Джакоб Д. Бим: Солженицын представлял проблему для всех, имевшим с ним дело (1978)

MULTIPLE EXPOSURE
An American Ambassador's Unique Perspective on East- West Issues
JACOB D. BEAM
W • W • NORTON & COMPANY • INC • New York

Preface

If I were simply writing my memoires I would have to begin with Geneva where I started serving in 1931 as a vice-consul and emergency code clerk equipped to handle the consulate's cable traffic generated by the 1932 World Disarmament Conference and League of Nations discussion of the Japanese invasion of Manchuria. Those were indeed distant days, as I was reminded by a recent meeting with some graduate students—many of whom did not recall the significance of 5-5-3 as the ratio of capital ships which we and the British sought to impose on the Japanese.

In 1935 I was promoted to the post of third secretary of our embassy in Berlin. Looking at Western Europe as it is today, I find it hard to recollect the full horror of the next five years I spent there, but I can quickly recapture the scene by turning to my friend Bill Shirer's Rise and Fall of the Third Reich.[1] As the most junior member of a rather senior staff, I was given some curious chores. Am-bassador William E. Dodd, a well-known historian, ordered me to drive out to Dahlem to report on the anti- Nazi sermon which the well-known dissenter, Pastor Niemoeller, usually gave each Sunday at 7:00 A.M. This became inconvenient until I was able to arrange delivery of a transcript from my cook's Gestapo cousin who was always in attendance at the church.

[1] William L. Shirer, The Rise and Fall of the Third Reich (New York: Simon & Schuster, 1960).

After a brief spell on the German desk in the State Department, I was sent to London in 1941 and eventually became private secretary to Ambassador John G. Winant, who was admired by the British as a brave and sympathetic advocate. I have no readable memories to compete with the written histories of those times, but I did come away with a speaking acquaintance (mostly by telephone) with prime ministers and kings (including those in exile), as well as with the ranking generals and admirals of the day.

In late 1944 I joined the staff which Ambassador Robert D. Murphy was forming to take with him into occupied Germany where he was to act as the top State Department representative and political advisor to General Eisenhower. I was privileged to be among the first to see him started on this phase of a distinguished career which was to lead to his appointment as ambassador to Japan and undersecretary of state.

After service with Ambassador Murphy in Germany, I was named to head the State Department's Central European Division in 1947. Thus began my involvement first with German affairs with an emphasis on their Soviet relationship. Through this route I became involuntarily captive to Soviet and related Communist problems. The period I deal with covers the years 1947 to 1973. My aim will be to introduce personal reminiscences to illustrate and heighten the significance of historical events, without too much disruption of the narrative sequence. I hope new insights and knowledge will emerge which even the sophisticated will find of interest.

My thanks are due to the State Department for giving me access to my papers, and I am grateful to Mr. William Sparrow and his associates for their assistance in locating the needed files. Branches of the department's Research Division have offered helpful suggestions. I am greatly indebted to Miss Sandra Pectol, a veteran State Department secretary. This work would not have been possible without the.speed, accuracy, and patient intelligence she has contributed to its accomplishment. Finally, it has been a pleasure to work under the guidance and with the encouraging support of Evan Thomas, vice-president of W. W. Norton & Company, and his assistant, Miss Rose Franco.

Chapter II
Close of the Stalin Era

BRIEF PERSONAL EXPOSURE

In the postwar Stalinist period, the occasions for relaxation of tension between the United States and the USSR were few and scattered. With the collapse of its German and Japanese enemies, the Soviet Union made use of its overwhelming strength on land to occupy and absorb as much territory as was politically feasible, notably in Eastern Europe and certain Japanese possessions in the Far East. In other instances it probed to the point of confrontation, as happened when it occupied and tried to detach Iran's northern province of Azerbaijan to make it another Communist satellite.
<...>

At the end of 1952 there were practically no American tourists or visitors in the Soviet Union. Embassy contacts with Soviets outside the restricted official circle were virtually nonexistent. The resident Americans who had the best sense of what was happening were those with Russian wives. They included Henry Shapiro of the UP; Thomas Whitney of the AP (later a leading translator of Solzhenitsyn); Edmund Stevens, then with the Christian Science Monitor; and Robert C. Tucker, who was head of the Joint Press Reading Service run by the American and British Embassies in Moscow. (Tucker is now a Princeton professor and the author of a biography of Stalin.)

Harrison Salisbury of the New York Times was one of the best informed Americans, and seemed to be on better terms with the Soviet authorities than his colleagues. I recall a dinner he gave us which included a few Soviet guests, judiciously balanced by the presence of the Indian ambassador. A highly intelligent academic couple, a well- known Soviet chemistry professor and his wife, were among those invited. At first it came as something of a shock to hear them declare their utter conviction that the United States was waging germ warfare in Korea. They bore us no rancor, however, and took a detached view of their own country's involvement, perhaps the more readily because it had not required any sacrifice of Soviet manpower.
<...>

Вариант перевода:
     "В конце 1952 года в Советском Союзе почти не было американских туристов или посетителей. Контакты посольства с Советами за пределами ограниченного официального круга фактически отсутствовали. Американскими резидентами, которые лучше всего чувствовали, что именно происходило, были как раз те, у кого были русские жены. Среди них были Генри Шапиро из UP; Томас Уитни из AP (позднее – ведущий переводчик Солженицына); Эдмунд Стивенс, тогда работавший с Christian Science Monitor; и Роберт К. Такер, который был главой the Joint Press Reading Service, которой управляли посольства США и Великобритании в Москве. (Теперь Такер – профессор Принстона и автор биографии Сталина.)"

Chapter VIII
Czechoslovak Reform—The Noblest Try

TO PRAGUE VIA WASHINGTON

FOLLOWING my departure from Warsaw in 1961 after completing slightly more than four years as ambassador, I took up my assignment as an assistant director in the newly created Arms Control and Disarmament Agency (ACDA).
<...>

Our contacts kept us generally informed of discussions within the Writers Congress, where it was clear that a mortal struggle was impending. Far from being confined to literature, the debate questioned the whole range of government policy. Czechoslovak support of the Arabs in the Six-Day War was denounced. A delegate read a letter condemning censorship which Solzhenitsyn had addressed to an earlier Soviet writers meeting (the Soviets were to bring this up as a black mark against the Czechs after the August 20, 1968, invasion). Bitter attacks were launched against party controls, and nostalgic references were made to Czechoslovakia's traditional ties with the West. The most eloquent and devastating onslaught against the regime's failures in social and cultural policy was delivered by Ludvik Vaculik, one of the several dissenters who survived to sponsor the famous Charter '77 which was circulated in early 1977 to call attention to violations of human rights. It is interesting that the Writers Congress concentrated on abuses which at the same time could be charged against the Soviet Union, a fact duly noted by the Moscow leaders. The development of a more distinctly social program came later under Dubcek when Novotny had been cast aside.

It is curious that American public interest in Czecho-slovakia, as compared with that bestowed on Poland in 1956, was not very great. One reason was that local opposition had not yet set the Czech public on fire. Vaculik, previously identified as a leading spokesman at the Writers Congress, declined to talk with Bernard Gwertzman, then of the Washington Star, explaining that he sought a Czech rather than an American readership. Another reason was that despite his unpopularity, Novotny seemed fairly well entrenched. The Thirteenth Party Congress a year earlier had strengthened his authority and he clearly enjoyed the continued favor of Brezhnev because Czechoslovakia had refused to recognize West Germany, as the Rumanian leader Ceaucescu had done.
<...>

Вариант перевода:
     Наши контакты держали нас обычно в курсе тех обсуждений, что велись внутри Союза писателей, где было ясно, что смертельная борьба надвигается. Далеко не ограничиваясь вопросами сугубо литературными, эта дискуссия подвергла сомнению целый ряд вопросов государственной политики. Чехословацкая поддержка арабов в Шестидневной Войне была осуждена. Один из делегатов зачитал письмо, осуждающее цензуру, которое Солженицын адресовал прошедшему ранее съезду советских писателей (позже Советы используют этот факт как напоминание чехам после вторжения 20 августа 1968 года). Серьезные атаки были предприняты против партийного контроля; и с ностальгией была сделана отсылка на традиционные связи Чехословакии с Западом. Самым красноречивым и сокрушительным было выступление против провалов режима в социальной и культурной политике, с которым выступил Людвик Вакулик, один из нескольких инакомыслящих, которым удалось уцелеть и спонсировать знаменитую Хартию-77, распространявшуюся в начале 1977 с целью привлечь внимание к нарушению прав человека. Интересно, что съезд писателей сосредоточивался на нарушениях, которые, в то же самое время, могли быть предъявлены и Советскому Союзу, – факт, должным образом отмеченный московскими лидерами. Разработка социально ориентированной программы более отчетливо появилась позднее, при Дубчеке, после того как был смещен Новотный.

Chapter XII
Soviet Affairs— The Domestic Accent

INFORMAL CONTACTS EXPAND

THE year 1970 started out badly for U.S.-Soviet relations. We were blamed for failing to prevent the Israelies from carrying out bombing raids deep inside Egypt (which came within five miles of Cairo). Prince Sihanouk's ouster in Cambodia in April was followed by the joint incursion into that country by the South Vietnamese and ourselves. Anti-American propaganda attained an intensity not far below the level of Stalin's day. In spite of this, certain accommodations were reached.
<...>

Dissent was already a thriving industry in Moscow in 1969 but had not yet attained the international significance it assumed from 1973 onward. Its expression was largely the function of the intelligentsia; for instance, the mass of the Russians were much less sensitive to world events and had little sympathy for the Czechs and their ill-fated cause.

The dissillusionment of the intelligentsia with the slowness of change covered a broad range of grievances, among others: Solzhenitsyn's philosophical attacks upon bureaucratic communism and Stalinist abuses; the intel-lectuals' protest against censorship; the complaints of harassed religious leaders; the sociologist Medvedev brothers' advocacy of "Marxism with a human face" (as of late 1977 Roy Medvedev is still in the USSR, while Zoares writes from London); Amalryk's prophecy of Soviet collapse by the year 1984; and the Soviet H-bomb developer Andrei Zakharov's leadership of the campaign for "socialist legality" which he inherited from the exiled Soviet dissenters Sinyavsky, Pavel Litvinov, and Chalidze, some of whom had been arrested in 1968 for publicly protesting the Czech invasion.

Solzhenitsyn in particular posed a problem for all concerned. One of his former Russian editors told me that Solzhenitsyn's first drafts contained masses of eloquent but undigested writing which had to be organized into a coherent whole. The original manuscript of his One Day in the Life of Ivan Denisovich,[2] which Khrushchev allowed to be published, was three times the length of the finished book and was overloaded with vulgarisms and obscure passages which had to be edited out.

Prior to the regime's decision to expel him in 1975, Solzhenitsyn was under constant harassment and at one time took refuge in the garage of Mtsilav Rostropovic, the distinguished cellist and conductor who now lives in the U.S. His friendship with Solzhenitsyn brought down upon him the wrath of Madame Furtseva, the minister of culture. I recall her telling Rostropovic at one of our receptions that, as "punishment," his trips abroad would be cancelled and that he would have to spend the rest of the year playing for Soviet audiences. His immediate reply was "Since when, Madame Minister, has it been a punishment for a Russian to play before a Russian audience?"

[2] Alexander Solzhenitsyn, One Day in the Life of Ivan Denisovich (New York: Bantam Books, 1963).
<...>

Вариант перевода:
     "В 1969 году инакомыслие уже было процветающей отраслью в Москве, но еще не достигло той международной значимости, которую оно приняло, начиная с 1973 года. Выражать его – это была, преимущественно, функция интеллигенции; например, в своей массе, русские были гораздо менее чувствительны к мировым событиям и мало сочувствовали чехам в их неудачно закончившейся борьбе.
     Разочарование интеллигенции медленным ходом перемен охватывало широкий спектр недовольства: среди прочего: философские нападки Солженицына на бюрократический коммунизм и нарушения со стороны сталинистов; протесты интеллектуалов против цензуры; жалобы притесняемых религиозных лидеров; защита «марксизма с человеческим лицом» братьями социолога Медведева (поскольку в конце 1977 года Рой Медведев всё ещё находится в СССР, тогда как Zoares пишет из Лондона); пророчество Амальрика о падении Советского Союза к 1984; и о руководстве советского разработчика водородной бомбы Андрея Сахарова кампанией за «социалистическую законность», которую он унаследовал от высланных советских диссидентов Синявского, Павла Литвинова и Чалидзе, часть из которых в 1968 году были арестованы за публичные протесты против вторжения в Чехословакию.
     Солженицын, в частности, представлял проблему для всех, имевших с ним дело. Один из его бывших русских редакторов рассказывал мне, что в первых черновых вариантах Солженицына содержалась огромная масса красноречивого, но «непереваренного», сырого текста, который необходимо было организовать в логически связное единое целое. Первоначальная рукопись его «Один день Ивана Денисовича», которую Хрущев разрешил опубликовать, была втрое длиннее законченной книги и была перегружена вульгаризмами и непонятными местами, которые необходимо было отредактировать.
     До того, как режим в 1975 году принял решение его изгнать, Солженицын подвергался постоянным преследованиям и одно время укрывался в гараже Мстислава Ростроповича, выдающегося виолончелиста и дирижера, который сегодня живет в США. Дружба последнего с Солженицыным навлекла на него гнев госпожи Фурцевой, министра культуры. Я помню, как на одном из наших приемов она сказала Ростроповичу, что, в качестве «наказания», его поездки за границу будут отменены и что ему придется провести остаток года, выступая перед советской аудиторией. Он мгновенно ответил: «С каких пор, госпожа Министр, играть перед русской аудиторией является для русского наказанием?»."

Источник: Multiple Exposure: An American Ambassador's Unique Perspective On East-West Issues. By Jacob D. Beam. New York: W. W. Norton, 1978. 317 pp.
Многократная экспозиция: Уникальный взгляд американского посла на вопросы отношений Запад-Восток.
Скриншоты

См. также:

- Jacob D. Beam // en.wikipedia.org Скриншот
     Jacob Dyneley Beam (March 24, 1908 – August 16, 1993) was an American diplomat.     Life and career     Beam was born in Princeton, New Jersey. His father was a German professor at Princeton University, and the younger Beam earned a bachelor's degree in 1929 from Princeton. He then joined the United States Foreign Service.     His first assignment was in Geneva, where he monitored the League of Nations and served as vice counsel in Geneva from 1931 to 1934. He then moved to Berlin and served as third secretary to the United States Embassy from 1934 to 1940. During World War II, he served as second secretary of the embassy in London, returning to Germany after the war.     Beam was counselor to the U.S. Embassy in Indonesia from 1949 to 1951 and to      Yugoslavia from 1951 to 1952. He became United States Ambassador to Poland from 1957-61. From 1966 to 1969 he served as Ambassador to Czechoslovakia and he was present at the Prague Spring there. Then to the Soviet Union from 1969 to 1973.     Beam died in Rockville, Maryland of a stroke.[1] His son is journalist Alex Beam.     References     1. Lambert, Bruce (August 18, 1993). Jacob D. Beam, Envoy to Soviets At Start of Detente, Is Dead at 85. New York Times     External links     - Jacob Dyneley Beam (1908–1993), Office of the Historian     - Jacob D. Beam paper at the Seeley G. Mudd Manuscript Library, Princeton University     - Oral History Interview with Jacob D. Beam via Truman Library

- Diplomatic Memories: Multiple Exposure, by Jacob D. Beam // The Foreign Service Journal, October 1978, p.38-39 PDF voiks
     On another subject, now much in the news, the ambassador is much less reticent. He makes it clear that he does not altogether approve of the attention which has been given to the Russian dissenters, and says that while he was ambassador "the embassy thought it best to avoid direct contact with dissenters which might embarrass us and cause them serious trouble..." He is particularly out of sympathy for Alexander Solzhenitsyn, as the following gratuitous passage makes clear:     "Solzhenitsyn in particular posed a problem for all concerned. One of his former Russian editors told me that Solzhenitsyn's first drafts contained masses of eloquent but undigested writing which had to be organized into a coherent whole. The original manuscript of his One Day in the Life of Ivan Denisovich, which Khrushchev allowed to be published, was three times the length of the finished book and was overloaded with vulgarisms and obscure passages which had to be edited out."

- Яковлев Николай. ЦРУ против СССР. — М.: Правда, 1983. — 246 с. PDF RTF Скриншоты
     Книга известного советского историка профессора Н. Н. Яковлева состоит из двух частей. В первой рассказывается о подрывной работе ЦРУ против Советского Союза. Вторая часть посвящена деятельности органов американского сыска – военной контрразведки, ФБР, АНБ и других, а также работе ЦРУ внутри США. Книга насыщена фактами, мало известными широкому кругу читателей, в ее создании впервые использованы документы, показывающие историю ЦРУ с момента его основания в 1947 году.

     ЦРУ: на полях сражений «психологической войны»     ...Среди тысяч и тысяч авторов на службе ЦРУ вместе с изменником Родины американо английским шпионом Пеньковским стоит рядом человек тех же моральных качеств – Солженицын.     В 1957 – 1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек, изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества.     Не кто другой, как американский посол в Москве на рубеже шестидесятых и семидесятых Дж. Бим, припоминал, обнаруживая поразительную осведомленность в делах, не входящих в традиционную компетенцию дипломатов: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовывать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать».     Редакторы и вдохновители нашлись, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для схемы создания «писателя» в рамках подрывной работы против СССР. Надлежащие убеждения и запас «товара» – рукописи, которые с известными редакторскими трудностями можно превратить в «книги». Как полагается в этих случаях, поначалу будущий «писатель» получил духовную пищу из филиала ЦРУ – НТС. Качество ее, как мы видели, таково, что оно придало специфический вкус и запах произведениям Солженицына. Отчего случались последствия иногда комического свойства, а по большей части с самого начала уничтожавшие возможности воздействия на умы советских людей: «операция Солженицын» ЦРУ строилась на полном отрицании советского строя, того, что дорого всем советским людям. <...>     Шло лето 1968 года. Закончен «Архипелаг Гулаг», по замыслу Солженицына, самое грозное оружие против Советского Союза. То был отнюдь не плод единоличного творчества, а обобщение усилий как государственных ведомств США, так и индивидуальных антикоммунистов. Как название, так и тематика подготовлены соответствующими изысканиями. В 1946 – 1950 годах госдепартамент и АФТ составили карту ГУЛага, которую в 1951 году издали массовым тиражом. В сентябре 1954 года госдепартамент издал официальный отчет «о принудительном труде» в СССР. На долю Солженицына оставалось обобщить все эти материалы и поставить на них свое имя, то есть персонифицировать их в интересах ведущейся ЦРУ «психологической войны».

- 14.08.2008 Раззаков Ф. Пророк в колесе // www.sovross.ru
     Однако либералы рано торжествовали победу, поскольку противоположная сторона тоже не сидела сложа руки. Группа хрущёвских сподвижников, которые поддерживали державников (ведущую скрипку среди них играли член Политбюро Фрол Козлов и секретарь ЦК КПСС по идеологии Леонид Ильичёв), провела ряд акций, которые дискредитировали либералов в глазах не только Хрущёва, но и широкой общественности. Среди этих акций были: атака на кинорежиссера Михаила Ромма за его выступление в ВТО (ноябрь 1962-го) и скандал на выставке художников (опять же среди них было много евреев) в Манеже (декабрь 1962-го). В этом же ряду оказалось и торпедирование награждения Ленинской премией Александра Солженицына (еврея по отцу) в 1964 году, которую Хрущёв собирался вручить писателю за его повесть о ГУЛАГе «Один день Ивана Денисовича». Сорвали эту акцию уже «брежневцы», которые сместили Хрущёва с его поста во многом именно за его потворствования либералам.     Отметим, что Солженицын написал этот рассказ несколько лет назад и безуспешно пытался опубликовать его (как и другие свои произведения) на Западе. Но не срослось, причем не по вине писателя. Как вспоминал бывший посол США в СССР Д.Бим: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело... Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое... они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать».

- 06.07.2010 Где «диссиденты»? // www.alainet.org
     Hacia 1958 los estadounidenses encontraron al “disidente” ideal para montar su primera gran campaña de propaganda: Alexander Solzhenitsyn. Según cuenta Jacob D. Beam, embajador estadounidense en Moscú de 1969 a 1973, Solzhenitsyn les entregaba sus escritos para que fueran difundidos en el exterior. Ellos eran “una voluminosa, locuaz y cruda masa, a la que había que organizar y redactar en un todo coherente.” [2] Beam describe cómo ellos hicieron de Solzhenitsyn el “gran escritor” que recibió el Nóbel de Literatura en 1970.     [2] Beam, Jacob. Multiple exposure: un American ambassador’s unique perspective on East-West issues. Norton, New York, 1978.     К 1958 году американцы нашли идеального «диссидента» для проведения своей первой крупной пропагандистской кампании: Александра Солженицына. По словам Джакоба Д. Бима, американского посла в Москве с 1969 по 1973 год, Солженицын дал им свои труды, чтобы они могли транслироваться за границей. Они были «объемной, болтливой и грубой массой, которую нужно было организовать и записать в единое целое». [2] Бим описывает, как они сделали Солженицына «великим писателем», получившим Нобелевскую премию по литературе в 1970 году.

- 29.05.2012 Башарков Д. Из предателей в литературные классики // Газета "Своими Именами" №22 от 29.05.2012
     «В 1957–1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек (А. Солженицын. – Д.Б.), изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества…» – советский историк Н.Н. Яковлев, из книги «ЦРУ против СССР» (не путать с кондовыми американскими агентами Александром – подельником Горбачёва и Егором – газетчиком Яковлевыми, ничего общего с советскими Яковлевыми не имеющими, кроме преданного ими Отечества).     Интересно, а что тогда делали, чем занимались «легендарные чекисты» и как они через 15–20 лет оказались господами в одной компашке с врагами своей родины? КГБ СССР уже тогда превратился в республику ШКИД?     «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Варианты его рукописей были объёмистой, многостраничной сырой массой, которую нужно организовать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать», – посол США в Москве в 1960–1970 гг. Дж. Бим, Нью-Иорк, 1975 г. Multiple Exposure, стр. 232-233.     Дипломату-послу сверхдержавы США нечего было делать в сверхдержаве СССР, кроме как читать бумагомарания какого-то бывшего зэка Солженицына? При такой заинтересованности на межгосударственном уровне нашлись вдохновители, спонсоры, писатели, редакторы, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для роли «писателя» в рамках подрывной работы против СССР. Чтобы как-то показать себя перед врагом своей Родины и всего человечества, Солженицын публично солидаризируется с беглым фашистом Н. Бердяевым, ещё одним «классиком»: «Я всю Россию ненавижу…»

- 13.04.2016 15:27 Ирбулатова Анна. Профессия – предатель: либералы и их кумир Солженицын... // newinform.com Скриншот matveychev-oleg Скриншот
     После того, как «заслуги» Солженицына официально признал весь мир, к делу подключились американские спецслужбы. По донесению комитета госбезопасности СССР, который возглавлял на тот момент Юрий Андропов, Александр Исаевич неоднократно встречался с Джейкобом Бимом, американским послом в Советском Союзе. Интересно также и то, что во время Пражской весны (которую отчасти вызвало письмо автора), послом в Чехословакии был также этот гражданин США.     Личность этого персонажа крайне занимательна, так как он помимо прочих забот был главой рабочей группы Организации по подрыву социалистических стран при Совете национальной безопасности США (Operations Coordinating Board - ОСВ). Эта группа была воздана на основе директивы Совета национальной безопасности США (СНБ) N 174 (NSC 174) от 1954 года. Суть деятельности Бима состояла в том, чтобы использовать критику культа личности Сталина для подрыва социалистических стран. В рамках работы этой группы США размножали в странах соцлагеря доклад Хрущева на 20 съезде. Кстати, первые результаты детища Джейкоба Бима не заставили себя ждать – стоит вспомнить хотя бы восстание в Венгрии в 1956 году.     Уже через много лет в своих мемуарах сам Бим писал о Солженицыне:     «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело... Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое… они изобиловали лагерными байками, вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать».     После того, как КГБ СССР прознал про встречи Солженицына с американским послом, а «Архипелаг ГУЛАГ» без одобрения был опубликован в Париже в начале 1974 года, было принято решение лишить Александра Исаевича гражданства и выслать его из страны. В этом Солженицын сразу же нашел для себя плюсы: он, подобно нашим либералам сейчас, неоднократно посещал американский конгресс, встречался чуть ли не с президентами США, видными политиками и правозащитниками, раздавал направо и налево интервью – словом, без дела не сидел.

- Досье Изюмова Юрия: от В.М. Жухрая // izyumov.ru Скриншот Главная
     Когда Горбачев стал генсеком, я был зам. секретаря парткома 2-го мединститута. Нам прислали билеты на встречу с ним в Колонном зале. Два видных психиатра, вернувшись, сказали: «Типичный психически ненормальный».     ********     У книги «Архипелаг Гулаг» много авторов. В мемуарах посла США в СССР, явившегося ее крестным отцом, написано: «Когда мне принесли неряшливую пачку мятых листов бумаги от Солженицына, я подумал, что из этого ничего сделать нельзя. Но специальная группа, созданная Госдепартаментом, сделала целый двухтомник». Сам Солженицын не так уж много знал, повторял легенды уголовников. А вписанные госдеповцами яркие эпизоды — просто выдумки, не имеющие никаких подтверждений.

- 28.02.2018 11:20 Агент ЦРУ // gmorder