May 1, 2020

Элизабет Страут, "Оливия Киттеридж"

Фотография Стефано Корсо

Третьего дня прочитал двухтомник американской писательницы Элизабет Страут про Оливию Киттеридж. Это самая грустная книжка со времён загадочной истории Бенджамина Баттона, но она поистине прекрасна ещё и потому, что в неё нет никакой фантастики — Элизабет безжалостно и очень талантливо рассказывает нам про нас.

Оливия Киттеридж несносна, но я уже к концу первого тома понял, что я сам — Оливия Киттеридж. В момент, когда Оливия приехала к сыну в Нью-Йорк, и зашла в его дом, эмоции Оливии настолько сильно резонировали с тем, что чувствовал я в созданном автором мире, что у меня внутри, как это иногда бывает, что-то ёкало.

Человеческие истории, которые текут рядом с Оливией, безапелляционно похожи на наши истории и истории наших знакомых. Оливия злится, смеётся и болтает точно так же, как злимся и болтаем мы сами. «Всегда грустно глядеть, куда идет наше общество. И перед нами всегда — заря новой эры», — проза Страут позволяет почувствовать себя гражданином мира, в любом уголке которого у вас обязательно найдётся брат-близнец, размышляющий об устройстве Вселенной совершенно точно так же, как о нём размышляете вы.

Страут стопками складывает перед нами жизненные разочарования самых разных людей, и это наши жизненные разочарования. «Вот и Малькольм чувствует себя лучше, когда называет Уолтера Долтона жалким гомиком; но этот вид питания — всего лишь снятое молоко: это ведь не изменит того факта, что ты хотел быть концертирующим пианистом, а стал юристом и занимаешься недвижимостью или что женился на женщине и остаешься с ней вот уже 30 лет, а она так и не обнаружила, что ты прекрасен в постели», — кем хотел стать каждый из нас и не стал? Сколько раз в течение последней недели мы об этом думали? Что нам стоит принять себя такими, какие мы есть — со всеми своими разбитыми мечтами, мелкими достижениями и мучительными сомнениями о том, насколько правильны наши жизненные выборы?

«Оливия Киттеридж» — двухтомник про старость и старение, про умение и желание принимать свой возраст и, конечно, про неизбывный страх смерти. «Вот чего не знают молодые, подумала Оливия, ложась рядом с этим мужчиной, ощутив его руку у себя на плече, на руке у локтя, ах, вот чего не знают молодые. Они не знают, что потерявшие упругость, морщинистые, состарившиеся тела испытывают такую же тягу, как их, молодые и упругие; что любовь нельзя беспечно выбрасывать, словно пирожное с блюда, где лежат еще другие пирожные, и это блюдо будет снова предложено вам. Нет, если вам предложили любовь, вы выбираете ее или — не выбираете. И если ее блюдо было наполнено добротой и великодушием Генри, а ей это казалось обременительным и она постепенно расшвыривала все это по крошке, то делала так только потому, что не понимала того, что надо было понять: она бессознательно и безрассудно проматывает день за днем», — когда мы начинаем осознавать себя настолько, чтобы ловить потерянное время? Когда мы начинаем чувствовать и ценить воздух, которым можно дышать? А шум машин, который можно просто так слушать? А воду в кране, которую можно бесконечно пить?

Под конец мне, как, наверное, и всем, хотелось плакать. Всю книжку то тут, то там хочется, но под конец просто задавливает. Это страх смерти загоняет комки в наши глотки, но это тот же самый страх, который так часто превращает тлеющий внутри нас огонёк любви к жизни в костёр. Наблюдающая со слезами на глазах за падающими кленовыми листьями после инсульта Оливия — это мы сами, но совсем не обязательно ловить кровоизлияние в мозг, чтобы научиться хотя бы в мгновениях по-настоящему ценить жизнь.