Пресс-службы и СМИ - развёрнуто по сказанному

Сотрудник пресс-службы ГУ МЧС России по Забайкальскому краю Вадим Малышев третьего дня написал развёрнутый пост на тему взаимоотношений пресс-служб и СМИ. Вадим имеет право на обозначенную им точку зрения, и я с должным уважением отношусь к тому, что он вообще это написал – явно было непросто высказаться публично, и эмоции сдержать не удалось. Считаю возможным высказать свою позицию, причём не в качестве перепалки с Вадимом, с которым мы давно знакомы и много работали вместе, а для прояснения некоторых перекосов. В том числе для коллег, с которыми я работаю и которым считаю важным свою точку зрения в этой ситуации донести. Пост больше для них, да и дочитают до конца только они.

В пресс-службах в Чите в достатке людей, которые в жизни не работали в СМИ, но с чего-то решили, что знают, как эти СМИ работают. Также и в СМИ хватает дилетантов, которые за последние 10 лет не совершили ни одного звонка в пресс-службу, но читают при этом лекции студентам о том, как это нужно делать. Но Вадим долгое время проработал в СМИ, в том числе в СМИ федеральных, иначе бы я не взялся всё это писать. Почти никто из корров федеральных СМИ в Чите не имел в своём распоряжении тех ресурсов, которые в своё время имел Вадим, а, как следствие, почти никто не имел такого опыта. И немногие журналисты, приходя в пресс-службы, помнят об этом опыте. Вадим, я надеюсь, помнит.

Большинство выводов Вадима в фейсбучном посте я не разделяю и считаю их в корне неверными. Равно как я считаю недопустимым тон, выбранный сотрудником пресс-службы при рассуждениях о крайне узком и специфичном региональном информационном поле. Я сам десятки раз занимался тем же самым: будучи действующим сотрудником пресс-службы, весело громил те или иные СМИ то в бложике в ЖЖ, то на «Кактусе», а потому Вадима и людей, которые в комментах под его постом пишут в стиле «я тебя полностью поддерживаю, брат», прекрасно понимаю. Хоть совсем и не понимаю, на черта они это делают.

Про то, что Вадим решился высказывать что-то в «в лицо всем, кто любит писать новости/комментарии из разряда «власти, МЧС, все силовые структуры – бездельники, у нас всё плохо и будет только хуже». Крайне странно, что Вадим делает это в фейсбуке, ибо он немедленно уподобляется тем, кого он намерен клеймить. Говорить в лицо и писать в соцсеть – очень разные вещи. В соцсеть ты пишешь часто в состоянии аффекта, брызгаясь пальцами на клавишу, но перед тобой нет не менее воодушевлённого собеседника, который готов немедленно тебе сообщить о том, что ты не прав. Поэтому в лицо никто никому ничего пока не сказал – это просто пост в фейсбук.

Вадим берётся судить о том, «зачем все эти люди всё это делают». Многие люди иногда начинают считать себя всевышними, в связи с чем делают далеко идущие выводы, касающиеся больших масс людей. Мол, вот эти вот 50 тысяч человек делают так-то, потому что то-то. Они не пишут: «Я думаю, что они делают так-то, потому что то-то». Они пишут: «Они делают так-то, потому что то-то». То есть упускают оговорку о том, что это они так думают, а не оно так есть на самом деле. Это всегда корёжит, хотя и совершенно допустимо в выбранном Вадимом формате, равно как в любых постах в соцсетях или авторских колонках в СМИ. Боги в этом смысле – например, социологи, которые умеют определять настроения больших масс людей и обладают соответствующим инструментарием. Или там учёные. Признанные профессионалы отрасли. И так далее. Все остальные лишь делают вид, что что-то понимают.

Примеры про Туру Вадимом выбраны совершенно неверно прежде всего потому, что он представляет власть, которая в ситуации в Туре накосячила на 11 смертей. МЧС в том числе. Кому там принадлежали эти склады в данном контексте – дело 25-е, потому что прикрытием населённых пунктов от пожаров занимается МЧС, и именно МЧС в сознании граждан благодаря, среди прочего, грамотной работе пресс-службы головной структуры этого ведомства воспринимается, как организация, ответственная за безопасность всего гражданского населения России. И когда это население в панике самостоятельно эвакуируется из зоны бедствия, а МЧС потом говорит, что оно не при делах и виноваты кто-то там ещё – ну, тут не до постов в фейсбуке.

Вадим размышляет про рекламу, и видно, что к рекламе он отношения либо не имел, либо опыт подзабыл. «Реклама – деньги. Чтобы заработать, журналисты часто не гнушаются публикацией новостей на основе неофициальных данных, ссылаясь на мифических «мобильных корреспондентов», которые за яркий факт получают до 500 рублей на сотовый», - пишет Вадим.

Продажи в СМИ работают параллельно с редакцией, пересекаясь в деталях, но особо друг друга не трогая. Я полагаю, что в момент, когда начали рваться склады в Туре, если бы Вадим продолжал работать корреспондентом «Пятого канала», он бы зарядил свою «девятку» с водителем и оператором и полетел бы на место происшествия, не думая ни о какой рекламе или зарплате, а стремясь попасть на место происшествия первым. Таковы правила игры, так работают СМИ, так об этом пишут сотни и тысячи учебников. Да, в этот момент у 100% нормальных журналистов информационных агентств и телевидения включается азарт, желание быть первым и лучшим, и если этого азарта и желания нет, то из профессии надо уходить. Странно, что став сотрудником пресс-службы, Вадим отказывает журналистам в праве быть журналистами, придумывая какие-то странные истории про рекламу.

Какая реклама в 11 часов вечера, когда все продажники вместе с клиентами собираются спать? Какое отношение имеют сиюминутные всплески посещаемости региональных интернет-ресурсов к тому, что продают СМИ своим клиентам каждый день? Видел ли Вадим, что стало со счётчиками «Чита.Ру» и «Забмедиа.Ру» после роста посещений в день взрыва через двое суток после того, как схлынула эта волна? Если он не видел, то я скажу, что они вернулись в свои привычные позиции, где находятся по сей день. Знает ли Вадим, как бы отнеслись читатели обоих ресурсов к спокойному молчанию в эту жаркую ночь? Если нет, то я ему скажу – очень и очень странно. Они были бы разочарованы в интернет-ресурсах и пошли бы искать информацию в те самые социальные сети, в которые теперь Вадим транслирует недовольство своим взаимодействием со СМИ. И что бы они нашли в социальных сетях? А они бы нашли там, к примеру, высказывание представителя надзорных органов в твиттере о том, что в Карымском районе творится звездец. Только звездец был матерный. Потом этот же человек будет обвинять региональные интернет-ресурсы, в том числе интернет-агентство «Чита.Ру», в том, что мы нагнетаем панику, но панику нагнетали не мы, а несогласованные и неумелые действия властных структур в информационном поле.

«При этом официальная информация отвергается, как более спокойная и как следствие – менее доходная при ее публикации», - неприятно, но Вадим говорит неправду. Журналист не привязан к продажам, и с продажниками беседует, в основном, по дороге на обед, никак вообще не пересекаясь по работе. В любом агентстве есть градация источников информации по степени доверия. На вершине этой пирамиды стоит корреспондент агентства, который видит происходящее своими глазами, на втором месте - живой официальный источник. Дальше неодушевлённые пресс-службы и так далее. Большинство СМИ стремится сослаться на источник, стоящий как можно выше к вершине этой пирамиды. Если информация получена из источника в нижестоящей части этой иерархии, то журналист автоматически тянется за подтверждением к вышестоящему источнику и с него заходит. Если вышестоящий источник молчит, то берётся нижестоящий, и заходится с него. Это практика работы всех федералов, прописанная в любом стайлгайде, которую мы давно забрали в работу в регионе.

«При этом забавляет позиция некоторых журналистов – «показательное негодование». Видимо, тем самым журналист пытается спуститься до уровня обывателя вместо того, чтобы узнавать и писать точную и выверенную информацию», - меня очень удивляет, что Вадима что-то забавляет. Особенно в ситуации, когда Вадим лично много раз отказывал журналистам того же ИА «Чита.Ру» в информации или просил чего-то не писать. Это в заданных ему правилах входит в условия работы, но эти условия не имеют к журналистике никакого отношения. Плюс странно видеть, как Вадим пытается опустить журналиста «до уровня обывателя», фактически разделяя людей на тех, кто в курсе и разбирается, и на тех, кто не в курсе и не разбирается.

Про комментарии я вообще ничего не могу сказать. Меня поражает не то что наличие времени у людей на их прочтение, а готовность рассказывать миру о том, что на чтение комментариев есть время.

«И те, и другие формируют первоначальное информационное поле. Журналисты – потому что выгодно, комментаторы – потому что им это важно и принципиально», - тут, как в любой теории, дырка, от которой пляшут неверные выводы, влекущие ещё более неверные выводы. Журналисты работают быстро в ситуации с Большой Турой не потому что «выгодно», а потому что так надо. Когда пожарный видит пожар, он его автоматически тушит, не думая о зарплате. Когда врач видит загибающегося человека, он автоматически бросается помогать, не думая о премиальных. Когда журналист узнаёт о взрывах, он звонит в пресс-службу МЧС, а получив там невнятное мычание, начинает обрывать все остальные телефоны. Поведение пожарных или врачей воспринимается как что-то очевидное и правильное, а журналисты почему-то должны прогибаться под желание МЧС, прокуратуры или правительства края помолчать до тех пор, пока не станет что-то понятно. Часто, когда эти структуры что-то начинают понимать, уже поздно. Кривое мнение о том, что журналистика – это что-то такое, чем может заниматься каждый в удобный ему момент, а своевременное информирование населения – это что-то регламентируемое извилинами того или иного генерала или произвольного исполнителя, много раз приводило к самым разным катастрофам.

«Никто не писал о том, как пожарные вкалывали сутками без сна, как лесники пытались «поймать» лесной пожар, как неэффективно использовать авиацию при сильном ветре (то есть зря тратить деньги на горючку). Потому что – некликабельно, неинтересно по сравнению с материалами-скандальчиками, потому что на самом деле объясняет ситуацию, а значит – делает тему исчерпанной и уже неинтересно», - пишет Вадим. Тут он вскрывает огромный пласт проблем, связанных с тем, как понимают информационное обеспечение своей деятельности в самых разных структурах, и как это происходит на самом деле. Вадим пишет – «некликабельно», «неинтересно», полагая, что это какие-то несущественные материи. Мол, надо писать, даже если не кликабельно и не интересно. Это ошибка многих из тех, кто много лет работает в бюджетных организациях. В них не важно, насколько эффективно ты работаешь и насколько интересно ты пишешь. А в коммерческих СМИ это недопустимо – надо писать то, что важно и интересно читателям, иначе они уйдут. Ну, и Вадим не прав про то, что мы не пишем про то, как кто-то вкалывает – пишем сотнями материалов, десятками колонок, статейных текстов, фоторепортажей, просто большинству оценщиков всё это малоинтересно. Цепляем, насколько хватает ресурсов, и работу силовиков, и МЧС, и культуру, и спорт, и про Родину пишем, и про знаменитых земляков, и про историю родного города, про журналистику, берём сотни интервью – от бюджетов до изготовления тортов дома. Но эта работа, важная и интересная для наших читателей, часто совершенно не заметна пресс-службам, которые в лентах видят только себя.

«0% - информация об оперативной работе по устранению последствий трагедии. Не было репортажей о героическом труде тех же пожарных, тех же солдат, тех же летчиков, которые при первой возможности поднялись в воздух и работали. Потому что лучше муссировать тему о пострадавших», - создаётся впечатление, что Вадим взял статистику из воздуха. Да и вообще-то это обязанности Вадима и его пресс-службы: обеспечить доступ журналистов к тем самым пожарным, солдатам и лётчикам, которые всё это делали. Вадиму прекрасно известно, что ни один из них без санкции свыше ничего говорить не будет, а журналисты в 99% случаев не имеют возможности получить свободный доступ к этим людям для общения. Заявление о том, что лучше муссировать тему о пострадавших – такая же неправда, как утверждение о том, что официальная информация отвергается. Я готов оперировать какими-то примерами, но раз они тут не приведены, опровергать нечего.

«0% - успокаивающей информации о том, что работа ведется, что ежедневно проводятся совещания КЧС (на которые, между прочим, вход открытый). Потому что каждый день говорить о том, что работа ведется – опять же нудно, невыгодно, когда можно написать о негативе», - здесь не до конца ясно, что имеет в виду Вадим. Вероятно, он хотел бы видеть в СМИ ежедневную информацию о заседаниях КЧС и проводимой самыми разными структурами работе. Это легко достижимо даже без участия журналистов в ежедневных заседаниях КЧС (хотя, конечно, лучше бы они туда ходили – вопросов нет). Для этого нужно наладить работу по ежедневному написанию грамотных и интересных СМИ пресс-релизов. Как только это будет сделано, так СМИ сразу начнут все эти релизы забирать. Если вдруг СМИ начнут писать то, что не интересно и не важно читателям, то читатели сразу перестанут СМИ читать и посещать. Думать, что читателям читинских СМИ интересна только чернуха, потому-то её и генерят СМИ – это такое же прямое неуважение к населению региона, как и разделение на тех, кто имеет право на информацию, и на тех, кто её не имеет.

«И теперь самое главное «Почему» - почему этой информации «по нолям». Многие журналисты могут сказать – а нам никто не дает эту информацию. Отчасти верно, потому что когда журналист-информационщик выпустил десятки бредовых новостей, у пресс-службы, у представителей ведомств желание работать с ним пропадает напрочь, хотя если такой журналист обратится – вся информация ему будет выдана, у пресс-службы работа такая. Вот только не обращается никто, потому что – непопулярно, некликабельно, то есть – плохо продается», - пишет Вадим.

Тут вновь заложены оскорбления, я не буду на них останавливаться. Про никто не даёт эту информацию – это совершенно верно, но я не буду отдельно об этом говорить – пресс-службам не хватает людей, других ресурсов (как и нам своих), профессионалов им там не хватает, а, самое главное, им не хватает начальства, которое понимает важность этой работы. Но в сказанном заложена одна из ключевых проблем для регионального информационного поля – пресс-службы периодически работают с журналистами и СМИ только тогда, когда им хочется. Это удивительное явление, насколько мне известно, распространено не только в Чите, но у нас оно приобрело невероятно кривые формы. Пресс-службы чрезмерно часто не ориентируются ни на вес СМИ, ни на их аудиторию, ни на осведомлённость этих СМИ о работе ведомств. Они ориентируются на желание или нежелание тех или иных сотрудников и руководителей общаться с тем или иным СМИ.

«В итоге – формируется ложное общественное мнение об обстановки в регионе, появляются обвинения не в те адреса, происходит подмена понятий об ответственности разных организаций в разных сферах деятельности», - пишет Вадим.

Я там выше говорил про аудитории тех или иных СМИ. Ложное общественное мнение об обстановке в регионе формируется именно тогда, когда люди, пытающиеся это мнение формировать, работают со СМИ по принципу свой-чужой. Если свой и прогибается – дадим. Не свой и не прогибается – не дадим. Какая там у кого аудитория – дело десятое. Ну, и я не уверен в том, что у нас в регионе сложилось какое-то там ложное общественное мнение. Нормальное оно – в регионе творится форменный бардак, о чём граждане как из СМИ осведомлены, так и своими глазами видят, как только прекращается дождь. И вина за это лежит как на военных, так и на всех остальных структурах, как бы они там друг на друга ответственность не перепихивали.

«И все это – на совести тех, кто создает то самое информационное поле, насыщенное негативом. На совести тех, кому лень разобраться в обстановке и проще опубликовать что-то гораздо более кликабельное. На совести тех, кто предпочитает писать «Произошел пи..дец!!», а не «Ведутся работы по устранению последствий пи…ца», - пишет Вадим.

Формулировки, обозначенные Вадимом, в момент начала взрывов в Туре писали не журналисты, а сотрудники надзорного органа в социальную сеть твиттер. И в этот момент надо было не рассказывать в СМИ о том, какие там ведутся работы, а максимально быстро и точно дать информацию о том, что происходит через максимальное количество СМИ. Но бардак в информационном поле вполне коррелировался с бардаком в оффлайне, поэтому люди в большинстве своём уехали из Туры, да и из других населённых пунктов самостоятельно.

«Радует одно – что всё это лишь на уровне региона, что федеральные издания такого себе не позволяют», - пишет Вадим. Здесь неверно использован глагол «позволяют». СМИ работают по определённым правилам. Градация источников информации по степени доверия – это не выдумка читинских интернет-СМИ, а практика работы именно федералов. И именно федералы позволяют себе гораздо больше, чем местные СМИ. Потому что местные СМИ – это местные взаимоотношения. У федералов же редакции сидят в лучшем случае в Красноярске, и им плевать на то, кто с кем тут водку пьёт. Хотя если начался пожар в Туре – тут уж всем не до личных связей, надо работать.

Я 10 лет работал в федеральных ИА и отрабатывал десятки тем, которые по масштабам редко были сопоставимы Большой Турой, но смысл работы журналиста там был примерно такой же – упавшие самолёты, пропавшие вертолёты, взрыв на пиротехническом складе, пожар в Васильевском Хуторе, все перемещения Ходорковского по краю и так далее и тому подобное. Когда ты узнаёшь, что где-то что-то взорвалось, тебе уже не до официальных реляций, надо как можно скорее дать молнию, а потом закрыть её срочной новостью, а потом уже тянуться за комментариями официальных пресс-служб. И федералы, как и региональные журналисты, в условиях молчания пресс-служб не стесняются брать любые источники, которым они доверяют – закамуфлированные под источники в органах власти вполне конкретные люди в силовых структурах; хорошие знакомые, которые работают в воинских гарнизонах; адвокаты, не желающие светиться; родственники во взрывающихся посёлках, да и просто люди, которые тебе знакомы и вроде как не должны врать. Это такой поток информации, который невозможно остановить никакими ухищрениями, и единственная задача пресс-службы в момент ЧС – как можно быстрее дать официальную информацию, а не пытаться уговорить журналистов ничего не писать. Уговорить можно было сделать 10 или пять лет назад (и очень редко, но уговаривали), а теперь это просто невозможно – слишком много людей со смартфонами вокруг. По-моему, в пресс-службах этого понимания пока нет, от того мы и пишем все эти сопли - сначала Вадим, а теперь вот и я.

Вадим писал, что СМИ дают источникам информации деньги. Про 500 рублей не скажу, у нас таких сумм в жизни не было. Да и люди в большинстве случаев шлют информацию не за 100 рублей, а потому что хотят её обнародовать. А практику покупки этого контента завели не региональные СМИ, а федералы, о чём Вадиму прекрасно известно. И расценки у федералов такие себе: в моменты взрывов - на уровне среднемесячной зарплаты по краю.

По поводу выбранного Вадимом тона я несколько раз говорил вскользь выше, упоминая, что часто вёл себя ровно таким же образом. Через год после увольнения из правительства региона я могу прямо сказать, что вёл себя, мягко говоря, некорректно. Не готов судить, насколько это допустимо, и что нужно тут запрещать, но вообще-то мне кажется крайне странным, когда сотрудники пресс-служб и вообще государственных структур пытаются устраивать журналистам и прочим сторонним людям порки в интернете. В Забайкальском крае этим страдает не так много людей, но те, кто это себе позволяет, на мой взгляд, давно перешли допустимые границы. К несчастью, это давно вошло в привычку для пользователей тех же социальных сетей, и происходящее воспринимается, как норма. А это, конечно, не норма.

По поводу СМИ и пресс-служб. Для меня в своё время стало настоящим откровением стремление многих госчиновников затыкать рты журналистам и желание, чтобы в регионе было как можно меньше изданий, да и те были бы как можно более управляемее.

Я очень далёк от мысли о том, чтобы допускать какую-то неконтролируемую свободу слова. Уверен, что государство обязано достаточно серьёзно контролировать СМИ, особенно в связи с событиями, которые происходят в мире. Критично отношусь к тому, что происходит и на федеральном уровне во взаимоотношениях государства со СМИ, и во многих регионах, но вообще-то считаю, что в стране создана вполне рабочая система грамотного контроля средств массовой информации государством. Меня вполне устраивает закон о СМИ, мне понятен закон о рекламе (хоть история с откаченным назад запретом на рекламу медуслуг – это добрый сюр), меня в целом устраивает работа Роскомнадзора, мне ясны взаимоотношения СМИ с прокуратурой и прочими силовиками, мне ясны запреты и понятны все правила игры. Я уверен, что в рамках существующих норм можно спокойно и уверенно работать всем – и журналистам, и пресс-службам, и всем остальным игрокам на информационном поле. Перекосы, перегибы, ругань и прочие неприятные вещи случаются не столько от кривых законов, сколько от непрофессионализма или недалёкости тех, кто пытается с закрытыми глазами регулировать работу информационных механизмов, не имея об их устройстве ни малейшего понятия (я не Вадима имею в виду).

Уверен в том, что со всеми существующими в крае СМИ надо очень предметно и аккуратно работать (глагол не касается денег из госбюджетов – грамотно ими распоряжаться у нас почти всегда не умеют ни те, кто даёт деньги, ни те, кто их берёт). Нас мало, и читать-смотреть в Чите, если говорить о местном контенте, почти нечего. Меня искренне удивляет, когда люди хотят, чтобы этого контента было ещё меньше. Это какая-то гипертрофированная серость, отдающая средневековостью борьба с любыми смыслами ради исступлённой веры в несуществующих богов, больше похожих на дьяволов. Это даже не боги, а какая-то светящаяся однополюсная пустота. Это и неприятно, и странно, и жутковато.

Я люблю на каждом углу повторять, что у нас работают три информационных агентства, два телевидения, которые можно назвать такими в хорошем смысле этого слова, фактически одно радио и с пяток газет, которые можно читать хотя бы до программы телевидения в середине. Как можно выбирать любимчиков среди этого набора? В каком ключе рассуждают люди, полутайком толкающие информацию о разыскиваемых детях одному ИА и зажимающие её другому? Как попадают в пресс-службы люди, которые считают, что надо работать с теми, кто пишет про них хорошо и берёт деньги, и не работать с теми, кто пишет плохо и деньги не берёт?

Единственная возможная стратегия – работать со всеми разом, отдавая должное стремлению журналистов брать больше, чем предложено в общем на всех наборе. Это насколько очевидно, что когда эту стратегию меняют на местечковые обиды с выбором из и без того скудного набора каких-то фаворитов, мне сразу хочется рассыпать над краевым центром какой-нибудь волшебный порошок.

Самое странное, что в крае хватает пресс-служб, которые давно усвоили эти простые истины и работают со всеми без разбора, умея быстро и грамотно реагировать на любые ЧП. Это пресс-служба регионального СУСКР (хоть Егор и уехал). Неплохая пресс-служба в УФСИН, которая в момент пожара в 10-й колонии вызвала у меня искреннее восхищение профессионализмом, подтверждённым позже десятками мутных историй с Черкасовым, из которых краевая пенитенциарная система вышла победителем просто на факте системной истерики оппонента. Я с ностальгией вспоминаю пресс-службу краевого заксобрания первого созыва – поистине золотое время, когда там работали трое журналистов, которые понимали все детали работы со СМИ – раз, и предметно разбирались с работой заксобрания - два. Работать с ними было большим удовольствием и хорошей журналистской школой. По-разному можно относиться к Александру Олеговичу Баринову, но в его бытность главой пресс-службы ЗабЖД у него всегда, в любое время суток, можно было получить комментарий на самую сложную тему – он и брал на себя ответственность, и знал, что говорить, и умел говорить это уверенно и хорошо. Миллион претензий к пресс-службе УВД, но они одни работают фактически круглосуточно, и руководитель пресс-службы, несмотря ни на что, смогла отойти в общении с журналистами от менторского тона, хамства и нравоучений, всякий раз сохраняя достоинство ценой только ей известных душевных усилий. Неплохо работает пресс-служба у судебных приставов. Хороша была Валя Спивачук в Минобре. Хорошая пресс-служба у упрдор Забайкалья (там и начальник управления вообще ок). Многие помнят Максима Ланду у энергетиков. Отлично вписался в роль пресс-атташе футбольного клуба «Чита» Владимир Свечников – единственный в крае спортивный обозреватель, совмещающий в себе множество ипостасей, в том числе и грамотного пресс-секретаря.

Я привёл не все примеры, но цели такой и не ставил – просто хотел сказать, что в принципе на фоне общей достаточно критичной стагнации в Чите до сих пор хватает и сильных журналистов, и неплохих пресс-служб, у которых можно и нужно учиться. Но равнение всё чаще держится на прямо противоположные примеры, когда важно не дать журналистам разобраться с происходящим, а спрятать концы в воду, свалить ответственность, засыпать суть потоком ничего не значащих пресс-релизов, а потом ещё и отчитать.

Обсуждать что-то в формате, предложенном в комментариях под постом Вадима, интересно, но без толку. Обсуждения эти не имеют смысла, потому что в России в целом и в Забайкальском крае в частности в большинстве случаев правила работы пресс-службы определяет не пресс-служба, а начальник, который мало что понимает, но думает, что просто по факту статуса умнее своих сотрудников. В итоге получается министерство здравоохранения или законодательное собрание Забайкальского края второго созыва, и вряд ли можно изменить это чем-то кроме грамотной модернизации всей государственной машины.