Подлечили и на фронт. В захваченных украинских городах Россия развернула под землей пять военных госпиталей
На оккупированных Россией украинских территориях работает как минимум пять подземных госпиталей, выяснил «Вот Так». Оснащение многих из них позволяет проводить серьезные операции и обследования. Но основная задача — оказать раненым бойцам экстренную помощь и стабилизировать состояние. Затем счастливчиков эвакуируют долечиваться в тыл, а тех кому не повезло оперативно возвращают на передовую. «Вот Так» рассказывает, как устроены подземные госпитали, один из которых Россия развернула в разрушенном Бахмуте.
«500 квадратных метров под землей»
В июне 2024 года в зоне боевых действий открылся подземный госпиталь. Проект реализует фонд «Ленинградский рубеж» совместно с комитетом по здравоохранению Ленинградской области. Официально местоположение госпиталя не разглашается, но директор фонда и помощник губернатора Ленобласти Александра Дрозденко по вопросам «специально военной операции» Виталий Будников проговорился: военнослужащих ставят на ноги под землей где-то в Донецкой области.
СПРАВКА. Фонд помощи «Ленинградский рубеж» основан в 2022 году по распоряжению губернатора Александра Дрозденко. На сайте организации сказано, что приоритетная задача фонда — «поддержка мобилизованных и добровольцев Ленинградской области, находящихся в зоне СВО, и их семей, а также «адресная гуманитарная помощь подшефным территориям в Донецкой Народной Республике». В ноябре 2023 года директор школы №2 города Всеволожска в Ленинградской области просил учителей подписать бумаги, в которых они перечисляют 200-300 рублей от зарплаты в «Ленинградский рубеж». Тем, кто сомневался или отказывался, угрожали увольнением или преследованием за «дискредитацию» российской армии.
Сначала Будников и комитет по здравоохранению планировали ограничиться созданием подобия поликлиники с кабинетами терапевта и врачей-специалистов: офтальмолога, дерматолога и стоматолога. В процессе реализации организаторы поняли, что на фронте этого мало и добавили экстренную помощь и хирургию.
В итоге госпиталь занимает 500 квадратных метров под землей. На эвакуационных «Буханках» и «Нивах» раненых завозят в так называемую «сортировочную». В просторном помещение размером 150 квадратных метров стоят ряды кушеток. На них медсестры перекладывают окровавленных бойцов и проводят первичный осмотр. Палаты (тут их называют «спальные помещения») крошечные, всего на три кровати, но чистые.
Главврачом заведения назначен Алексей «Тринадцатый», командир медицинской службы группировки «Север». Это воинское формирование участвует в полномасштабном вторжении в составе ВС РФ с апреля 2024 года. Кроме военных в подземном госпитале работают, в том числе и гражданские врачи из Ленинградской области.
Лечебница оснащена всем необходимым: от различных препаратов и расходных материалов до современного оборудования, заверил губернатор региона Александр Дрозденко. Но если в холода электрогенератор не потянет обогрев, придется топить печки-буржуйки.
Председатель Комитета по здравоохранению Ленинградской области Александр Жарков заявил, что аналогов данному проекту в России больше нет, но «Вот Так» нашел еще по крайней мере четыре подземных фронтовых госпиталя, где лечат сотни российских военных.
Лечение под заводом шампанских вин
В российской армии подземные госпитали используют, по самым скромным подсчетам, уже больше года. На окраине Бахмута, захваченного Россией в мае 2023 года, пациентов принимает еще одна подземная лечебница. Она спрятана на глубине 80 метров метров под заводом игристых вин «Artwinery» (бывший Артемовский завод шампанских вин — Ред.). Во время осады Бахмута на территории завода шли бои. Все здания были уничтожены российской армией и алкольное производство перенесли в Одесскую область. А на месте «Artwinery» теперь «Рюмка», так российские военные называют целый город, развернутый под руинами завода.
По слухам, эти подземелья тянутся на триста километров в разные стороны, а по туннелям можно добраться до Соледара. Но часть проходов заминирована или затоплена, поэтому вся логистика до сих пор проходит над землей.
Первая информация о госпитале на территории винзавода появилась в открытом доступе в марте 2023 года. Там есть все необходимое: казармы, кухни, штаб, тир для стрельбы и огромный госпиталь для оказания первой помощи. Территорию делят между собой несколько воинских формирований: чеченский спецназ «Ахмат» (спецподразделение в составе Росгвардии, в котором воюют не только этнические чеченцы, но и россияне из Новосибирска, Башкирии, Тюмени и др. — Ред.) вместе со 150-й мотострелковой дивизией и 4-й отдельной мотострелковой бригадой в составе 3-й гвардейской общевойсковой Луганско-Северодонецкой армии.До гибели Евгения Пригожина, в «Рюмке» дислоцировались и бойцы ЧВК «Вагнер». С прошлой осени некоторые из них примкнули к «Ахмату».
По некоторым сообщениям, финансирует госпиталь общественный фонд имени Ахмата Кадырова. А томограф для госпиталя приобрел командир «Ахмата» генерал-майор Апти Алаудинов. Президент Чеченской республики Рамзан Кадыров не раз уверял, что фонд имени его отца обеспечивает «ахматовцев» всем необходимым. Что не мешает волонтерам собирать для них гуманитарную помощь не только в Чечне, но и в других регионах. Так, фонд из Москвы «Общее дело» и тюменская НКО «Путевка в жизнь» отправляли чеченскому спецназу буквально все: от окопных свечей и нижнего белья до квадрокоптеров и медикаментов. Последние и отправляются в «Рюмку».
В стационаре под заводом может уместиться примерно сотня пациентов. Помощь здесь оказывают не только «ахматовцам» и экс-вагеровцам, но и бойцам других подразделений, получившим ранения на Донецком направлении. Мобилизованный, с которым поговорил «Вот Так», лечился там в августе 2023 года.
Электрик Данил попал под мобилизацию сразу после того, как о ней объявил Владимир Путин. Наш собеседник провел на войне почти год в составе 83-й Уссурийской бригады ВДВ. Участвуя в нескольких штурмах в Клещеевке и потеряв десятки сослуживцев, Данил решил сбежать. Единственный выход, который он придумал — самострел. Взорвав в руке запал от гранаты, мобилизованный лишился мизинца.
«Чеку сорвал и все. Жар по руке почувствовал, как постепенно запал накаляется. Потом хлопок. Я рассчитывал, конечно, что кисть либо оторвет вообще, либо она непригодной станет. Но получилось так, что был только термический ожог и один палец оторвало. Легкий шок, но в мыслях я был даже счастлив. Я себя свободным почувствовал», — вспоминает тот день Данил.
На звук взрыва прибежали сослуживцы. Вкололили Данилу обезболивающее, перевязали руку и вызвали эвакуацию. На квадроцикле бойца доставили прямо в подземелье «Artwinery». Вот каким запомнил его солдат:
«Въезжаешь под арку и едешь вниз. Там огромная шахта под землей, настолько большая, что я видел только процентов десять от нее. Один коридор разветвляется на несколько, как лабиринт. Там даже КамАЗы спокойно могли бы проехать, настолько высокие потолки и широкие коридоры».
Для пациентов есть палаты с двухъярусными кроватями и обычные железные койки. Самые частые ранения, говорит Даниил, не от стрелкового оружия, а осколочные ранения рук и ног. Чуть реже встречаются ампутации, вывихи и переломы. И все это разных степеней тяжести.
«Это ближайший к фронту пункт первой помощи, туда со всех войск и подразделений везут. Они там ждут, куда дальше отправят: в госпиталь в России, в медроту или обратно на передок. Если бы сразу в госпиталь на территории России везли, не факт, что с кто-то с тяжелым случаем добрался бы живой», — говорит Данил. Кроме того, из госпиталя, расположенного на захваченных территориях, невозможно дезертировать.
Собеседник «Вот Так» сомневается, что персонала и медикаментов в «Рюмке» хватает: «Это хоть и тыл, но в непосредственной близости к зоне боевых действий, поэтому не факт, что туда всегда лекарства доходят: дорога-то вся простреливается на пути к Бахмуту. Текучка раненых там постоянная. Люди в очередях сидят, машины постоянно приезжают с передовой, новых выгружают».
В «Рюмке» есть операционная, реанимация на две койки, аппарат ИВЛ, рентгена и УЗИ, отдельная комната для стерилизации инструментов и даже стоматологический кабинет. Оперируют здесь сосудистые и челюстно-лицевые хирурги, а также травматологи.
В августе начмед подземной больницы и «ахматовец» с позывным «Буля» рассказал о том, что врачи спецназа «Ахмат» провели около 8 тысяч операций в зоне СВО, из них 32 — на открытом сердце. О каком сроке идет речь, начмед не уточнил. В другом интервью, опубликованном в начале февраля 2024 года, «Буля» озвучил совсем другие цифры: с 23 декабря 2023 года через подземный госпиталь прошли не тысячи, а всего лишь порядка трехсот человек с ранениями различного характера.
Данила в «Рюмке» не оперировали. Только продезинфицировали, зашили и перевязали рану. В госпитале солдат провел не больше трех часов. В тот же день его увезли в Луганский областной госпиталь ветеранов войны. Там ему полностью удалили поврежденный мизинец. Командира не смутило отсутствие пальца у бойца и ему приказали возвращаться. После этого Данил сбежал с войны и уехал из России.
«Заходишь будто в блиндаж, а там целый город»
Еще одна лечебница скрыта на оккупированной территории Луганской области. Под поселком Краснореченское спрятаны три десятка бревенчатых блиндажей, связанных запутанными тоннелями — 1000 квадратных метров, где военнослужащие приходят в себя после боев против украинцев. В этом месте штурмовик Кирилл (имя изменено по просьбе героя. — Ред.) побывал в ноябре 2023 года.
«Как определить лоха? Когда спрашивают, сколько я был на войне, я говорю: месяц на “передке”. Если отвечают: “Всего месяц?”, сразу видно, что человек вообще ничего не понимает», — возмущается Кирилл. Война была для него способом вырваться из колонии, где он отбывал второй срок за контрабанду гашиша. Проведя месяц под Макеевкой, экс-заключенный понял, что за решеткой лучше.
Как старший группы эвакуации отряда «Шторма-V», Кирилл повидал не мало крови и смертей. Но сам уцелел и к врачам попал не с ранением. Во время выполнения одной из боевых задач он переплыл холодную реку. После этого у него поднялась температура и начался сильный кашель с кровью. С подозрением на пневмонию он воевал еще пару недель, пока наконец его не доставили в Краснореченское.
«Сверху это промзона и лесопосадка возле шоссе. Никогда не поймешь, что под землей есть госпиталь. Заходишь как будто в блиндаж, а там целый город», — говорит Кирилл.
Медицинское оснащение и условия для жизни практически не отличаются от тех, что в «Рюмке». По официальным данным, госпиталь может принимать до 120 бойцов в день.
«Я п****ц как боялся, что мне скажут, что у меня нет пневмонии и меня отправят обратно», — вспоминает Кирилл. Ему повезло: флюорография подтвердила воспаление легких. Симулянтов либо военных с несерьезными, по мнению медиков проблемами, под конвоем увозят обратно за «ленточку».
«С лекарствами в госпитале проблем нет, — говорит Кирилл, — просто качество некоторых из них может быть низким. Например, обезбол “Нефопам” в одноразовых шприцах не действует».
Персонала, по его словам, в Краснореченском госпитале тоже «навалом». Речь идет о неквалифицированных медработниках: «В таких местах, не на первой линии фронта, всегда гасятся люди, которые не хотят жизнью рисковать. Поэтому там полно всяких помогаторов, примкнувших к медбригаде».
В госпитале Кирилла два дня лечили антибиотиками. Это время он вспоминает как отдых от бесконечных штурмов: «лежишь отдыхаешь, пьешь чай, ходишь курить». Затем бойца вывезли в больницу на территории России и дали отпуск. Как только появилась возможность, Кирилл сбежал в Европу.
«Рук не хватает»
Татьяна, волонтер из Самары. Почти два года она возит в захваченные Луганскую и Донецкую области маскировочные сети, одежду и медикаменты. Последних там ждут больше всего.
В августе военнослужащие 506-го полка выкопали в лесополосе недалеко от города Снежное Донецкой области (город находится под контролем России с 2014 года. — Ред.) несколько больших ям под блиндажи. В них оборудовали госпиталь и столовую. Почему возникла необходимость в госпитале именно в Снежном — примерно 80 км от линии фронта, что довольно далеко для оказания первой помощи — Татьяна не знает: «Говорили о том, что так незаметно, не будет прилетов, госпиталь не взорвут». Однако в незаметности блиндажей Татьяна сомневается: «О том, что этот госпиталь там есть, местные жители точно знают».
Большинство блиндажей — три палаты, процедурная, перевязочная, кабинеты врачей (принимает терапевт, невролог и психолог) и склад медикаментов — объединены друг с другом под землей. Их в 506-м полку называют «муравейником». В отдельных блиндажах организовано проживание для женского и мужского медперсонала, а также кухня и столовая. Вдоль длинного деревянного стола стоят скамьи, сколоченные из досок. На стене из ДСП висит портрет Владимира Путина — нарисованное карандашом лицо на фоне российского триколора.
В трех палатах расставили 50 узких железных коек. Почти на каждой лежит мужчина. Рядом, на застеленном ярко-синей клеенкой полу, стоят капельницы. «Пока мест хватает, — говорит Татьяна, — но осенью все ждут большого наступления с нашей стороны, тогда раненых станет в разы больше». В этом случае подземную больницу собираются расширить до 180 коек.
«Я там видела ребят с сильным осколочными ранениями. У одного дыра [в теле], — рассказывает Татьяна. — Как только рана затянулась, все, солдата выписывают для дальнейшего прохождения службы. Я туда еду четвертый раз за последние два месяца, некоторые солдаты еще лежат».
«Муравейник» подходит для бойцов только с относительно легкими ранениями. Тех, кому будет достаточно обезболивания, перевязки и капельницы, рассказывает Татьяна. Операционная и рентгеновский аппарат пока в планах, денег на них нет, да и электричества от маломощного генератора «катастрофически не хватает». С водой проще, ее берут из ближайшего родника. Но насосы, водонагреватели и накопители также покупали за свой счет. Доски для полов, ДСП-обшивку и другие необходимые вещи для обустройства госпиталя также покупают сами военнослужащие или волонтеры.
Но больше всего нужны лекарства и медработники. «Пока что там два врача и две медсестры. Рук не хватает», — объясняет Татьяна. Нехватает и лекарств, причем самых простых и дешевых. Перед каждой поездкой в Снежное Татьяна загружает в багажник шприцы, капельницы, катетеры и хлоргексидин, стерильные салфетки и антибиотики — ровно четыреста доз.
Татьяна жалуется, что на девяносто процентов нужды госпиталя обеспечивают самарские волонтеры. «У меня в голове не укладывается, почему так, но мы все сами везем. Это, конечно, боль. Но я не хочу обсуждать правительство и Министерство обороны», — расстраивается женщина.
Медикаменты ждут в Херсонской области. Еще один блиндажный госпиталь вырыт на глубине трех метров. Для него медицинские препараты, инвалидные коляски и постельное белье закупила команда волонтеров «Торжок. Своих не бросаем», а привез депутат Госдумы от Тверской области Алексей Черепнов.
Чиновник идет по темному прямоугольному коридору, занавешенному полиэтиленом. В конце тоннеля виден свет — это въезд для эвакуационного транспорта. В маленькой комнате дальше по проходу столы в цветастой клеенке и телевизор — это больничная столовая. За столом сидит мужчина в футболке и камуфляжных штанах. К стене он прислонил костыли. Через госпиталь, говорит Черепнов, прошло 11 тысяч пациентов.
Дальше депутат показывает перевязочную. В ней сейчас пусто, но три стола готовы принять раненых. Из нее проход ведет в ярко освещенную комнату, заставленную кислородными баллонами, холодильниками, медицинским инвентарем.
«Это самое главное — наша операционная. Грудь, живот, конечности — все операции делаем», — перечисляет хирург. В операционной стоит холодильник с запасами крови и плазмы в герметичных пакетах. Здесь, как и в городских больницах, койки расположены даже в узких коридорах. Нужно где-то размещать сотню раненых.