ДОКТОР ЭМИ БЕЙКЕР. РОДИТЕЛЬСКОЕ ОТЧУЖДЕНИЕ КАК КУЛЬТ РОДИТЕЛЯ (1)
Доктор Эми Бейкер является признанным на национальном уровне экспертом в отношении родительских отношений с детьми, особенно детей с наличием синдрома родительского отчуждения и по проблемам эмоционального насилия над детьми. В 1989 году она получила степень доктора в области психологии развития в учительском колледже Колумбийского университета, Нью-Йорк. С 2006 г. по -настоящее время является директором по исследованиям в Центре защиты детей Винсент Дж Фонтана, Нью-Йорк Имеет лицензию судебного эксперта. Она является автором или соавтором 8 книг и более 65 рецензируемых статей.
КУЛЬТ РОДИТЕЛЯ: КАЧЕСТВЕННОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Эми Дж. Л. Бейкер, доктор философии
Teaneck, Нью-Джерси
Источник: Cultic Studies Review, 4(1), 2005, с.1-29
В этом исследовании приняли участие сорок взрослых, которые были отчуждены от родителей в детстве. Был проведен контент-анализ транскриптов, и было проведено сравнение для выявления сходства между отчуждающими родителями и лидерами культа. Результаты показали, что взрослые, чьи родители отчуждали их от другого родителя, описывали отчуждающего родителя так же, как бывшие члены культа описывали лидеров культа. Отчужденные родители были описаны как эгоцентристы (нарциссы) и требующие чрезмерной преданности и лояльности, особенно за счет целевого родителя. Также было обнаружено, что отчуждающие родители используют многие из тех же методов эмоциональной манипуляции и убеждения, которые используют культовые лидеры, чтобы усилить зависимость от них. И, наконец, отчуждающие родители, похоже, извлекли выгоду из отчуждения так же, как лидеры культа извлекают выгоду из культа: они обладают чрезмерным контролем, властью и преданностью себе.
Кроме того, участники сообщили о многих из тех же самых негативных последствий, которые испытывают бывшие члены культа, таких как низкая самооценка, вина, депрессия и отсутствие доверия к себе и другим. Эти выводы могут обеспечить полезную основу для концептуализации опыта отчуждения родителей, а также должны быть полезны для терапевтов, которые предоставляют консультации и лечение взрослым, которые пережили отчуждение в детстве.
Каждый год около миллиона пар разводятся. Многие из этих разводов связаны с детьми. Исследования последовательно показывают, что дети, чьи родители развелись, страдают эмоционально и психологически, особенно когда развод конфликтный и дети подвергаются постоянному воздействию конфликта между родителями (например, Amato, 1994; Johnston, 1994, Wallerstein & Blakeslee, 1996; Wallerstein & Lewis, 2004). Amato (1994), опираясь на более ранний метаанализ 92 исследований, пришел к выводу, что дети, которые пережили развод, по сравнению с детьми в полных семьях с двумя родителями, имели более высокие показатели негативных последствий, включая проблемы с поведением, психологическую дезадаптацию и низкую самооценку. Используя качественный подход, Wallerstein и Lewis (2004) также обнаружили долгосрочные негативные последствия детского опыта развода родителей.
Одной из групп детей развода, которые считаются наиболее подверженными риску отрицательных результатов, являются дети, переживающие продолжающийся конфликт после развода (Garrity & Baris, 1994, Turkat, 2002). Дети в этих семьях подвергаются риску подвергнуться отчуждению со стороны родителей, при котором один из родителей настраивает ребенка против другого родителя с помощью мощных методов эмоциональной манипуляции, предназначенных для привязывания ребенка к себе и исключения из мира ребенка другого - целевого - родителя (Darnall, 1998; Gardner, 1998; Garrity & Baris, 1994; Warshak, 2001). Эти отчуждающие родители подрывают навыки самостоятельного мышления своих детей и культивируют нездоровую зависимость, предназначенную для удовлетворения эмоциональных потребностей взрослого, а не потребностей развития ребенка (Warshak, 2001).
Согласно Gardner (1998), дети могут испытывать три уровня синдрома отчуждения родителя: легкий, умеренный и тяжелый (хотя Turkat, 2002 обрисовал концептуальные проблемы с этой шкалой). Для легких случаев характерны некоторые родительские действия против целевого родителя, но посещение не оказывает серьезного влияния, и ребенку удается поддерживать достаточно здоровые отношения с обоими родителями.
В случаях умеренного отчуждения родителей существует значительное родительское программирование против целевого родителя и значительная борьба вокруг посещения. Ребенок часто испытывает трудности во время перехода, но в конечном итоге приспосабливается.
Сильно отчужденный ребенок непреклонен в отношении своей ненависти к целевому родителю. Ребенок обычно отказывается от любого контакта с ним и может угрожать убежать, если его заставят встретиться с целевым родителем. У отчуждающего родителя и ребенка существует нездоровый союз, основанный на общих искаженных представлениях о целевом родителе. Когда это происходит, и ребенок полностью принимает взгляды отчуждающего родителя и разрывает все связи с целевым родителем, ребенок живет в чем-то, похожем на культ, культ отчуждающего родителя.
Согласно West и Langone (1986), (1) культ - это иерархическая социальная группа, в которой есть лидер, требующий чрезмерной преданности, (2) лидер, использует методы эмоциональной манипуляции и убеждения для усиления зависимости от него или (3) преследует свои цели за счет членов группы. Использование этого определения обеспечивает полезную основу для сравнения культов с характеристиками семей, в которых происходит отчуждение родителей.
Конечно, большинство семей в западных культурах являются иерархическими социальными группами. Власть неравномерно распределена между членами семьи. Родители имеют юридический, физический, моральный и психологический контроль над своими детьми. Даже родители, которые уважают индивидуальность своих детей и стремятся развивать их компетентность и автономию, сохраняют некоторую власть над своими детьми. Однако в некоторых семьях родители используют свой внутренний авторитет для отчуждения ребенка от другого родителя. Целью настоящего исследования было выяснить, похожи ли эти отчуждающие родители на культовых лидеров; то есть, требуют ли они (1) чрезмерной преданности, (2) используют методы эмоциональной манипуляции для усиления зависимости и (3) получают психологическую выгоду за счет благополучия ребенка. Этот анализ был выполнен с помощью текущего исследования интервью со взрослыми, которые - когда они были детьми - были настроены против одного родителя другим.
Исходные данные
Качественное ретроспективное исследование было проведено осенью 2004 года. На протяжении всего исследования были использованы рекомендации по проведению качественного исследования, разработанные Berg (1998). Темы были набраны из устных сообщений и из сообщений в Интернете. Людей, которые ответили, попросили кратко описать их ситуацию, чтобы гарантировать, что отчуждение было по крайней мере частично из-за поведения и отношений другого родителя. Были назначены встречи с людьми, которые соответствовали этому критерию. В начале каждого приема было объяснено, что собеседование было добровольным для исследовательских целей и могло быть прекращено в любое время. Было также объяснено, что, хотя я психолог, я не являюсь врачом и не смогу проконсультировать. Получено информированное согласие и использовалась аудиозапись. Только один человек отказался участвовать после объяснения целей исследования. Флаер призывал людей, которые отвергли одного из родителей в детстве из-за отношения и поведения другого родителя. Таким образом, только люди, которые знали, что отчуждение было спровоцировано другим родителем, были включены в исследование. Это позволило исследовать процесс, с помощью которого человек узнал, что им или ей манипулировали для родительского отчуждения, что было одним из важных направлений исследования.
Сорок два взрослых участвовали в процессе собеседования (2 были впоследствии удалены из анализа данных из-за неисправных записей). Еще два человека согласились принять участие, но не приняли никаких последующих мер. Таким образом, представлены данные для 40 участников. Участники были в возрасте от 19 до 67 лет (M = 40,4, SD = 11,4); 15 мужчин и 25 женщин. Три четверти (n = 30) родители развелись в детстве участника, и во всех, кроме шести случаях, отчуждающим родителем была мать.
Расписание интервью
Интервью проходили по полуструктурированному протоколу, который гарантировал, что от всех участников была получена одна и та же информация, позволяя каждому человеку «рассказать свою историю» в полном объеме. График интервью был разработан для того, чтобы охватить 12 аспектов качественного исследования интервью, как изложено в Kvale (1996, с. 27). Таким образом, интервью было направлено на то, чтобы целенаправленно понять мир повседневной жизни субъекта, поскольку он связан с отчуждением родителей и значением отчуждения для них в качественной, а не количественной форме, с акцентом на описании конкретного опыта. Эта информация была получена в результате тщательно проведенного межличностного диалога, который из-за преднамеренной наивности интервьюера позволил субъекту выразить неоднозначные утверждения и прийти к новым и / или изменившимся представлениям. Собеседование проводилось таким образом, чтобы обеспечить положительный опыт для участника.
Интервью состояло из пяти основных разделов. В первом разделе интервью была получена основная демографическая информация, включая возраст, пол, место рождения и т. д. Во втором разделе основное внимание уделялось воспоминаниям о браке, отношениям участника с каждым из родителей вплоть до момента расставания / развода, тому, как участнику рассказывали о разводе, кто покинул дом, и описанию графика опеки /посещения до возраста 18 лет. Третий раздел интервью был посвящен отчуждению, начиная с того, какой из родителей был отчуждающим родителем, а какой был целевым родителем. Участникам было предложено перечислить все различные стратегии, используемые отчуждающим родителем и привести примеры каждого из них. Участнику было предложено описать его / ее отношения с целевым родителем и как они изменялись с течением времени, а также отношения участника с отчуждающим родителем в течение этого периода. Этот раздел завершился обсуждением того, как целевой родитель пытался противодействовать отчуждению, знал ли участник об этих попытках в то время и воспринимаемой мотивации отчуждающего родителя. В четвертом разделе интервью участников спрашивали о том, как его или ее мышление в конечном итоге изменилось в отношении целевого родителя. Их спрашивали о том, когда они начали понимать, что их чувства и мысли о целевом родителе были вызваны отчуждающим родителем, а не полностью основаны на реальности. Обсуждался ли когда-либо отчуждающий родитель, понимали ли целевые родители, что происходит отчуждение, и что мог сделать целевой родитель, чтобы смягчить отчуждение. Любое воссоединение с целевым родителем было описано полностью, включая того, кто его инициировал и что произошло. Последний раздел интервью включал беседу о жизни человека в настоящее время, в том числе о том, какие у него были отношения с каждым из родителей и каковы были последствия отчуждения. В конце интервью был проверен контрольный список, чтобы обеспечить согласованность данных между участниками.
Анализ
Аудиокассеты были расшифрованы дословно. Стенограммы были затем переданы на анализ содержания, в котором каждая уникальная единица мысли была отделена от стенограммы и прикреплена к карточке. Анализ содержания основывался на подходе индуктивно-обоснованной теории (Berg, 1998; Straus, 1987), в котором тексты читались с целью выявления основных тем. Карты были затем закодированы в соответствии с их основной идеей (то есть отношения с целевым родителем до отчуждения, стратегии, используемые отчуждающим родителем, влияние отчуждения). Всего было 11 основных категорий, включая категорию стратегий, используемых отчуждающим родителем. Эти «стратегические» карты были далее закодированы в подкатегории, которые дали основные результаты, представленные в настоящем документе. Эта статья также опирается на данные, собранные об их отношениях с отчуждающим родителем. Все цитаты относятся к номеру участника, чтобы читатель мог определить возраст и пол говорящего, а также то, были ли его / ее родители разлучены / разведены, возраст этого события и кем был родитель-опекун.
Результаты
Лидер требует чрезмерной преданности
Культы организованы вокруг лидера, обычно описываемого как харизматичный индивид, который сохраняет максимальную власть над группой. В культе лидер обозначается как достойный преданности и благоговения из-за его или ее превосходной способности постигать истинную природу реальности. Из-за этого предполагаемого уникального и ценного знания лидеры представляются способными понимать членов лучше, чем они сами. Считается, что через великую личную жертву лидеры культа готовы делиться этими знаниями со всеми членами культа, которым требуется мудрость и руководство лидера. В свою очередь, от членов ожидается, что они сохранят свою любовь и преданность исключительно для лидера, который занял самое главное место в центре их эмоциональной жизни. Лидеры культа сравнивались как с психопатами (Tobias и Lalich, 1994 ), так и с нарциссами (Shaw, 2003) из-за их представления себя выше других и из-за своей готовности использовать свои навыки обаяния и убеждения для того, чтобы эксплуатировать и неправомерно влиять на других лиц.
Взрослые дети, которые участвовали в интервью, описывали отчуждающего родителя в аналогичных терминах. В частности, они считали, что отчуждающий родитель должен всегда быть в центре внимания и настаивал на том, чтобы быть центром эмоциональной жизни ребенка. «Она была центром, и все вокруг нее вращалось». (31) Другой участник сказал: «В основном я думаю, что она всегда хочет быть твоим всем. Она хочет быть вашим центром внимания. И поэтому ей понравился тот факт, что, заставляя меня ненавидеть его, все, что у меня было, было ею». (27) Фактически, многие из опрошенных описывали своих родителей как нарциссических, либо используя это определение, либо аналоги.
В культах недостаточно ощущать преданность вождю; участники должны регулярно демонстрировать свою преданность. Выражение преданности включает в себя, прежде всего, удовлетворение потребностей лидера, никогда не ставить под сомнение авторитет лидера, признавать недостатки, позволять лидеру принимать все важные решения и публично заявлять о своей вере и любви. Эти действия убеждают лидера в том, что его член полностью внушаем, и еще больше укрепляют приверженность члена к культу (Lifton, 1989). Во многих случаях выражения преданности являются публичными, с целью превращения публичного заявления о преданности во внутреннее желание быть преданным лидеру. Требуя таких публичных утверждений о вере и доверии к лидеру, лидеры культа используют естественную тенденцию людей хотеть, чтобы их убеждения соответствовали их действиям (например, Festinger, 1957). Таким образом, слова становятся верой.
Этот процесс также происходит в семьях при родительском отчуждении. Участники сообщили, что чувствовали психологическое давление, принуждающее показывать свою преданность отчуждающему родителю. Многие описывали свои отношения с отчуждающим родителем как отношения, в которых потребности их родителей считались более реальными и неотложными для них, чем их собственные. Они вспоминали, как оставались дома из-за социальной активности, чтобы заботиться о своих родителях, составлять им компанию, ухаживать за младшими братьями и сестрами или выполнять домашние обязанности. «Я сделал то, что мог, чтобы облегчить ей жизнь, потому что ее жизнь была такой тяжелой из-за моего отца. Это была моя мантра, жизнь мамы тяжелая. Я должен попытаться помочь ей» . (40) Они выбирали друзей, хобби, а в конечном итоге и карьеру и супругов, чтобы угодить своим родителям. Другие сообщили, что они выросли, полагая, что их работа заключается в том, чтобы удовлетворять потребности своих родителей, например утверждение: «Я был там, чтобы помочь ей. Это заставило бы меня хотеть стараться угодить ей. Я научился быть забавным в очень молодом возрасте». (27) В целом, они ощущали себя продолжением своего родителя, и их главная функция в жизни - заботиться о них, восхищаться ими, успокаивать их и быть преданными им.
Особенно важным выражением преданности была преданность и предпочтение отчуждающему родителю по сравнению с целевым родителем. Некоторые из участников вспомнили, как их просили шпионить за целевым родителем и хранить от него секреты. Многие участники заявили, что они сообщали негативные сведения отчуждающему родителю о целевом родителе, например, что они плохо проводили время во время его посещений, преувеличивали мелкие нарушения или выдвигали ложные заявления о вреде с его стороны. Присоединение к отчуждающему родителю для унижения целевого родителя было еще одним способом показать преданность. Несколько участников вспоминали насмешки над целевым родителем, а один рассказывал о том, что его поощряли плевать, бить и сексуально унижать его мать по указанию отца. Преданность также приняла форму обвинения против целевого родителя в реальных и сфабрикованных обвинениях, включая кражу личных вещей ребенка и уклонение от финансовых обязательств, таких как выплаты алиментов на ребенка.
Как и в случае с культами, лояльность и преданность в отчуждающих семьях извлекались либо посредством сладкого обольщения, либо с помощью гневных команд (и обычно чередующейся последовательности обоих). Примером первого послужила женщина, которая описала свою мать и отчима как «очень милых», делающих все для нее, пока она в конце концов не поверила, «что они были единственными, на кого мы могли положиться, что мы должны были быть с ними».(1) В ее семье демонстрация верности приняла форму сокрытия от ее отца, когда он приезжал в гости, и грубости по отношению к окружающим людям, которых ее мать и отчим называли достойными презрения. Другая женщина вспоминает, как ее мать говорила: «Разве ты не хочешь остаться здесь со мной и твоей сестрой? Твоя сестра понимает, что идти туда - значит идти к людям, которые меня не любят. Я твоя мать, ты что не хочешь быть такой как я?" (33) С помощью сочетания риторического мастерства и эксплуатации чувства вины эта мать вынудила свою дочь отказаться от своего отца.
На другом конце спектра стратегий для воспитания лояльности был молодой человек, который вырос с агрессивным пьяным отцом. Он объяснил это так: «Был постоянный ритуал каждый день. Он приходил в мою комнату посреди ночи и заставлял меня исповедовать ему свою веру, и если бы я этого не сделал и если бы не остался в стороне от всех остальных, он собирался покончить с собой. Он сделает это, а у меня никого не будет ». (17) Одна женщина сообщила, что ее отец хочет, чтобы она исповедовала свою исключительную любовь к нему, и будет бить ее, пока она этого не сделает. Многие участники сообщили, что им постоянно приходилось убеждать своих отчуждающих родителей в том, что они любят их больше всего, и что на самом деле у них нет позитивных чувств к целевому родителю. «Она начинала плакать и говорить, что мы ее не любим, и она такая, какая она есть» (36).
Окончательный признак преданности и преданности культовому лидеру влечет за собой отказ от всех других источников влияния. Подобно тому, как лидерам культа требуется исключительное место в сердцах и умах членов, эти отчуждающие родители, казалось, хотели иметь единоличное право на своих детей. В этих семьях не допускалась преданность другому родителю, и участники понимали, что должны быть исключительные и все охватывающие отношения только с одним родителем. Они чувствовали, что любой контакт с целевым родителем был самым худшим предательством . Один мужчина сказал о его матери: «Если бы я заговорил о своем отце, это было бы то же самое, что вонзать ей нож в спину». (9) Другой сказал, что он чувствовал себя предателем, когда возвращался от отца. В конечном счете, многие участники поощрялись, если их не принуждали отказаться от своих отношений с целевым родителем. Любить обоих родителей было бы немыслимо, так же как невозможно принадлежать к двум культам одновременно. И таким образом, многие из участников чувствовали, что им пришлось сделать выбор между своими родителями. Естественно, они выбрали родителя, которого, как они считали, действительно любили, того, кто заботился о них, того, кто все время говорил им, что другой родитель небезопасен, достоин презрения и даже вовсе не любил их. Со временем большинство участников полностью отвергли целевого родителя, лишив его любви и естественной привязанности. Многие из них сделал такие комментарии: «Я помню, думал, что он должен идти вперед и умереть. Я бы хотел, чтобы он просто попал в автомобильную аварию. Я бы хотел, чтобы он умер. Я не хотел, чтобы он приходил домой». (22) Другой сказал:«Я действительно поверил ей, что он был ужасно плохим человеком, который избивал мою мать и слава Богу, что она развелась с ним ». (16) Интенсивность этих и других аналогичные утверждений отражают полное отсутствие амбивалентности (один родитель – исключительно хороший, а другой – исключительно плохой), что является признаком синдрома отчуждения родителей (Gardner, 1998).
Таким образом, в этих семьях оказалось недостаточно обычной любви и уважения, которые дети естественно испытывают к родителю, для удовлетворения нарциссических требований отчуждающего родителя. То, чего они, казалось, хотели от своих детей, - это уровень лести и эксклюзивности, обычно присваиваемый лидерам культа. Казалось, что они получают этот уровень преданности почти так же, как это делают лидеры культа: с помощью ряда методов эмоциональной манипуляции и убеждения. Стратегии, используемые отчуждающими родителями - как описано их взрослыми детьми - описаны ниже.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МЕТОДОВ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ МАНИПУЛЯЦИИ И УБЕЖДЕНИЯ ДЛЯ УСИЛЕНИЯ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ЛИДЕРА
Второй характеристикой культов является то, что лидеры манипулируют мыслями и чувствами своих членов, чтобы развивать чувство зависимости от них (например, Hassan, 1988; Lifton, 1989; Singer, 1996). Это также было подтверждено в интервью со взрослыми, которые в детстве были отчуждены от одного из родителей из-за действий и поведения другого родителя. Существовали пять основных механизмов манипулирования мыслями и чувствами детей:
(1) постоянные ругательства в адрес другого родителя с целью снижения его важности и ценности
(2) создание впечатления того, что целевой родитель был опасным и умышленно причинял ребенку боль, чтобы вселить в ребенка страх и отвержение этого родителя
(3) обман детей в отношении чувств целевого родителя к ним, чтобы создать боль, обиду и психологическую дистанцию
(4) блокировка проявления любви, если ребенок проявил привязанность или позитивное отношение к целевому родителю, чтобы усилить необходимость ребенка угождать отчуждающему родителю и
(5) стирание целевого родителя из жизни и разума ребенка путем минимизации фактического и символического контакта.
Каждый из этих механизмов обсуждается ниже.
Постоянные ругательства в адрес другого родителя с целью снижения его важности и ценности
Когда участников спрашивали о том, что сделал отчуждающий родитель, чтобы попытаться настроить их против другого родителя, первой и наиболее часто упоминаемой стратегией была ругань. Возможно, это так заметно в их умах, потому что это было явное и достаточно грубое поведение, и потому что оно было очень распространенным. Большинство участников отметили постоянный перечень негативных комментариев, высказанных в отношении целевого родителя ребенку и другим людям в присутствии ребенка. Многие из комментариев были общими утверждениями о негативных качествах человека в целом, например, о том, что он, бедный папа, неверный блудник, а не тот, кем ты его считаешь, всегда пьяный, и, вероятно, прямо сейчас находится в тюрьме. Распространенные негативные характеристики заключались в том, что этот человек был обманщиком, алкоголиком и не заботился о своей семье. Одна женщина вспомнила, как мачеха жаловалась на то, как ленива была ее мать, потому что по утрам она употребляла овсянку. Кажется, что отчуждающий родитель действовал в предположении, что, если человеку говорят что-то достаточно много раз, это становится правдой в его сознании, и это, похоже, так и было. Когда участников исследования спросили, верят ли они в эту ругань, они ответили: «О, абсолютно! Никогда я не думал, что моя мама не говорит правду ». (38) «Она была моей матерью. Она была Богом ». (34) «Я очень долго ей верил »(35).«Я очень разозлился на своего отца. Я поверил ей». (29) Шквал негативных высказываний заслуживал внимания своей очевидной однобокостью (ничего хорошего не было сказано, когда говорилось о другом родителе, чтобы сбалансировать негатив) и отсутствием уместности. Даже если это было правдой, об этих вещах, вероятно, не следует говорить ребенку (хотя могут быть определенные обстоятельства, при которых объяснение негативных аспектов другого родителя может быть полезным, постоянные ругательства в адрес другого родителя с целью снижения его важности и ценности (Warshak, 2001).
Участники напомнили, что их отчуждающие родители объясняли понятия и/или использовали такие слова, как аборт, бабник, изнасилование, алкоголик задолго до того, как дети узнали или должны были знать, что означают эти понятия.
Жестокое обращение с целевым родителем, по-видимому, выполняло ту же функцию, что и жестокое обращение с «внешним миром» в отношении культов: содействуя возникновению психологической зависимости (Kent, 2004; Lifton, 1989; Shaw, 2003). Злословие порождает у членов культа веру в то, что лидер - единственный человек, которому действительно небезразлично и которому можно доверять; все остальные презренны и/или опасны. Казалось, что отчуждающие родители через ругань передавали своим детям, что они были единственными родителями, которые любили и заботились о них, кому можно было доверять. Многие участники вспоминали, как их родители явно вызывали психологическую зависимость, комментируя: «Я сделал все для тебя, а он ничего не сделал». (40) «В основном все хорошее произошло благодаря ей». (29)
Другой участник объяснил, что «он сказал мне, что он был единственным, кто заботился обо мне, единственным, кто хотел меня, что никто больше не заботился обо мне постоянно» (17). Другая участница рассказала о своей матери. «На мой взгляд, она была всем. Она была всем, что у меня было ». (27) Постоянные ругательства порождали в ребенке веру в то, что целевой родитель не заслуживает любви и уважения, так же как лидеры культа стремятся принизить всех других авторитетных фигур в глазах своих членов.