День 170. Свирепый ветер. Владивостокские колоссы. Морозный вечер. Бравые росгвардейцы
Эти строки пишу из Владивостока, со съёмной комнаты в доходном доме на вершине сопки Шошина.
Первая половина ночи в бухте Чумакова была тёплой и спокойной. Во второй половине ветер усилился, и время от времени в бухту стало прорываться его свежее дыхание.
На вершине прибрежной скалы сильно шумели деревья. С отвесных склонов изредка сбега́ли небольшие камешки. Разогнавшись по широкому песчаному пляжу, ветер то и дело обрушивался на мою палатку. От этого она начинала громко трепетать.
С течением времени порывы ветра становились всё сильнее и прорывались в бухту всё чаще. Вскоре колышек с наветренной стороны не выдержал, и боковина палатки повалилась мне прямо на лицо.
Произошедшее не было для меня неожиданностью. Захватив запасные колышки, я вылез на улицу и принялся за работу.
Заметно похолодало. Для того, чтобы мои руки замёрзли, потребовалось пару десятков секунд.
На каждый колышек с наветренной стороны я положил по большой раковине, а затем привалил их камнями. Конструкция выглядела надёжно, и я снова забрался в палатку.
Тепло улетучилось, словно по мановению волшебной палочки, и я понял, что без космического одеяла уснуть у меня уже вряд ли получится.
Вторая половина ночи была холодной и беспокойной. Ветер задувал с такой силой, что лежа в полудрёме, я невольно ждал, когда с вершины скалы начнут валиться вырванные с корнем деревья, но молодые дубки держались молодцами и стояли насмерть.
Опасаясь разгула стихии, ещё с вечера между палаткой и склоном горы я предусмотрительно установил длинное бревно, укрепив его большими камнями.
Ближе к утру со стоны моря послышались раскаты грома. Дождя не было. Камни скатывались по склону горы довольно редко, и, если говорить в целом, ночь прошла без неожиданностей.
Утро было пасмурным. Ближе к 9 часам на небе появились небольшие просветы. Сквозь них робко пробивалось утреннее солнце.
Встал я в 9:00. Было очень холодно, и чтобы немного разгуляться, я отправился на прогулку вдоль берега моря.
Там, где из-за скал пробивался колючий ветер, меня продувало буквально насквозь, а намоченные тёплой морской водой руки сразу же коченели.
На противоположном конце пляжа на песке валялись горы выброшенных на берег водорослей. Среди них встречались интересные трубчатые экземпляры.
Вдоль кромки воды я нашёл несколько морских звёзд. Все они были живыми и, сопротивляясь прибою, цепляясь за небольшие камешки, больше похожие на крупные песчинки.
Некоторые звёзды продолжали самоотверженно цепляться за более крупные камни, но рано или поздно все они оказывались на песке, и я организовал небольшую миссию по их спасению.
За ночь случился прилив, и обломки скал, по которым я расхаживал вечером, наутро оказались под водой.
При свете дня я решил поподробнее изучить бетонный ангар. Своим видом он напоминал мне армейскую казарму.
Больше всего мне запомнились проржавевшие рельсы, выступавшие в роли перекрытий. Видимо, солёный морской воздух был очень агрессивной средой.
Ближе к полудню небо разъяснилось, и солнце начало заметно припекать.
В палатке было жарко и, сготовив завтрак, я вылез на улицу. Уплетая кашу, я наблюдал за тем, как ветер рисует на поверхности воды причудливые узоры.
В полдень на берег пришли женщины с детьми и пара рыбаков, занимающихся подводной охотой.
Когда я мыл посуду, вода в море показалась мне очень тёплой, но даже к 14 часам воздух ни чуточки не прогрелся, и купаться меня совсем не тянуло.
Чтобы выбраться на автодорогу, мне предстояло закорячиться в довольно острый подъём, ведущий к заброшенным мазутным хранилищам.
Вода в них была довольно чистой. Вдоль берега плавали чёрные айсберги из застывшей смолы. Рядом с ними копошилось множество крупных жуков-плавунцов.
В свете ясного дня виды, открывающиеся на море, были шикарными. Красиво было не только вдалеке, но и у самого берега.
Вдали море было насыщенно-синим, а ближе к берегу — приветливо-лазурным.
Вдоль обочины то и дело встречались горящие клёны. Наблюдая их каждый день, я так и не смог привыкнуть к этой красоте настолько, чтобы она стала для меня обыденной.
Моей первой целью была Стеклянная бухта. Её особенность была в том, что вместо гальки или ракушечника на пляже лежали россыпи отшлифованных морем стекляшек.
При въезде в бухту висела табличка, предупреждающая о том, что вывозить стекло с пляжа строго запрещено.
Сначала я думал, что бухту создали специально, как место притяжения для туристов, но всё оказалось куда более прозаично.
Дело было в том, что ещё 10 лет назад неподалёку находилась городская свалка, на которую, помимо прочего мусора, свозилось большое количество стеклотары. После того, как бутылки попадали в море, в работу вступали силы природы. В результате, на пляже появились груды стекляшек, отёсанных морским прибоем.
После того, как зловонную свалку ликвидировали, многочисленные бухточки Уссурийского залива стали излюбленным местом отдыха горожан, а одна из них — наиболее защищённая с восточной стороны — стала одной из местных достопримечательностей, получив широкую известность не только внутри страны, но и за её пределами.
Печальный момент заключался в том, что со временем Стеклянная бухта должна была неизбежно превратиться в обычную.
По прогнозам учёных из Дальневосточного университета, через 10-15 лет под действием силы природы стекло должно было превратиться в обычный песок (при условии, что его не разберут на сувениры раньше означенного срока).
Изюминкой Стеклянной бухты было осознание того, что даже горы мусора природа смогла превратить в произведение искусства, и в этом заключался её триумф.
Ещё одной особенностью бухты было то, что там, где не было стекляшек, лежал чёрный вулканический песок.
Стекляшками была завалена почти вся бухта и, с диким хрустом передвигаясь по ней на велосипеде, я опасался того, что какой-нибудь острый осколок может распороть мне шины, но всё обошлось, и на асфальт я выехал целым и невредимым.
Дорога вдоль берега Уссурийского залива была гористой. Продвигался я медленно. Время летело стремительно.
Когда я подъезжал к столице Приморья, солнце начало клониться к закату. Заметно похолодало.
На въезде в город я понял, что сегодняшняя экскурсия по Владивостоку будет короткой, в противном случае до Русского острова мне придётся добираться по темноте.
Передвигаясь по тихим спокойным улочкам, сначала я планировал добраться до городской набережной, но довольно быстро оставил эту идею, взяв курс на Русский мост.
Город оказался большим и очень гористым. Добравшись до бухты Золотой Рог, я остановился и буквально остолбенел.
Если оставить в стороне Золотой мост, одни только карабкающиеся по склонам гор многоэтажки, уже производили на меня довольно сильное впечатление, и именно в тот момент город показался мне необычным и очень красивым.
Дороги во Владивостоке почти всегда были хорошими. Городская специфика заключалась в том, что если в одном направлении можно было крутить педали 10 минут, то на преодоление того же самого расстояния в обратном хватило бы и минуты. Суть здесь была в том, что таких участков в городе было очень много. Фактически, они следовали один за другим. Равнины почти не встречалось.
Так, выехав на улицу Героев-Тихоокеанцев, я обнаружил, что перебраться на её противоположную сторону будет не так-то просто.
Дорога была широкой, а движение — оживлённым. Традиционных пешеходных переходов со светофорами не было. На глаза мне попался один подземный переход и несколько надземных. Каждый из них состоял из нескольких лестничных пролётов, не оборудованных полозьями, позволяющими катить по ним велосипед.
Не придумав ничего лучшего, я решив крутить педали до победного. Экскурсия по городу была неизбежной.
Проехав почти 2 километра в противоположную сторону, я успел забраться в какую-то высокую гору, а затем устремился вниз, попав в небольшую пробку.
В суматохе городского движения я ехал и искренне не понимал, как в таком крупном городе можно было забыть про велосипедистов, инвалидов, людей с колясками и прочими штуками, которые было необходимо катить.
Успев как следует приуныть, я наконец-то доехал до привычного светофора с наземным переходом, перебрался на противоположную сторону дороги и снова начал карабкаться в ту же самую гору.
Подъезжая к Русскому мосту, я опасался, что сильный холодный ветер может продуть мне горло, потому что я не успевал поднимать нижнюю челюсть, то и дело притягиваемую к земле силами удивления и восхищения.
Солнце скрылось за горизонтом. Место было полностью открытым. Бушевал страшный ветер. По морю гуляли высокие волны. На их гребнях белели многочисленные барашки.
Мост оказался очень длинным и довольно широким. Движение было спокойным. От осознания колоссальности сооружения по моему телу не раз пробегали мурашки.
Особенно сильное впечатление на меня произвели высоченные бетонные опоры и толстенные тросы, поддерживающие пролёты моста над водой.
Чуть позже я прочитал, что Русский мост был известен самым длинным в мире пролётом, составляющим 1104 метра. Его опоры поднимались ввысь на 324 метра (второй показатель в мире), а высота свода равнялась 70 метрам над водой.
Траектория моста напоминала гиперболу. Сначала ветер был для меня встречно-боковым и, продавливая педали, я проехал мимо будки с охранником, всерьёз опасаясь того, что он может выйти и в целях безопасности меня развернуть. Когда ветер стал боковым, я с трудом сдерживал его порывы, прекрасно осознавая, что стоит ему ещё немного усилиться, и я окажусь на асфальте.
Когда я проезжал мимо гигантских тросов, меня ощутимо трепало из стороны в сторону. Когда я спрятался от ветра за толстенной опорой, меня с силой шарахнуло к отбойнику, а потом, когда я снова выехал под ветер, — выплюнуло почти на середину правой полосы дороги. Всё это произошло настолько стремительно, что из-за хлынувшего в кровь адреналина я на время потерял дар речи.
Пребывая в состоянии, в котором, по моему убеждению, должны были находиться люди, пирующие во время чумы, я продолжал плотно сжимать грипсы. Дрожащей левой рукой я старался переползти как можно ближе к ГоуПрошке, чтобы остановить таймлапс и переключиться в режим видео, надеясь на то, что шумодав не задавит тот пронзительный гул, который неистовый ветер извлекал из конструкций моста.
Второй владивостокский колосс стоял не шелохнувшись. Своим невозмутимым спокойствием он заставлял буквально вибрировать окружающую атмосферу, которая так и норовила войти со мной в резонанс, как бы демонстрируя, что в любой момент может схватить меня за грудки, чтобы выбить из тела душу.
Русский мост я преодолел в состоянии, близком к состоянию аффекта. Укрывшись от ветра за высокой горой, я обратил внимание на свои руки. К этому времени они настолько окоченели, что пальцы превратились в какие-то неуправляемые отростки.
Камера замёрзла и выключилась. Заряд батареи в телефоне таял прямо на моих глазах. Тело было насквозь пронизано холодом, а ноги превратились в ледышки.
Записав сторис для Инстаграма, я надел лёгкие перчатки и, желая поскорее согреться, поспешил раскрутить какой-то безумный каденс.
Третьим владивостокским колоссом был Дальневосточный государственный университет. Подобно гигантскому амфитеатру, он расположился на склонах гор, обрамляющих живописную бухту Аякс, и всем своим видом напоминал современный город.
Территория университета была закрытой. Вдоль улочек горели сотни фонарей. Здания были белыми и выглядели очень опрятно. Некоторые из них создавали ощущение монументальности.
На пропускных пунктах стояли очереди из машин. На автобусных остановках толпились студенты. Вокруг меня кипела жизнь.
За пределами университетской территории располагалась мини-ТЭС и отдельно стоящие лаборатории. Везде была чистота и порядок.
Я ехал и завидовал тем студентам, которым повезло провести несколько лет своей жизни в этом приятном городке, который мне всё время почему-то хотелось сравнись с городом будущего.
Вместе с университетским забором, закончилась и вся остальная жизнь. Так я остался один на один с широкой и отлично освещённой дорогой.
Помимо холода, который с каждой минутой грозил превратиться в невыносимый, у меня была ещё одна проблема — я так и не смог купить воды.
Все магазины, про которые знал всевидящий Гугл, располагались на территории университета. Единственный общедоступный магазин был на автозаправке. Её я проехал в самом начале и чтобы туда вернуться, мне нужно было отмотать назад несколько километров, преодолевая сопротивление ледяного ветра.
Возвращаться назад мне не хотелось, и я решил попытать удачу в Приморском Океанариуме. Помимо него моей последней надеждой был небольшой ручеёк, который, если верить карте, должен был протекать через несколько сотен метров после поворота на океанариум.
Свернув в кромешную темноту, я добрался до КПП. Путь мне преградил шлагбаум. Навстречу шагали толпы людей.
Обогнув шлагбаум, за своей спиной я услышал громкие крики. Обернувшись назад, я увидел несколько идущих в мою сторону росгвардейцев.
Ребята оказались молодыми, весёлыми и довольно общительными. Из разговора с ними я узнал, что въезд на территорию океанариума на велосипеде был запрещён, но как только они услышали, что мне была нужна вода, без лишних вопросов наполнили все мои фляги. (Судя по времени, которое для этого потребовалось, я сделал вывод, что воду мне налили из кулера.)
Поблагодарив бравых росгвардейцев, я решил утеплиться, расположившись на автобусной остановке. Телефон грозил разрядиться с минуты на минуту, и я подключил к нему павербанк. Надев мембранные перчатки и бахилы, я порывался накинуть что-нибудь на тело, но достаточно быстро понял, что снимать мембранную куртку на таком ветродуе было подобно самоубийству, а поверх неё, кроме дождевика, надеть было нечего.
Решив проблему с водой, я взял курс на мыс Вятлина, надеясь спрятаться от ветра в одной из примыкающих к нему бухт.
Спуск к морю был непростым. В кромешной темноте дороги читались плохо, и несколько раз я был близок к тому, чтобы скатиться кубарем по крутому сыпучему склону.
Добравшись до воды, я обнаружил, что бухта, на которую я возлагал основную надежду, достаточно хорошо продувалась. Деревьев на берегу не было, и лагерь я решил ставить в кустах.
Исследуя склоны, я наткнулся на тропинку, которая вела на небольшую полянку. Сперва она показалась мне очень похожей на туалет, но, обшарив каждый квадратный метр с помощью фонарика, я не нашёл следов человеческого присутствия и принялся за установку лагеря.
Когда я уже заканчивал с палаткой, в кустах послышались шаги, и через несколько секунд в паре метров от себя я увидел два горящих огонька. Они смотрели на меня с неподдельным любопытством.
Плотные кусты здорово мешали обзору, но было понятно, что зверь мне попался достаточно крупный. Сначала он напомнил мне большого енота, но в итоге я остановился на шакале или лисе.
Зверь никак не реагировал на моё шипение, взмахи руками и крики. Чтобы отогнать его на безопасное расстояние, мне пришлось швырять в его сторону всем, что оказывалось у меня под рукой.
Забравшись в палатку, я основательно утеплился и только потом понял, что мог занять место этого четвероногого. Возможно, именно по-этому зверь и не торопился уходить.
Судя по прогнозу, ночь обещала быть очень холодной. До 0℃ температура должна была опуститься уже к полуночи, оставаясь на этой отметке до самого рассвета.
В первый раз с момента начала своего путешествия я решил зарядить каталитическую грелку.
Как оказалось чуть позже, это решение было довольно мудрым, а сама грелка меня очень порадовала.
Трек: https://strava.app.link/J7YK7Pjcqkb
