День 107. Иркутск. По следам декабристов
За 12 августа.
Эти строки пишу, сидя на берегу Бурдаковского залива напротив села Бурдаковка.
Ночь на берегу реки Китой на въезде в Ангарск была тёплой, но неспокойной.
Выше по течению кто-то праздновал, видимо, юбилей и в середине ночи вышел на улицу проораться. Несколько человек гоняли по ночному городу с открытыми окнами и музыкой, включенной на полную.
В общем, за эту ночь я ещё сильнее упрочился в мысли, что ночёвка рядом с большим городом очень плохо подходит для хорошего отдыха.
Под утро стало заметно холодать. В 4 часа я проснулся, чтобы надеть термобельё.
Встал я в 7:32.
Вдоль реки тянулась приятная гладкая дорожка, а сразу за ней начинался лес. Зайдя в него, я почти сразу наткнулся на обширные полянки крупной костеники.
Рядом с палаткой росли кусты облепихи. Она ещё не до конца созрела, но я решил, что высокая температура всё исправит и набрал ягод на компот.
Пришлось добавить побольше сахара, и компот получился просто отличным.
Ближе к 10 часам солнце набрало силу и начало заметно припекать. Собрав лагерь, для бодрости духа я решил окунуться в чистые и быстрые воды Китоя.
И утром, и вечером мой слух раздражал постоянный и назойливый шум мотоциклетных двигателей. Переехав Китой по мосту, я увидел, что на противоположном берегу реки находится мотодром.
Сразу за рекой начинался парк с приятными вело-пешеходными дорожками.
На въезде в город я увидел рекламный щит, сообщавший, что в этом году Ангарск празднует своё 70-летие.
Ожидаемо, центр города был застроен аккуратными сталинками.
В целом, Ангарск выглядел опрятно и спокойно. Возможно, из-за плохих дорог, движение показалось мне немного суетливым.
Через несколько десятков километров по шумной магистрали я въехал в Иркутск. В этом году город праздновал 360-летие.
Не знаю, связано ли это с шумом от фур, но у меня начало болеть левое ухо. Ещё ночью я почувствовал, что внутри как будто бы скопилась вода, а теперь, при проезде шумных фур, начал ощущать в ухе повышенное давление, иногда переходящее в еле-заметную боль.
На въезде в Иркутск-2 меня встретил опрятный райончик, застроенный малоэтажками.
Дороги были узкими и с обилием неровностей. Если я вставал в один ряд с двумя легковушками, нас разделяли считанные сантиметры.
Дважды мне нервно сигналили, а один раз какой-то сумасбродный водитель даже выкрикнул в окно что-то вроде: «Вали с дороги, с... н... б...ть!» По России я проехал наверное более 10 000 км, и такое случилось со мной впервые.
По моим прикидкам, у каждого из обозлённых водителей я отнял не более 5 секунд времени и, услышав ругательства, конечно же, сперва послал водителя в том же направлении, но потом пригляделся, а не упустил ли я из вида велодорожку.
Но нет, велодорожки, конечно же, не было. (Откуда бы ей взяться в Иркутске?) Более того, я очень сомневался по поводу того, что хамоватые водители опаздывали на какую-нибудь важную встречу или у них срывалась милионная сделка. Нет, скорее всего, таков был менталитет местных хомячков, до смерти затраханных жизнью и ежедневно находящихся на пороге нервного срыва. После того, как я пришёл к этой мысли, моя злоба сменилась сочувствием, но на душе от этого легче не стало.
После выезда из Иркутска-2 был пригород, за ним следовал какой-то то ли пустырь, то ли промзона, а потом начался пригород Иркутска-1. Вдоль дороги на многие сотни метров растянулось какое-то невообразимое количество торговых точек.
Переезжая по Иннокентьевскому мосту через Ангару, я приготовился ухватиться за красоту, но её не было.
Красивым были только паркового вида острова, находящиеся у противоположного берега, да цвет холодной воды.
Острова такими сотворила природа, а вода имела цвет морской волны. Он был губоким и насыщенным.
Движение в Иркутске было оживлённым, а дороги преимущественно ровными и гладкими.
С превеликим удовольствием я покинул шумные широкие улицы, проехал через пропахшие смолой дорожные ремонты и оказался в квартале, где должен был находиться предполагаемый дом декабриста Трубецкого.
Сначала я наткнулся на примыкавшие к дому хозяйственные постройки. От вида толстых вековых брёвен у меня даже немного прихватило дыхание.
Основной дом находился за высоким забором. В настоящее время в особняке располагался музей декабристов.
На территорию музея я зашёл без труда, прислонив велосипед к массивным воротам со внутренней стороны.
Недалеко от дома Трубецких находился дом Волконских. Он был заметно более просторным, и в серкдине позапрошлого века являлся центром культурной и светской жизни Иркутска.
В настоящее время в доме находился музей Волконских. На территорию музея я прошёл без труда.
Рядом с домом Волконских расположился небольшой сквер. В 2011 году там установили памятник жёнам декабристов.
На мой взгляд, скульптура получилась очень удачной.
Про декабристов и революции
Декабристы, как и их жёны, вызывают у меня чувство крайнего восхищения и бесконечного уважения.
Являясь мажорами (без негативного подтекста) своего времени и имея почти всё, что возможно было иметь, они не смогли жить, закрывая глаза на позорное крепостное право, на бесправие и незащищённость обычных людей, живущих рядом с ними, и на ту повальную несправедливость, которую в то время было принято не замечать.
Будучи идеалистами до мозга костей, в своих мечтах декабристы стремились уравнять людей в правах и поставить государство на их защиту. Они верили в свою правоту и готовы были идти (и пошли) до конца. И народ их за это никогда не забудет.
Восстание было подавлено. Четверо человек были повешены, а многие сосланы на поселение в Сибирь.
Сначала ссыльные отбывали своё наказание восточнее озера Байкал, но постепенно им разрешили переместиться в Иркутск, а потом и вовсе амнистировали.
Революция сверху провалилась, но её семена зрели и почти через 100 лет произошла революция снизу.
Ещё через 100 лет стало ясно, что в противостоянии западников и славянофилов победу одержали западники, а революция снизу повела нас по ошибочному пути.
Наш век короток, и нам не дано знать, что будет ещё через 100 лет, но сейчас мы можем только испытывать ностальгию по советскому периоду нашей истории и вынуждены догонять оторвавшийся от нас Запад.
Проехав по следам декабристов, я взял курс на Верхнюю Набережную. Неожиданно для меня, она оказалась совсем не такой, какой я ожидал её увидеть.
Только ближе к восточной окраине города набережную привели в должный вид. Она стала ухоженной и спокойной.
На берегу Ангары веяло приятной прохладой. Вокруг царила тишина и умиротворение. Чуть поодаль высились бесконечные многоэтажки, и суетилась безыдейная и безликая жизнь.
Поднявшись на уровень Иркутского водохранилища, я надеялся увидеть атомный ледокол «Ангара», но вместо него на приколе стоял какой-то небольшой кораблик с таким же названием.
На берегу небольшого спокойного заливчика были установлены трибуны, а на воде пестрели многочисленные маленькие судёнышки.
Попав под односторонее движение, я вынужден был углубиться в спокойные и по-советски ухоженные иркутские дворики.
На выезде из Иркутска я снова опустился в пучину невыносимого шума широкой дороги, выпил пол-литра кваса, проехал мимо гостиницы под названием «Пекин» и расположился на автобусной остановке на запоздалый обед.
Мимо меня проносились преимущественно автомобили премиум-класса. Все они были с левым рулём.
Сидя на остановке, я осознал, что Иркутск оставил у меня тяжёлые впечатления.
Возможно, сказывалась накопившаяся усталость, но перед глазами у меня стояли колонны праворульных автомобилей простых горожан, за которых, в своё гораздо менее шумное время, и боролись декабристы; развешанные по всему городу объявления о займах, микро-займах и микро-кредитах; люди с висящими на груди табличками о помощи; гремящая плитка пешеходных кварталов; ветхие лачуги на Верхней Набережной и бесконечные (и почти наверняка насквозь ипотечные) человейники, призванные вогнать, по-видимому, и так не шибко богатое население этого крупного сибирского города в ещё бо́льшие долги. (Да, с некоторых пор, глядя на новенькие многоэтажки, я вижу не богатство и перспективность города, а людские долги и, возможно, недальновидность.)
Дорога в Листвянку, что на берегу Байкала, была загруженной и непростой. Подъёмы следовали один за другим. Многие из них были по-дагестански острые.
Лагерь я решил ставить на Бурдаковском заливе ― там, где вода подходила почти вплотную к автодороге.
Ещё с асфальта я увидел белые песчаные пляжи и свернул в сосновый бор, раскинувшийся по берегам залива.
Среди сосен я встретил мужчину, который, как и я, увидел с дороги песчаные пляжи и пытался отыскать ведущую к ним тропинку.
Вечер был приятным и тёплым. По соседству со мной, на лавочке, расположилась молодая пара ― тот самый мужчина с женой.
На землю спускались сумерки. Пара сидела ко мне спиной и, вглядываясь в туманные дали, о чём-то беседовала.
С Ангары веяло приятной прохладой. Комаров почти не было.
Я готовил ужин, а в моей голове неизменно вертелись следующие мысли: «Добровольно жить в Иркутске я бы наверное никогда не остался. Да и зачем вечерами приезжать и вот так вот сидеть и смотреть на недоступные холодные воды, когда даже на велосипеде можно добраться до тех мест, где воды тёплые и доступные?»
Трек: https://strava.app.link/Mk9TCgp7Eib
Продолжение следует...