Принцесса мёртвой души

Часть 1

— Привет! Меня зовут Дионна, а тебя? — изо всех сил стараясь не выдать себя, говорила девочка. — Почему ты всё время молчишь, а? Ну послушайся ты меня хоть раз!.. Ай, ладно, поешь пока.
   Сине-зелёная птица насмешливо смотрела на девочку умными круглыми глазками. Она отлично понимала, что от неё требуется, но не делала это. Не потому, что не могла, просто не хотела. Из принципа. Зато семена, лежащие в миске, она уплетала с наслаждением, хоть проси, хоть не проси.
Дионна внимательно глядела на птичку… Нет, вовсе не детским любопытным взглядом, как подумало бы любое существо — холодный, чуть ли не стеклянный взор медленно скользил по каждому пёрышку, следил за каждым бликом света, за любым, самым мельчайшим движением птицы… Искал слабость. Точку, на которую нужно надавить. Но как бы Дионна ни была внимательна, как бы тщательно ни искала, найти желаемое ей было не суждено.
И ведь столь маленькое, столь хрупкое тело имела эта птица! Одно лёгкое движение, одно сжатие кулака — и нет больше этого создания. Но какой дух, какая воля! Даже пожизненное заточение в четырёх стенах не смогло сломить её. Куда уж Дионне! Не будет Синюшка служить ей, не преклонится перед её волей. Лишь рассмеётся своим заливистым голоском, да отвернётся к стенке… Ах, как жаль, что нельзя научить её манерам!
 — Опять с птицей заигрались? — прозвучал добродушный голос. — Ну, каковы дела? Научили уже говорить? Или пока только на алфавите?
Как можно более плавно девочка повернулась к нарушителю спокойствия, еле успев натянуть на лицо корявую улыбку. Однако, несмотря на все старания, каждая частичка её тела дрожала. Словно собственной плоти было противно это притворство, эта фальшивая беззаботность. И этой предательской дрожью она надеялась распустить нити и без того неумело сотканной маски, выставить её грубые швы на свет. Лишь бы кто-нибудь смог разглядеть столь очевидную ложь, сорвать отвратительную личину.
Синюшка же мгновенно позабыла о своём обеде и бросилась в неистовый пляс вокруг того, что прервал наконец их игру. С таким интересом осматривала пришедшего птица, будто и не видела его никогда. Будто в первый раз старичок-дворецкий перешагнул порог этой комнаты, покряхтывая то ли от тяжести, то ли просто по привычке. Однако как бы птица ни стремилась обратить всё внимание посетителя на себя, дрожь девочки не ускользнула от его взгляда. Но он не смутился, не начал забрасывать Дионну ворохом вопросов. Лишь сочувственно вздохнул, словно точно знал, что тяготит душу его госпожи.
 — Вижу, волнуетесь, — произнёс он, медленно приближаясь к девочке. — Оно и немудрено, немудрено… В такой-то день и не волноваться — сущий грех.
 — Да, — отведя взгляд, отвечала Дионна. — Конечно. Просто… Ну, ты уже сказал.
 — Эх, помню, в те же годы сам дрожал. Прям как листочек в грозу… Хотя, не буду вас грузить. Это уж ваш день, да и время сейчас другое… Ну что за глупая птаха! — Дворецкий пару раз слабо махнул рукой, как бы пытаясь сбить птицу. — Мало того, что учиться не хочет, так ещё и веселится в такой-то момент! Трудненькая ученица вам попалась, а? — уже лукаво закончил он.
 — И правда, трудненькая. — послышался от Дионны тихонький смешок.
Дворецкий, заметив это, тут же озарился широчайшей из своих улыбок.
 — Что ж, не уровень счастливой именинницы, но уже кое-что. Праздновать, по крайней мере, можно. Да и пора бы уж, — как бы невзначай добавил он. — Сидят внизу господа важные за столом, ждут кого-то. А тот всё не идёт и не идёт. Всё ждёт…
 — Так все уже собрались? — удивилась девочка. — Разве сейчас время?
 — Четверть часа как уже, — укоризненно цокнул дворецкий. — Пора бы вам завести часики, да со звоночком. А то ненароком и проснуться забудете. Ну, шутки на потом, — продолжил он, поворачиваясь к двери. — И игры с песенками, простите уж, госпожа Синюшка, тоже. Пора и честь знать.
Дворецкий аккуратно взял птичку, расположившуюся к тому времени на его плече, и поместил в просторную клетку. Та же, осознав намерение старичка, сразу стала вырываться, хлопать крылышком, ускользнувшим из плена. Но как бы Синюшка ни старалась, её силёнок никак не могло хватить, чтобы выбраться из цепких пальцев слуги. Даже время, и то потянуть не смогла — в пару секунд дворецкий справился с задачей, оставив птичку наедине с одной только скукой.
 — Что так обиженно смотрим? — шутливо промолвил старик. — Вы и так, сударыня наплясались. А нам уж пора, — обратился он к Дионне. — Пойдёмте, пока совсем не опоздали.
 — Конечно, — не смотря на дворецкого, ответила Дионна. Всё её внимание приковала Синюшка, так внезапно забывшая о всяком веселье. Теперь она просто сидела на своих качельках, горделиво выпятив свою голубенькую грудку. Одного только высокомерного взора не хватало для полноты этой картины. Однако птица не удостоила своих пленителей даже этого. Она просто закрыла свои пепельные глазки, словно бы готовясь уснуть. Но даже при всём её высокомерии, Дионна не могла больше на неё злиться. В конце концов сегодня Синюшка, возможно, спасла её. Кто знает, обошлось бы всё, если б не представление, так кстати устроенное птицей? Вдруг именно это не дало старенькому Сати разглядеть её скрытое лицо? Но как бы благородно то ни было, Дионна не собиралась предаваться нежным чувствам от единственной случайности. Сделала бы Синюшка это, если б знала, кому это поможет? Конечно же нет. Ведь они всё ещё чужие друг другу. Враги, невольно сведённые вместе — не больше, не меньше.
 — Ну-ну, вы ещё наиграетесь, — прервал размышления Дионны Сатикхейм. — Никуда Синюшка не денется.
 — Да, точно… — повернувшись к дворецкому, произнесла девочка. — Пойдёмте.
Преспокойно Дионна направилась к выходу, где уже учтиво придерживал дверь Сатикхейм. Маска, прежде чуть не развалившаяся, теперь была идеальна — ни единой мысли не просачивалось сквозь неё. Даже походка сделалась вдруг плавнее и мягче, чем обычно. Но сколь сильно девочка ни старалась быть беспристрастной, она не могла задавить маленький огонёк, зажёгшийся в глубине. Еле трепещущий, но такой тёплый, сильный. Девочка знала, что менее чем через минуту от него не останется и следа, однако… Что-то в ней не хотело этого. Что-то невообразимо сильное, способное противостоять холоду и жестокости. Какое-то странное чувство, имевшее власть над Дионной давным-давно, но ныне забытое. И всё же до сих пор живое, способное хоть и ненадолго, но пробудить её наивную доброту ко всем вокруг. Удивительно… Обычно всё, что делала птица было совершено безразлично девочке. Даже восхитительное пение, услаждающее любой слух не вызывало в ней ничего, кроме раздражения. И тем не менее это глупое, противное веселье пробудило в Дионне хоть и едва ощутимое, но тёплое, доброе чувство. Оно… Как же оно называется? Как? На этот вопрос девочка не могла найти ответ. Только вот был он нужен кому-нибудь? Важен ли этот огонёк кому-то? Дионна сама скоро о том и не вспомнит, что же птица? Она ведь даже не знает о том, что происходит в душе девочки. Или…
Перед самой дверью, готовясь уже покинуть комнату, Дионну посетило желание вновь посмотреть на Синюшку. Посмотреть прямо в её маленькие чёрные глазки. Закрыты они до сих пор? Или птичке всё же не всё равно, что происходит с её хозяйкой? Не в силах сдерживаться, девочка бросила на птичку ещё один, последний взгляд. Долю секунды она могла видеть Синюшку, её смутный силуэт, пересечённый серебристыми прутьями. Но всё же девочка смогла разглядеть одну, главную деталь. Точнее, удостовериться в её отсутствии. Не был открыт даже один чёрный уголёк, что смотрел бы на неё с интересом или с другим, но хоть каким-то выражением. Птица всё так же важно сидела на качельках, не считая нужным одарить девочку хотя бы прощальным взором. Смешно, как же это смешно… Чего же она ждала? Что всё каким-то чудом изменится, что Синюшка наконец начнёт слушать её и даже беспокоиться о ней? Ох, что она тут напридумывала! Птица, безмозглая птица, да чтобы беспокоилась о ком-то? Какая в ней сила? Одна лишь беспросветная тупость, животные повадки. Что она делала всю свою жизнь, кроме как веселилась, да ела? Но сколько важности нагнала! А ведь никому и не нужна она была. Не нужно было и её пение. Нет на свете существа, что пришло бы послушать её жалкий писк; одна Дионна слышала трели, напрасно надеющиеся достичь чего-либо сердца. Только одно извечно безразличное лицо смотрело на неё день ото дня. Лишь иногда кто-то иной обращал своё внимание в её сторону, да и то тут же забывал. И всё же не отбрасывала она своё тщеславие, не хотела забыть о единственной своей отраде! Как же мерзка всё-таки эта тщедушная тварь…
С отвращением Дионна отвернулась от поганой нахлебницы, мечтая только о том, как бы быстрее выкинуть её из головы. И это желание исполнилось в единый миг — стоило девочке ступить в коридор, все её раздумья и тревоги исчезли. Испарились, подобно дымке в ветреный денёк. Невозможно было думать о чём-либо плохом в этом чудном месте. Изящные светильники, разгоняющие тьму бледным светом, да пушистый белый ковёр, чья мягкость, казалось, проникала даже сквозь подошвы туфель, создавали неповторимую атмосферу. Словно ты и не в коридоре вовсе, а на небе, в облачке, окружённый нежностью, приятной сонливостью. Так и хотелось остановиться и прилечь посреди дороги, понежиться в объятиях блеклого света. Но не было на то никакой возможности — вряд-ли кто-то оценит неожиданную тягу именинницы к полу чуть ли не посреди праздника. Оставалось только стараться как можно больше насладиться этой прелестью, да поспевать за дворецким, шедшим, без сомнений, медленней, чем когда-либо. Как будто хотел потянуть время для чего-то особого или же просто разделял стремление госпожи. Что бы то ни было, Дионна никак не думала об этом. Поглощённая полудрёмой, в какую всегда впадала в моменты спокойствия, девочка витала в расплывчатых грёзах, далёких от настоящего. Только машинально переставляемые ноги свидетельствовали о присутствии её в реальности.
 — Скажите, Дионна, — начал наконец разговор Сатикхейм, — что вы думаете о сегодняшнем событии?
 — Что? — Слегка встряхнулась девочка. — Прости… Я задумалась.
 — Спрашиваю, что думаете о празднестве. С этого момента, как никак, начинается ваше обучение.
 — А, это… — одновременно зевая, промолвила Дионна. — Не очень-то интересно. Мне больше по душе моя постель, чем все эти военные безделушки. Да и если уезжать куда-то… Это уж точно нет. Кто тогда будет за тобой присматривать?
 — Вы опять в своём репертуаре, — улыбнулся дворецкий. — Но за собой я уж и сам присмотрю. А вам, возможно, и не придётся никуда уезжать. Разве у нас чего-то нет?
 — Ты и присмотришь за собой? — с подозрением переспросила Дионна. — А кто очки в саду оставил и полдня мне спать не давал? Только и делал, что по дому носился. Но даже если останусь, — снова зевнула девочка, — эти новые науки — скука смертная. Владение тем, владение сем. Будто мне делать больше нечего, кроме как чем-нибудь владеть.
 — Ну почему же скука? В них есть очень много занимательных вещиц. Вот, к примеру, тактические основы…
 — Это то, где надо командовать? — скучающе протянула Дионна. — Бесполезнее этого даже Аверел ничего не придумал.
 — Почему же? Хорошее командование — одна из важнейших составляющих победы.
 — Неужели существуют такие остолопы, которые сами не поймут, что надо делать? — нахмурилась девочка. — Туда специально идиотов отбирают? Да уж, а я то всё думала, что с Аверелом такое…
 — Ну что вот так сразу? — усмехнулся дворецкий. — Вы ведь и не разобрались даже в сути дела, а уже… Кхм-кхм…
Внезапно Сатикхейм схватился за горло, пытаясь сдержать подступающий ком.
 — Сати? — вздрогнула Дионна. — Что с тобой?.. Так, потерпи, сейчас…
Девочка быстро поднесла к груди дворецкого руку, вдруг покрывшуюся разрастающимися тёмными пятнами. Но лишь Тьма начала переползать на дворецкого, тот изогнулся в три погибели, не дав заклятью завершиться. В тот же момент коридор наполнился ужасным грохотом, словно гроза разбушевалась прямо в доме, именно в этом месте. Один за другим из нутра бедного старика вырывались раскаты грома, оглушавшие Дионну, не позволяя помочь задыхающемуся другу. Рука её то и дело соскальзывала с нужной точки, а разум сбивал невыносимый шум, источник которого с каждой секундой становился всё сильнее и сильнее.
 — Не надо… — сквозь кашляние прокряхтел Сатикхейм. — Сейчас…
 — Да что же это такое! — чуть ли не прошипела Дионна, в очередной раз зайдя рукой под пиджак. Поняв бессмысленность всех этих потуг, она слегка отпрянула от дворецкого, произнеся: — Заканчиваем! Hàro — òis! *
Девочка подняла пылающую чёрным огнём руку над собой и с силой, какую только могла выдавить, сжала её. Пламя, лишь последний его язычок скрылся в кулаке, взорвалось вспышкой, разнёсся по всему коридору жгучую, но целебную Тьму.
 — Ох, ну и пробрало меня, — всё ещё держась за горло, пробухтел Сатикхейм. — Если бы не вы… Говорил же, не зря вы с Эльси занимаетесь.
 — А кто-то ещё говорил, что присматривать за ним не нужно. Ай, жжётся! — Дионна бешено трясла рукой, тщетно пытаясь утихомирить боль, пульсирующую в ладони. — Опять обожглась, — морщась, но уже спокойнее произнесла она. — И почему Тьма такая горячая?..
 — Горит у вас душенька, вот и Тьма даже стала горяча, — с важной миной отчеканил дворецкий. — Так, дайте-ка мне рученьку, я вам её и охлажу.
 — Всё уже, прошло, опоздал, — спрятав руку и продолжив путь, бросила девочка. — Ты мне лучше скажи, откуда у тебя такой кашель?.. Ты ведь сходил тогда к Эльси, да? — вдруг остановившись, медленно спросила Дионна.
 — Сходил, конечно, не сомневайтесь, — с улыбкой ответил старик. — То была обычная простуда. А это я уж и не знаю что. Эх, придётся ещё раз побеспокоить её…
 — Наведайся сегодня же, — строго произнесла девочка. — Знаю я, как ты любишь затягивать с этим.
 — Ну что ж так сразу? — вновь озарился улыбкой Сатикхейм. — Я ведь не глупенький, понимаю, что хрупковат уже. Старость не в радость, как говорится.
 — И всё равно лезешь под проливной дождь. Будто мне так хочется ежесекундно следить за тобой, лишь бы ты не заболел чем-нибудь. Что ты вчера забыл на улице ночью, кстати?
 — Так вы ведь сами ни на миг от меня тогда не отходили, неужто забыли? Хм? И как это вы узнали, что я прогуливался тогда? — укоризненно цокнул дворецкий. — Опять, что ли, решили ночью почитать?
 — Ты же знаешь, мне иногда… Трудно уснуть. Особенно, когда на улице так шумно. И всё же, что ты там делал?
 — Ну… — почёсывая затылок, пробормотал Сатикхейм. — Ох, и не знаю… Дайте мне минутку, пожалуйста.
 — И что же ты пытаешься утаить от меня? — недоверчиво прищурившись, спросила девочка.
 — Зачем мне от вас что-то утаивать, да таким вот образом? Просто я не хочу раскрывать это раньше времени. Вот и думаю, стоит ли…
 — Ладно, собирайся с силами. Только не придумывай ничего, ладно?
 — За правду уж будьте покойны — я ж не шпион какой.
 — В этом-то я не сомневаюсь…
Медленно они шагали по коридору, размышляя о чём-то. Оба шли в такт, одинаково медленно, лениво. Только плавность походки отличала девочку от старца, да цепкий, острый взгляд, прикованный к спутнику. С виду безразличный, но полный волнения и любопытства. Внимательно Дионна осматривала дворецкого, стараясь уловить в позе и жестах его чувства, угадать копошащиеся в седой головушке мысли. И ей без проблем это удавалось. Буквально каждая эмоция, зарождавшаяся в старике, тут же просвечивалась на его широком, морщинистом лице. Любое движение, от поглаживания седой бороды до очередного поправления белоснежных перчаток, раскрывало все его переживания, показывало, в каком русле текут думы. Есть ли границы честности этого удивительного старичка? Способен он вообще хоть что-нибудь утаить? Иногда Дионну даже посещала мысль, что он и отродясь не слышал о лжи. Будто он родом из какого-то неизведанного мира, где царила лишь доброта и счастье, где не было места никакой спешке, не существовало самого понятия невзгод. Однако ж за свою жизнь этот простенький дедуля прошёл и войну, и голод, побывал в самых удивительных местах. Трудно было найти того, кто познал горечь жизни лучше него. Но ни разу это не мешало ему корчить из себя клоуна, всей душой отдаваться самым детским забавам, общаться даже с самыми странными личностями, как с друзьями. И это чудным образом притягивало Дионну. Ей хотелось всё время быть рядом с Сати, слушать его рассказы. Хотелось вновь заснуть под мерный бас, ведающий какую-нибудь миленькую историю… И оттого становилось тревожно, душно. Противный болезненный жар охватывал всё тело, сменяя блаженный холод спокойствия, заставляя сердце в страхе биться перед осознанием того, что могло произойти. Тяжкое предчувствие послевкусием осело в душе девочки, омрачая горечью и без того не слишком радушный день. И всё же потихоньку это чувство отступало, прогоняемое новым, безмятежным ощущением. Лёгкой сонливостью, навеваемой простенькой, знакомой мелодией. Будто дождик моросил за окном… Дождь?
Дионна встрепенулась, сбрасывая с себя дрёму, так незаметно взявшую власть над её сознанием. Не было более бледного света, окутывавшего девочку, растворилась в мерной дроби тишина, усмирявшая беспокойный разум. Остался один лишь ковёр да окна, открывавшие взгляду просторы весеннего сада. Когда же они успели прийти сюда? Казалось только секунда как прошла с конца их беседы, не успели они ещё даже ступить на первую ступеньку такой далёкой лестницы. Но вот сейчас уже тут, миновали все этажи, проходят последний коридор. Так бы и дошли до конца, не реши небеса пролить на землю живительную влагу. Частые капли ниспадали с еле серых туч, барабанили по мелким листочкам, затем стекая вниз, на очередной лист. И так покуда не иссякала вся дождинка, с честью исполнив своё предназначение. Вскоре за ней следовала другая, абсолютно такая же, и продолжала общее дело, стремясь передать свою свежесть всему на свете: и деревцу, и цветку, и травинке. Когда же не оставалось ни единого сухого местечка, капли заканчивали свой путь в земле и на снегу, редкие островки которого ещё напоминали о недавно минувшей зиме…
 — Сати, — произнесла остановившись Дионна, — почему ты молчишь?
 — Вы задремали, вот я и решил вас пока не тревожить, — глухо, словно отчитываясь, пробубнил дворецкий.
 — Ты ведь специально тянул время, да?
 — Да, — всё так же глухо признался старичок, — вы правы… Эх, не получится у меня сюрприза, смотрю.
 — Сюрприз? — мгновенно обернулась девочка.
 — Да. — Искал что-то во внутреннем кармане пиджака Сатикхейм. — Небольшой подарочек, который, такие дела, принесли только вчера ночью.
Наконец старичок нашёл заветную вещицу и протянул её Дионне. То оказался довольно большой конверт, оплетённый сероватой ленточкой, что заплеталась в середине крохотным узелком.
 — Так ты за этим выходил? — недоверчиво осматривала предмет девочка. — Ну и стоило ради такой мелочи под дождь идти?
 — Совсем уже не ценят старика, — столь грустно пробурчал дворецкий, что, казалось, даже бездушные лампы начнут сейчас горевать над его тяжкой судьбинушкой. — Эх, не ценят…
 — Ну не переигрывай хоть, не умрёшь ведь. Лучше скажи, чего ты ночи ждал?
 — Да как же я днём от вас отойду-то? — посмеивался дворецкий. — Вы ж за мной даже во сне ходите, как с куклой какой-нибудь. Вот я и договорился, чтобы вечером принесли подарочек ваш, сюрприз устроить хотел.
 — Так там ещё кто-то был?
 — А как же иначе?.. — С секунду Сатикхейм молчал, а после махнул рукой, да и выдал: — А, что уже скрывать, вы уж и выяснили всё. Подарю сейчас, раз вам не терпится…
 — Ты и так уже мне подарил, — помахала конвертом Дионна. — Вот он, твой подарок, прямо у меня в руках.
 — Ну подождите хоть, пока расскажу, что это за диковинка. Не зря же я старался?
 — Тогда дерзай, пока есть время, — вздохнула Дионна. — Хотя бы будет что послушать кроме пафосных бредней.
 — Что ж, тем только лучше, — отряхиваясь от несуществующей пыли, промолвил старичок. — Но давайте уж на ходу, а то мы так никогда и не доползём. Вон уже, десять минут как идём, а всё не дойдём.
 — Будто они уйти куда могут, — вернувшись к осматриванию конверта, промолвила девочка. Но с места всё же сдвинулась.
 — И всё же, и всё же. Потом ведь мне достанется… Но сейчас не о том, да и не интересно это. Вы же помните, как я уезжал на недельку неделек эдак четыре-пять назад?
 — Помню, конечно, — мрачновато ответила Дионна. — Как же я забуду самую скучную неделю в моей жизни?
 — Эх вы… — шутя протянул дворецкий. — Ну, не беспокойтесь, я тогда не дурака на лавочке пинал. На самом деле я отправился в самую что ни на есть настоящую экспедицию, — голос Сатикхейма вдруг приобрёл нотки сказочной загадочности. — Да не куда-нибудь, а в великое, хоть и давно уж позабытое королевство. Не знаю, когда оно зародилось, а когда встретило свой трагичный конец, но одно скажу точно — оно жило задолго до восхода Богов. Но притом никем не было исхожено, да исследовано. Не было даже самого мимолётного словца о нём ни в книгах, ни на картах. Однако то и не удивительно — кто ж будет расхаживать по бескрайним пустошам, ища неизвестно что, да неизвестно где? Разве только неудачливые солдатики забредут, гонимые врагом. Среди которых, к слову, был и ваш препокорнейший слуга. Рассказал бы я об этом побольше, но времечко поджимает, да и тема не та. Отложим её на потом. А сейчас вернёмся к нашим, так сказать, овечкам… Теперь уж, в эту зиму, я прибыл в этот чудесный край готовый, да с другой целью — найти что-нибудь особенное. Такое, чтоб и подарить было не стыдно, и полезно стало получателю. И, поверьте мне, выбор там был наиширочайший. Только вот была одна сложность. Древние вещички это, кто ж сомневается, хорошо, да только просто взять их нельзя — они ведь когда-то кому-то принадлежали, были дороги…
 — А ты как всегда печёшься о таких мелочах, — усмехнулась девочка.
 — Какие ж это мелочи? Разве вам было бы приятно если бы кто-нибудь взял, да и украл вашу любимую вещицу пока вы спите? Так и павшие — они хоть и покинули наш мир, но это не значит, что не нужно уважать их.
 — Так что же ты там хотел найти? Посреди зимы и в руинах… Не там ли ты вообще нашёл эту напасть? — задумчиво спросила Дионна.
 — Ну разве можно найти болячку в таком-то месте? Разве что простуду, да и то уж очень навряд ли. Даже пустое, занесённое снегом это королевство брезжит светом, источает тепло. Сохранило таки, видно, остатки своего счастливого прошлого, — с некоторой грустью произнёс дворецкий. — Похоже на вас, как думаете?
 — К чему это ты клонишь?
 — Ну-ну, ничего плохого, — уже весёлым тоном продолжил Сатикхейм. — Просто есть в этом кое-что эдакое, чудесное. И это, к слову, подтолкнуло меня к одной прекрасной идее. Что может быть более лучшим подарком, чем вечная частичка того, что вы любите всей душой?
 — Частичка? — провела рукой по конверту Дионна. — Так ты?..
 — Возможно, вы и угадали, — поглаживая бороду, ответил старик. — Ну откройте же скорее, посмотрите.
Чуть-чуть помешкав, Дионна принялась разворачивать подарок. С привычной аккуратностью она извлекла его из конверта и принялась осматривать. Столь же скурпулёзно, сколь и птицу, но переполненная трепетом, восхищением. Да и не могла картина, представшая перед ней, произвести иного впечатления. Написанные маслом вечерние руины, облачённые в одеяния ласковой зимы завораживали своей неповторимой красотой. Каждый обломок, каждый бесснежный островок и сугроб был так бережно, но так резко нанесён на удивительно малый холст. Одним точным мазком была создана любая деталь на нём. И все они имели свой собственный, отличный от других оттенок. Словно каждый раз художник создавал новое сочетание цветов на кончике кисти, стараясь не обделить ни единый клочок творения особой, своей красой. Особенно то виднелось в призрачном жёлтом свете, полосками вытекающим на пустынные улицы из каждой щёлочки. Будто бы остался ещё кто-то в этих грустных развалинах, некогда бывших уютными домами. Или же они зазывали к себе новых хозяев, умоляли вернуть пламя в их очаги. Вернуть тепло давно минувших дней. Но тщетны их мольбы, не виден их свет никому. Одна лишь зима сжалилась над ними, предложила им свой вечный огонь. Блаженное белое сияние, нежно убаюкивающее потерянные души, даруя им нерушимый, хладный покой. Счастье, что способны узреть лишь те, кто отдалился от пустой горячки жизни. Страшное, погрязшим в нескончаемом потоке бессмысленной рутины, неспособным встретить конец достойно, лицом к лицу. И всё же стихия не таила обиду на невинных, не отбирала то, чем только одарила. Но давала время, чтобы понять, узреть правду, стоящую прямо перед ними. Дабы они смогли отправиться на заслуженный отдых в вечный сон, преисполненные спокойствием, сопровождаемые нежной колыбелью ветров.
 — Этот пейзаж, эти краски… — наконец вымолвила она. — Бесподобно.
 — Рад, что вам понравилось, — с довольной улыбкой произнёс Сатикхейм. — Вот видите — не зря беспокоился о «мелочах», как вы сказали. Увидел чудность этих мест. А мог ведь и обычную безделушку подарить.
 — Да… — всё ещё не отрывая глаз от картины, ответила девочка. — Здесь ты прогадал. Но… Кто нарисовал это? Это ведь не обычный ангел, правда?
 — Простите меня милосердно, но данный господин просил меня не раскрывать его до поры до времени. Знал, похоже, что захотите с ним встретиться. Но сейчас вряд ли время тому — у вас и так забот полон рот. Да и у него, кажется мне, дел немало.
 — Ну хорошо, обожду, — после некоторой паузы ответила Дионна. — Раз уж он такой стеснительный…
 — Быть может, и так, да не о том сейчас речь… — дворецкий пару раз кашлянул в кулак. — Мы пришли, госпожа.
 — Уже? — наконец отвлеклась от подарка девочка. — Какая жалость.
 — Потом ещё вдоволь налюбуетесь, Синюшке покажете. Она, думается мне, тоже оценит, — с задором произнёс он.
 — Ясно… — возвращая подарок в упаковку, сказала девочка. — Тогда возьми пока картину — положить мне её всё равно некуда.
 — Будет ждать в вашей комнате в целости и сохранности. — Неспеша Сатикхейм вернул конверт в его изначальное место. — Надеюсь, это навеет вам не один сладкий сон… А сейчас, когда всё уже сделано… Предпочтёте войти?
 — Ещё кое-что. Сати, мог бы ты… Слегка спуститься?
 — Ох, ну вы придумали забаву со стариком, конечно, — с театральным страданием произнёс дворецкий.
 — Сати, прошу. Я это не просто так делаю.
 — Ну хорошо, хорошо…
Всё с той же шутливой театральностью Сатикхейм опустился на одно колено и покорно склонил голову перед госпожой.
 — Старый дурак… — со вздохом произнесла девочка
Дионна обняла Сати, всеми силами прижимаясь к нему, словно бы делала это в последний раз.
 — И всё же я тебя люблю, дедуля, — незаметно улыбнулась она. — Спасибо за этот подарок. Но прошу, в следующий раз обязательно возьми и меня. Если с тобой случится что-то подобное…
 — Ну-ну, не стоит, — похлопывая девочку по плечу, ответил Сатикхейм. — Обещаю, в следующий раз я точно возьму вас с собой. И мы вместе приготовим на костре что-нибудь вкусненькое.
 — Лучше уж я возьму что-нибудь готовое. Я твоей кулинарии больше не доверяю, — чуть отольнула Дионна, усмехнувшись.
 — Это было один-единственный раз! — со смешком ответил старец. — К тому же в целом вам понравилось.
 — Кстати о еде, — повернула голову к двери Дионна. — Там вообще хоть что-нибудь осталось?
 — Уже хотите проверить? — лукаво ухмыльнулся Сати. — Неужто расхотелось обниматься?
 — Эх, дурак ты дураком, — с весёлостью ответила Дионна. — У нас будет ещё мно-о-о-ого времени для этого.
 — Что ж, раз так… — вставая произнёс Сатикхейм. — Идём же.