...2
В тоже время, в отместку всем этим событиям, которые в Коре были названы "весьма примечательными", на другом краю Фрагмента было как обычно пусто и безлюдно, что вводило в печаль, подталкивало к своеобразным рассуждениям:
С самого момента рождения человек начинает впитывать в себя информацию о мире, что формирует его сознание, которое затем становится его деятельностью. Если человеку дать достаточно времени, он полностью погрязнет в своей деятельности, которая в последствии станет целью его жизни. Всё остальное, станет лишь побочной активностью.
Став художником, человек мыслить, как художник. Полностью перестраивает свое базисное сознание под эту деятельность. И наличие у него кисти, как у художника, станет столь же важным, как и наличие у него доступа к кислороду, как у человека.
Именно о чем-то таком рассуждала Лили шагая по луговой тропинке, в самой восточном краю Фрагмента, куда она недавно переехала с семьей, а потому ей пришлось прекратить всю свою деятельность, которая и формировала её прежнюю жизнь. - Маленькая смерть, - так она назвала свое переезд, пока думала о том, чем она смогла бы заняться в самом безлюдном и скучном округе Фрагмента.
Отобрав кисть, человек, возможно, не умрет, но художник сгинет. Смерть по частям, тоже смерть.
- Смерть, по ролям, точнее, - поправила она предыдущую фразу.
Позади неё плёлся Джанко - её пёс. Он всю её жизнь был рядом с ней, а потому ему особо не нужно было слушать, чтобы понимать хозяйку. Всё это время она перечисляла различные варианты для занятия тут: рисование, литература, дизайн во всех вариантах, флористика, но всё это была с некоторой долей разочарования. Лил скучала по родной южной провинции, родному городу, друзьям, работе. Но сделать уже особо ничего не могла. Она всё пыталась свыкнуться с положением дел, но семья была куда важнее всего того, что она делала на юге.
Отец Лили был алхимиком, и во многом специализировался на приготовлении красителей с необычными свойствами. Но некоторое время назад, один из художников предложил ему готовить особый сироп от кашля, рецепт которого он предоставил совершенно бесплатно. Продукт оказался очень популярным, для его производства требовался мак, который не рос в южной провинции. А потому семья переехала на восток.
Восток был сплошным травянистым полем, и мак отлично рос здесь, но в остальном эта провинция была пуста и заброшена. Каждый день здесь полное повторение предыдущего. Можно было застыть и не двигаться. Жизнь Лил стояла именно на потребности в постоянном движении, а потому на время "маленькой смерти" она решила иногда ходить на ветренный пик - край мира, откуда раскрывался вид на абсолютное бескрайнее ничто пустотного моря. Маленькое путешествие, развлечения ради.
И этот день мог бы оказаться таким же как все предыдущие, и эта прогулка могла бы закончиться так же, как и обычно, если бы не произошло то, что в восточном округе не происходило очень давно: погода резко ухудшилась. Дождь как таковой во всем Фрагменте был редкостью, а на востоке, никто уже и не помнил, когда дождь шел последний раз. Честности ради, стоит отметить, людей здесь было настолько мало, что помнить было особо некому. А этот шторм никто кроме этих двоих на тропе и не застал.
Будучи эмоциональным человеком, Лил, возможно, воскликнула бы: "Смотри, это гроза, такая большая редкость. Джанко, нам очень повезло! Мы сможем прогуляться под дождем.", а когда хлынул дождь, она бы разулась и пошла домой, впитывая в себя ощущение потока воды по стопам в дождливый день, когда дороги заливает. Она бы танцевала в мокрой траве, разбрасывая брызгами капли со стеблей. Но, Лил даже не успела заметить.
Дождь начался сразу же и первой "каплей" на Лили рухнул трейлер. Земля задрожала от гула падающих вещей. Стеклянные бутылки разлетались осколками, эхом разошелся грохот от бетономешалки. В небе рассекал капот от автомобиля. В землю вонзилась лопата, посыпался щебень.
Джанко вжался в землю, надеясь на лучшее. Поднявшийся ветер с корнем рвал траву и валил редкие деревья. Начни он бегать, скорее всего, улетел бы вместе с травой, несмотря на крупный размер. Первое время псу везло. Осколки стекла пролетали сверху, а мелкий щебень, если и бил, то по спине. Больно, но несмертельно. Другим делом мог стать почтомат, что появился в небе над собакой. Это вполне могло стать первым в истории Фрагмента случаем смерти от чего-либо вообще почтового. Но Джанко вовремя увидел в земле спасительную глотку бетономешалки, и ползком перебрался внутрь. Почта так и не нашла своего адресата. Удар оставил воронку в земле. В воздух поднялись десятки писем. И когда последнее коснулось земли, всё прекратилось. Некоторое время даже не верилось.
В повисшей тишине послышались щелчки дверной ручки. Звук исходил от трейлера. Дверь не открывалась и раздался удар. Дверь распахнулась на полный размах. Язычок замка, вырвал кусок древесины и улетел в траву. В проходе стоял крепкого телосложения человек в спортивных штанах и клетчатой рубашке. Всё это в смеси с недельной щетиной поверх исключительно хмурого, уставшего лица. Зеленая кепка прижимала длинные волосы, чтобы те ветром не перекидывало на лицо.
Это был Роберт Уэллс, и у него было длинное утро. Он был рад что всё еще жив и уже рассчитывал идти праздновать это в любимом баре. Настолько любимым, что дорогу оттуда знал на уровне мышечных рефлексов. В его случае жизненно важный навык, наработанный тренировками и неудачами.
Сделав пару шагов, он достал из кармана сигарету, не вынимая пачки. Подкурил и вдумчиво рассматривал окружение. Всё было каким-то неродным. Нужна была пауза на подумать.
Его взгляд остановился в той стороне, где простирался ветренный пик. Места, где одним шагом обрывались травянистые луга и до самого неба тянулась стена черноты пустотного моря. Роберт достал из кармана телефон. Сети не было, но он с надеждой принялся искать кого-то в контактах. Наблюдавший за всем этим Джанко сел прямо перед ним. Мужчина хмуро глянул на пса и поднес телефон к уху. Пёс не понимал, что делает Роберт, а потому представился и продолжил:
- У меня очень много вопросов, - говорил ровным тоном.
Псу ответили жестом руки. Поднятый вверх палец говорил: "Погоди секунду, я чуть занят", но как только автоответчик сообщил "абонент вне сети...", резко бросил телефон в карман.
- Черт, да я по твоему взгляду понял, что ты сейчас заговоришь, - воскликнул он, - ты подошел со взглядом, словно сигарету попросишь.
Пёс молча провел взглядом летящий из рук мужчины окурок. Тот ударился о землю, расплескав искры горящего пепла и отлетев, упал на кучку щебня и стекла.
- Роберт Уэллс - представился мужчина, сомневаясь подавать руку, или нет. - Тебя тоже принесло штормом.
Пес отрицательно помотал головой.
- Я увидел, как все это рухнуло сверху, - он смотрел на небо.
Ни единой тучи на небе уже не было, и было видно, как через весь небесный свод проходила огромная колонна, которая неизвестно где брала свое начало, и неизвестно где заканчивалась. Роб вновь посмотрел в черноту ветренного пика, затем на колонну в небе. Этим утром ни того, ни другого он не наблюдал и это наводило его на мысли о том, что он умер. Уэллс предполагал, что пёс окажется его проводником в загробном мире, но видимо это было не так.
- Это не чистилище? - уточнил он.
- Чтобы это не значило, скорее всего нет.
Уэллс попробовал объяснить. Джанко мало, что понял, и попробовал задавать наводящие вопросы, о том, как его собеседник вообще сюда попал. Разговор шел сложно.
Роберт почти ничего не помнил. В действительности он плохо помнил не только свое приземление, а все последние дни. Память у него отшиб не удар о землю, а смешанный с таблетками алкоголь, судя по похмелью перед штормом. Он проспал сирену, все звонки родных и послал к черту ребенка, что звал всех в убежище. А проснулся только когда трейлер взлетел, поднятый смерчем. Роб попробовал вспомнить, что было потом:
- Я залез в душевую кабинку трейлера... Все начало вращаться, и я отключился от удара головой.
Вспоминать что-то ему давалось с трудом, но он продолжал:
- Я помню первое это синеватый свет, словно я на дне океана, а потом я очнулся уже здесь.
Джанко завилял хвостом, он не знал, что такое "Океан" и слово слышалось ему как белый шум, тем не менее он понял, о чем говорил человек.
- Синее... Это лобби. Это место куда попадаешь после смерти, и пребываешь там какое-то время. Тебя быстро оттуда вынесло. - пес помолчал, затем невзначай добавил - В отличии от моей спутницы.
- ... - мужчина пытался утрамбовать сказанное.
Джанко решил разжевать информацию для приезжих. Общие тезисы были такими:
Потом Джанко докинул последний важный пункт:
- Твой… - пёс смотрел Робу за спину, - в общем-то... эмм... Ты его называл...
Роберт мрачно поглядел на разрушенный трейлер, который на глубину локтя вошел в землю. Лили (если от нее в принципе что-то и осталось) уже мало походила на человека. У него всё еще было очень много вопросов к Джанко, к месту, где он оказался, к той черной стене неподалеку, но все эти вопросы он решил отложить, и просто предупредил пса:
- Если её доставать, то рубить пол трейлера топором, там, где от пола что-то осталось. Топор у меня есть, но вот лопаты собирать фарш, у меня нет.
Пёс мимолётом глянул на лопату, что вонзилась в землю рядом, затем произнес:
- Лопата и не нужна. Её нужно освободить от прижавших е досок, и тогда она вернется из лобби, так же, как и ты.
Какое-то время выйдя из тюрьмы Роберт работал в клининг компании. Он занимался чисткой мест несчастных случаев и преступлений. Придавленное трейлером тело не удивило бы его. Он был готов помочь, однако, вспомнил кое-что с той работы, и решил, шутки ради, уточнить:
- Ты точно не собрался её жрать? - да, домашние звери, все еще звери, особенно, если голодны.
Пес с омерзением затряс головой, как бы говоря: "Фу, как можно? Даже не спрашивай у меня такое!"
- И где она? - спросил тогда Роб, надеясь, что тот, как ищейка найдет всё по запаху крови.
Сам трейлер плотно смяло, будто с ним поработал пресс и теперь в качестве жилья мог подойти разве что бездомному карлику. Он должен был крепиться к грузовому тягачу, но до сегодня не покидал своего места. Пес стал в месте, что называлось "коридором": узкий перешеек между кухней и спальней, что разделялись компактной ванной. Он закрыл глаза и некоторое время, казалось, настраивался. Уэллс думал, что он сейчас начнет принюхиваться, но Джанко просто сказал:
- Здесь! - указывая лапой на место в зале.
Роб молча взял из кухонного шкафа топор. И сделал первый удар там, куда указал Джанко. Сквозь щели в досках просочилась наружу кровь. Он руками поднимал те доски что было возможно и постепенно открывал дыру в полу. Со лба закапал пот. Постепенно доска за доской открывалось то, что осталось от хозяйки животного. Смесь из плоти и крови оказалось впечатано глубоко в землю. Джанко никак не отреагировал на это, словно он каждый день наблюдает, как Лил сбивает поезд, убивает маньяк, бьет молния. Роб вспомнил историю:
- Помню мне довелось наблюдать случай, когда женщину переехал грузовик. Колесо было почти по грудь мне. Как-то так она выглядела. Зубы из покрышки выколупывали.
- Меня так однажды на водяной мельнице затянуло... - добавил Джанко и Роб понял, что почему у пса эти события не вызывают отклика. Он решил, что подумает об этих словах позже, слишком уж они не входили в его понимание мира.
Пес в свою очередь пытался понять, как живут в другом мире. В равной степени, все что он видел в трейлере никак не сопоставлялось с его картиной мира. Он оценивал помещение, и пытался получше узнать человека изучая детали, но многое было ему незнакомо, Он не понимал языка надписей на плакатах и банках, не знал роли некоторых предметов интерьера. Поэтому решил подробнее расспросить человека и тот как можно более детально стал объяснять.
Роб жил музыкой. У него было три гитары общей стоимостью значительно дороже его жилья, и их он ценил больше жизни. Он хранил раритетные пластинки. Посещал многие фестивали и концерты, а когда-то даже сам играл в группе и был довольно популярен, пока не попал в тюрьму. Вернувшись на свободу, он так и не наладил жизнь. Пес стоял в стороне и слушал рассказы о другом мире, пока человек не вскрикнул:
Роб вынул еще одну доску из пола и стал перед дырой на колени, положив топор перед собой. Он закончил, в дыре виднелось багровое пятно, что перекрывала железная перекладина. Лил выглядела абстрактный рисунок художника авангардиста. На первый взгляд, у рисунка не было ни верха, ни низа, и с какого угла не смотри - всё едино. Но стоит приглянуться и становится видно: под железной балкой голубое пятно, что когда-то было платьем; линии рук, подобные неаккуратным мазкам; золотистые нити волос, выглядывают из влажной смеси из земли и плоти. Свозь кровавые лужицы на краях картины поднимались стебли травы. Во всём этом месиве Роб заметил белое мерцание, это был глаз. Ему повезло вовремя выпасть из орбиты. Рядом лежала пара зубов в оправе из острого осколка челюсти. Уэллс потянулся ближе, зрачок расширился.