного расстроенным: «Что сказал тебе Его Величество?»
«Ничего», — сказал Юнь Цинци. «Давайте покатаемся отсюда, переобуемся и пойдем в Цзиньъялоу поесть, хорошо?»
Линь Хуайцзинь сказал: «По совпадению, я забронировал столик перед тем, как приехать сюда, и ваш третий брат тоже должен быть там».
«Будет ли он?» Глаза Юнь Цинци загорелись. «Он уходит рано и возвращается поздно. Я не видел его последние несколько дней».
«Пошли», — поддержал его Юнь Цинсу, когда он оказался на льду, и они втроем быстро покатились на другую сторону озера.
Штора снова открылась. Хотя он явно вышел из теплого павильона, тело Ли Ин было холоднее льда и снега снаружи. Лю Цзыру просто смотрел на кулон на талии императора и на вышитые сапоги, не смея исследовать выражение лица императора.
Ли Ин перешагнул через озеро, наклонился, чтобы поднять изящные хлопковые сапоги, оставленные на земле, затем долго смотрел на каток, пока не потерял из виду фигуру Юнь Цинци.
Лю Цзыжу поспешно шагнул вперед: «Каков приказ Вашего Величества?»
«Когда Лорд Императрица вернулась в дом своих родителей, что ему было предоставлено?»
«Это… когда страна была основана и государыня-императрица въезжала во дворец, его сопровождала свита из двадцати императорских карет, пары красных, синих и белых зонтов, восемнадцати благоприятных картин, почетного караула из примерно восьмидесяти человек, трехсот солдат и четырех лошадей, открывающих путь… возвращаясь в родительский дом, это было бы не так серьезно».
«Ваше Величество... Когда Ваше Величество обычно покидает дворец, есть тридцать экипажей, почетный караул увеличивается до ста человек, а эскорт составляет более тысячи солдат. Свита определяется в соответствии с масштабом поездок, но есть, по крайней мере, генерал в звании выше генерал-лейтенанта, солдаты в доспехах, стрелки, кавалерия и другие, формирующие четыре фаланги охраны и переднюю и заднюю стражу...» Лю Цзыжу продолжил говорить, перевел дух и сказал: «Но детали должны быть окончательно согласованы Министерством обрядов и Военным министерством».
«Вместе с теми, кто сопровождает меня в путешествии, я заберу Лорда-Императрицу и отвезу ее во дворец».
Лю Цзыжу стоял у озера в полном беспорядке.
Путешествия Сына Неба делились на большие, малые и церемониальные. То, что только что описал Лю Цзыжу, было самым базовым снаряжением для небольшой вылазки. Для императрицы не было чем-то большим посетить своих родственников. Если это касалось церемониального кортежа Сына Неба, то это было беспрецедентно.
Он поспешно продолжил: "Ваше Величество, этот министр знает, что Его Величество любит Лорда Императрицу, но такой эскорт требует, чтобы человек нашел двух великих генералов, чтобы открыть путь. Не будет ли это немного преувеличением просто забрать Лорда Императрицу, чтобы вернуть ее во дворец?"
Лю Цзыжу: «…эта подготовка может занять некоторое время».
Что бы еще ни хотел сказать Лю Цзыжу, император уже сел в карету, поэтому ему оставалось только промолчать.
Затем из кареты пришел еще один приказ: «Спрячь это от семьи Юнь».
Лю Юнь понял, что хочет удивить Императрицу.
Лю Цзыжу просто не знал, станет ли эта высокая милость Сына Неба сюрпризом или шоком для премьер-министра Юня.
Покинув озеро вместе с братом, Юнь Цинци сел на низкую скамейку, сменив коньки на пару ботинок.
Линь Хуайцзинь рядом с ним тихо прошептал: «Ты сменил наушники?»
«Да», — тихо сказала Юнь Цинци. «Я случайно уронила их в жаровню и сожгла».
Хотя именно Ли Ин их сжег, он действительно был виноват.
Линь Хуайцзинь вздохнул и успокоил: «Тебе не нужно винить себя, они были не такими уж ценными».
Он передал коньки своим подчиненным и помог Юнь Цинци подняться.
Юнь Цинсу подошла, заметила, что выражение лица Юнь Цинци было каким-то неправильным, и спросила: «В чем дело?»
«Я случайно сжёг тёплые шарфы Сяо Хоу».
«Это не его вина», — сказал Линь Хуайцзинь. Юнь Цинсу поднял брови, так что этот император собак Ли Ин, который хорошо умеет причинять людям боль, учился пить свежий уксус.
Он коснулся головы брата и с облегчением сказал: «Ладно, возвращайся и попроси тетю Дин сшить ему еще одну пару».
Линь Хуайцзинь улыбнулся и сказал: «Нет необходимости».
Когда они сели в карету, голова Юнь Цинци все еще была опущена. Юнь Цинсу подумал, что он винит себя.
Почувствовав, что у Юнь Цинци действительно есть совесть, он сказал: «Разве ты не умеешь рукодельничать? Если тебе действительно жаль, ты можешь сама сшить пару для Сяо Хоу».
Рукоделие Юнь Цинци было действительно хорошим. В прошлой жизни он лично делал Ли Ину новый комплект одежды и пару обуви по крайней мере каждый год.
Для него это было несложно. Но наушники-глушители сделала мать Линь Хуайцзинь. Для Юнь Цинци мать была особенным человеком. Он, естественно, чувствовал, что сшитые вручную вещи принцессы Янь Чжао были незаменимы. Он боялся, что другая сторона не примет замену легко.
Линь Хуайцзинь внезапно обрадовался, пристально глядя на него, его глаза были полны ожидания: «Ты сможешь?»