Попытка номер пять
После какого-то невероятного перерыва посетил тренажёрный зал "Бостон" на предмет хотя бы прийти в чувство.
Я сто раз уже писал тут о том, что даже недельный перерыв приводит меня в состояние, когда вернуться в зал практически невозможно. Перерыв в месяц делает это возвращение чем-то из разряда чудес. Два месяца возвращают тебя в состояние, когда гораздо проще обратно растолстеть и таскать нижнюю часть брюха по полу, но ни за что на свете не сделать шаг в нужном направлении. Вот у меня было, по-моему, два месяца.
Сначала у тебя нет времени, потому что ты улетел в Москву. Потом ты прилетел и поехал в Борзю. В Газимурский Завод. Краснокаменск. Улёты. Ясногорск. И так далее. В перерывах между командировками ты думаешь - ну, уж в перерыв между командировками я точно заслужил право прийти вечером с работы и свалиться в сон, успев в промежутке поужинать (с парой рюмок, ага, - я же заслужил), постирать рубашку и прочитать 100 страниц текста. Сто страниц текста - это занавес, который отделяет день от ночи.
Потом командировки прекращаются, в неделе остаётся пять рабочих дней, в один из которых ты куда-то недалеко выскакиваешь из города. Тут ты начинаешь массированно ликвидировать рабочие долги, которые громоздятся в календаре друг на друга, весело прыгая по дням недели. Когда ты работаешь с семи до 8-9 вечера, мысли о зале становятся чем-то эфемерным. Ты ставишь его в план в гуглкалендаре, синие прямоугольники со словом "зал" выглядят очаровательно и внушительно как кирпичи. Во вторник утром ты смотришь на кирпич внизу среды как на избавление. К вечеру вторника ты думаешь - чёрт, а ведь можно было бы сходить и сегодня, но как хорошо, что есть гугл-календарь - он не даст мне наделать глупостей: сказано завтра - значит, завтра. Вечером во вторник ты собираешь рюкзак, в него уютно входить тетрадка, кроссовки, мягкие штаны и футболка, носки и кое-что ещё. В среду утром по дороге в гараж ты чуть ли не гладишь себя по животу - какой ты, всё же, молодец, что собрал рюкзак. К обеду ты думаешь, что надо как-то так поесть, чтобы хватило сил на зал. Часа в три энтузиазм начинает ползти вниз. К четырём ты думаешь - какого чёрта, я работал вот уже три дня с семи утра до чёрт его знает каких вечерних часов. Да и дома меня ждут. Я заслужил! До пяти ты борешься. После пяти очертания ружей, микробов, стали, рюмок, подушек, запахи порошка, в которые ныряет сегодняшняя рубашка, медленно погружающиеся в прозрачное море раствора линзы и мягкий свет кухонного светильника кажутся гораздо более осязаемыми, чем железные грифы и пропахший чужим потом тренажёрный зал. В итоге после семи ты почти с радостью думаешь о том, какие клёвые доводы провели тебя мимо необходимости устраивать всю эту муть с поездкой в другой конец города. И только когда ты поужинавший, ошалевший от работы, мысли о которой не могут вывести даже ружья с микробами, погружаешься в сон, только тут до тебя доходит, что два часа ничего бы не решили, а ощущения были бы совсем иными.
Через 2-3-4 такие недели, конечно, ты думаешь - вот со следующей недели-то, конечно, да! Или там - после нового года точно! Второго января! Я буду там первым!
Проломиться через эту безысходность довольно сложно. Но есть отличные катализаторы. Во-первых, идиотское и неотвратимое чувство мешка, набитого какими-то ватными одеялами. В мешке шевелится желудок, остатки мышц, поджелудочная - периодически ты чувстуешь все внутренние органы, но мышцы можно потрогать разве что пальцами - сами по себе они не отсвечивают. Во-вторых, неотвратимый процесс превращения твёрдого мяса на руках в кисель. Оно достаточно долго остаётся твёрдым, особенно в районе бицепсов и трицепсов, но постепенно кисель приползает и туда. Это ужасно жалко, особенно по утрам в душе - ты ведь чётко помнишь, что ещё месяц назад ладошки и губка размазывали пену по совсем другой поверхности.
В общем, сегодня с какими-то титаническими усилиями себя в зал всё же загнал. Ты заранее знаешь, что там будет - все сомнения отключаются ещё на беговой дорожке. На третьей минуте у тебя забиваются икры, которые отвыкли тащить тебя не только вперёд, но и вверх. На пятой икры отходят, начинает колоть в правом боку под рёбрами. На седьмой уже ничего не болит, и голова прочищается так, как будто внезапно исчез сильный насморк. Вероятно, это эндорфины или что-то такое, но поймать это ощущение можно только в зале или физическим трудом, которого так много в кабинете около компьютера, ага. На железках в организме начинает вырабатываться что-то ещё, потом мышцы наливаются кровью, и вместо висящего живота ты, наконец, начинаешь чувствовать руки, спину и грудь. На выходе из зала даже с учётом того, что руки совсем не поднимаются, совсем другой кажется даже музыка в машине - хотя она ровно та же, что перед входом в зал, даже на том же уровне громкости. Дома у тебя аппетит, про который ты давно забыл, - тушенка из банки, наспех разгоретая в микроволновке, и гречка кажутся каким-то невероятным ресторанным вывертом. При этом за глазами постоянно пульсирует идиотское ощущение уверенности не понятно в чём.
И, в конце концов, меня первый раз за месяц хватило на то, чтобы что-то написать вечером в ЖЖ.
Всё это ничего не значит, конечно, но ощущения именно такие.