Руководство по засыпанию. A Guide to Falling Asleep. Глава 21
Нин Ивэй не хотел ехать на такси, поэтому он решил пойти домой из университета D пешком, что заняло около получаса. Он также хотел прочистить голову, поэтому прогулка показалась ему хорошей идеей.
Когда Нин Ивэй проходил мимо компании Лян Чуна, он заметил седан, ожидавший на ближайшем светофоре на пустой улице. Машина показалась ему знакомой. При более близком рассмотрении он подтвердил, что это была та самая, на которой Лян Чун забирал его днем.
Нин Ивэй отступил на несколько шагов, опасаясь, что Лян Чун может заметить его и начать бомбардировать его вопросами всю ночь. Он отступил в небольшой переулок и выглянул, следя за светофором. Как только загорелся зеленый свет и машина Лян Чуна рванула с места, он осторожно вышел снова.
После того, как Лян Чун уехал вдаль, Нин Ивэй не захотел идти дальше. Он встал на обочине дороги и остановил такси, попросив водителя отвезти его домой.
Этот таксист не соблюдал правила. Проехав небольшое расстояние, он опустил окно машины и начал курить, не говоря ни слова. Окно было открыто недостаточно широко, и машина быстро наполнилась дымом. Снаружи задувал ветер, принося куски пепла в сторону заднего сиденья. Нин Ивэй переместился ближе к другой стороне, стараясь дышать реже.
Поздно ночью, среди запаха дыма, Нин Ивэй вспомнил Лян Чуна, более резкую и мрачную версию Лян Чуна из третьего года обучения.
В то время отец Лян Чуна только что оправился от тяжелой болезни и был прикован к постели. Лян Чун постоянно курсировал между компанией, больницей и школой. Он уходил из офиса очень поздно, в то время как Нин Ивэй, который был на втором курсе, оставался на учебе до десяти часов. Поскольку их ежедневные распорядки дня совпадали, Лян Чун всегда приходил, чтобы забрать Нин Ивэй.
Нин Ивэй не мог точно определить, когда у Лян Чуна появилась привычка курить, но к тому времени, как он это заметил, Лян Чун уже был сильно зависим. Дым проникал даже в машину, которую Лян Чун часто водил, и Лян Чун часто кашлял.
Любопытство всегда брало верх над Нин Ивэем, когда дело касалось вызывающих привыкание веществ. Однажды вечером он спросил Лян Чуна, может ли он попробовать.
Лян Чун наотрез отказался, сославшись на несовершеннолетие Нин Ивэя, и велел ему перестать мечтать.
Чем больше Лян Чун запрещал Нин Ивэю, тем больше ему хотелось попробовать. Он попросил Лян Чуна купить ему поздний перекус в магазине и, как только Лян Чун ушел, он достал сигареты Лян Чуна и зажигалку, желая ощутить вкус курения.
Сначала у Нин Ивэя не было опыта, и он не знал, что сигарету нужно зажигать во время затяжки. Он долго пытался ее зажечь и чувствовал, что это не получается. Как только он увидел, что Лян Чун заканчивает свою покупку и выходит из магазина, Нин Ивэй упрямо сделал глубокую затяжку и тут же несколько раз кашлянул. Сигарета действительно загорелась.
Курение сигарет не доставляет удовольствия, подумал Нин Ивэй, чувствуя головокружение. Это было слишком резко, немного горько в горле, и он не мог сказать, что это было чем-то особенным. Все, что он мог чувствовать, это никотин, раздражающий его легкие.
Когда Лян Чун приблизился, Нин Ивэй прижался ртом к фильтру, снова затянулся и смаковал вкус, но он по-прежнему не казался чем-то особенно примечательным.
Прежде чем дым достиг его легких на третьей затяжке, Лян Чун открыл дверцу машины. Он увидел Нин Ивэя с сигаретой между пальцами, выпускающего кольца дыма, и на мгновение был озадачен. Затем он быстро протянул руку, выхватил сигарету из руки Нин Ивэя и бросил ее в пепельницу автомобиля, захлопнув крышку со щелчком. Нин Ивэй забыл, ругал ли его Лян Чун или нет, но он помнил, что с тех пор Лян Чун больше никогда не курил в его присутствии.
Ветер порывами врывался в хижину, и Нин Ивэй рассеянно смотрел на постепенно знакомую уличную сцену. Он не был уверен, почему он вспоминает об этом, но всякий раз, когда он думал об этом, Нин Ивэй чувствовал глубокое чувство ностальгии.
Тогда не было никаких секретов между Лян Чуном и Нин Ивэем. Они были неразлучны, как две переплетенные души.
Теперь их жизнь стала более гладкой, чем раньше, но Лян Чун начал скрывать многое от Нин Ивэя. Его секреты умножались, и каждое действие становилось трудно расшифровать. Более того, Лян Чун стал чрезмерно защищать Нин Ивэя, выходя за рамки обычной семьи или друзей.
Нин Ивэй не был хорош в метафорах, но он чувствовал, что Чжоу Цзыжуй сказал некоторые истины.
Сам Лян Чун был словно эмоциональный стимулятор в сердце Нин Ивэя, вызывая бурю эмоций.
Будь то хорошо или плохо, Нин Ивэй вынесет все. Он был готов вынести это, но никто не мог отобрать Лян Чуна из его сердца. Никто.
Приехав домой, Нин Ивэй постоял несколько минут внизу, чтобы развеять запах дыма, оставленный водителем, а затем поднялся наверх.
Лу Цзяцинь все еще сидела на диване, ожидая его у двери. Она думала, что Нин Ивэй допоздна учился в школе, поэтому, когда он вошел, ее глаза были полны сострадания.
«Вэйвэй», — окликнула она Нин Ивэя и пошла на кухню, чтобы принести ему дымящуюся миску позднего перекуса. Она настоятельно просила его есть побыстрее, чтобы восполнить физическую и умственную энергию.
Под любящим взглядом матери Нин Ивэй закончил свой ночной перекус, похлопывая по своему круглому животу. Он вернулся в свою комнату, умылся и некоторое время повалялся на кровати, прежде чем поддался желанию взять телефон. Он долго смотрел на имя Лян Чуна и отправил ему очень короткое текстовое сообщение: «Ты спишь?»
Он тут же добавил: «Я не могу спать».
Следуя их обычной рутине, Лян Чун перезванивал Нин Ивэю. Но сегодня по какой-то причине у него хватило времени ответить текстовым сообщением: «О чем ты думаешь, что не дает тебе спать?»
Нин Ивэй задумался на мгновение и ответил: «Я думаю о том, почему ты сегодня выглядел таким несчастным».
На этот раз ему позвонил Лян Чун. Нин Ивэй посмотрел на входящий звонок, подумал несколько секунд, а затем ответил.
Лян Чун спросил: «О чем ты думаешь посреди ночи?»
Нин Ивэй сжал трубку и крепко сжал губы.
Лян Чун, казалось, только что проснулся, его голос был хриплым и демонстрировал раздражение, которое часто возникает после пробуждения, особенно по отношению к Нин Ивэю.
«Я просто хочу знать, почему ты недоволен», — сказал Нин Ивэй.
Лян Чун вздохнул и спросил Нин Ивэя: «На каком основании ты решил, что я недоволен?»
«Лян Чун», — Нин Ивэй не ответил на встречный вопрос Лян Чуна, но назвал его имя.
Лян Чун просто ответил тихим «Хм», давая понять, что он был там, терпеливо ожидая, когда Нин Ивэй заговорит.
«Откуда ты знаешь, что я притворяюсь спящим?» — все еще спрашивал Нин Ивэй.
«… Как ты смеешь спрашивать, — раздраженно ответил Лян Чун. — В следующий раз я сделаю фотографию, чтобы показать тебе, как плохо ты притворяешься».
«Ох», — виновато моргнул Нин Ивэй. «В последнее время ты делаешь много вещей, которых я не понимаю».
«Например?» — терпение Лян Чуна, казалось, подходило к концу.
Но поскольку Лян Чун не мог связаться с ним, когда они были в разлуке, Нин Ивэй продолжал спрашивать: «Если бы я действительно спал, что бы ты хотел сделать?»
Нин Ивэй почувствовал, что Лян Чун что-то обдумывает. Подождав некоторое время и не получив ответа, он стал нетерпеливым и попросил Лян Чуна: «Скажи мне, я не расстроюсь».
«Не расстроишься?» — Лян Чун небрежно повторил слова Нин Ивэя, словно не совсем веря.
Нин Ивэй успокоил его: «Я точно не расстроюсь».
Со стороны Лян Чуна снова наступила минута молчания.
Нин Ивэй, казалось, услышал, как Лян Чун тихо рассмеялся, иронично произнес: «Я бы хотел сделать все».