Пластиковый пакет
Он смотрит на меня. Все время. Пристально наблюдает за мной. Гора из дрожащей плоти, что стоит в углу. У него нет лица. Нет глаз. Но я знаю. Он смотрит на меня. У него одна задача. Одна цель. Не дать мне лишить себя глаз. Я уже пробовал, всё четно.
Здесь, взаперти я провожу дни, недели. В полном одиночестве. Только тяжелое дыхание плоти развлекает меня. Мне страшно. Я боюсь закрыть глаза, я думаю о том, что стоит мне моргнуть, как громадная туша заглотит меня. Целыми днями я смотрю на этого мясного истукана в углу.
Тогда приходит другое существо, оно приносит жменю склизких клубочков в обертке. Первое время я сопротивлялся. Теперь уже нет. Лекарство опустошает меня. Я растворяюсь в собственной пустоте, полный безразличия. Уходит страх. Уходит тревога. Вместе с ними исчезаю я сам.
Тогда второе существо кормит меня густой багровой жидкостью. Мясо растворенное в телесных соках. Я вижу пенку на её поверхности и чувствую её вонь. Но не воспринимаю происходящего. Не сопротивляюсь. Лекарства словно наркоз. Придя в себя, это кажется мне сном. Я стараюсь это забыть, но затем это повторяется вновь. Мысль о том, что без еды я умру никак не помогает мне начать питаться без лекарств.
Иногда я слышу как туша зовёт меня на выход. Он говорит что мы идём к врачу. Я смеюсь. Лжец. Он лжец. Они все лжецы. Но им я не говорю ничего. Пусть думают что смогли меня провести. Они думают я приму всё то что они говорят. Я же вижу. Я всё вижу. Вы сами запретили мне ослепить себя.
Вместе с тушей я шагаю внутренностями колосса. Огромный кадавр, чье тело теперь мой дом. Внутри он полон язв и гноя. Меня ведут к ней. Она хочет поговорить.
Стараясь не наступать на лужи багровой жидкости, я готовлюсь ответить на её вопрос. Она всегда мне его задает. Каждый раз я придумываю новый ответ, ведь не знаю, какой правильный.
Алым свет сочится сквозь раны, что окна в мясных стенах. Её логово. Полы залиты токсичным супом, и каждый шаг сопровождает волна, а за ней поднимается пена. Она приветствует меня. Впереди стоит изломанное тело мученика. Я сажусь в его чрево - омертвелый панцирь. Делаю все медленно и аккуратно. Молчу. Жду когда она спросит.
- Как вы себя чувствуете? - её тело извивается всеми сегментами.
Я все еще не знаю что ответить. Чувствую себя тревожно, но затем расслабляюсь.
- Не спешите, всё хорошо, - добавляет она.
До своего прозрения, я не знал насколько этот мир загрязен. Я строил ложные надежды убеждая себя что в жизни есть смысл. Пока не увидел все каким оно есть. Этот мир сгниет вместе с нами. Черные птицы, что могли затмить собой солнце срывали плоть с ребер колосса. Лишь я один замечал их. Я видел канавы, что шрамы, ставшие протоками для едкого сиропа. Когда-то я питался этим, просто не знал. Я видел иное.
- Может быть воды? - спрашивает она.
- Нет, - длинная пауза. - Не нужно.
- Тогда, - повторяет, - как вы себя чувствуете?
- Хорошо, всё хорошо. Я в порядке.
- Вот как? Довольно резкае смена, судя по прошлому разговору.
Я наблюдаю за тонкими струйками прозрачного сока что проистекают из щели промеж двух острых рогов. Так выглядит её лицо. Она не покидает этого места, и наверное, однажды, она затопит сама себя. Так они питаются, разъедая плоть в которой мы все живем, до тех пор, пока всё не растает. От нас останется лишь токсичная тень.
- Как вы думаете. Почему ваше состояние улучшилось? - продолжает она.
- Я привыкаю. Мне стало спокойнее. Я понял это по пути к вам, я шел без тревоги. Когда-то я неделю просидел в своей комнате в абсолютном ужасе, который сводил меня с ума. Сейчас. Я чувствую рутинность.
- А что вы чувствуете вспомнив еще более ранее время?
- Логично. Именно поэтому вы начинаете привыкать к происходящему. Этот взгляд начинает казаться вам единственным реальным. Очень важно держать в голове мысль о том, что это все иллюзия построенная травмированным сознанием. Здесь есть тонкая грань между привыканием и адаптацией.
С тех самых пор как я прозрел я только и слышу слово травма. Все описывают мое просветление травмой. Но никто так и не смог сказать, что это именно.
В самом начале она говорила так:
- Скорее всего, ваш мозг не способен качественно обрабатывать зрительную информацию. Зачастую наш сознание достраивает получаемую информацию. Дополняет её из опыта. Это позволяет нам быстрее реагировать.
- Из-за травмы ваш мозг теряет часть связи со зрением. Тогда он начинает не просто дополнять картинку, а перестраивает её под себя. Возможно у вас были проблемы еще задолго до этого. Некоторый травмирующий опыт.
Она часто спрашивает меня о прошлом. О работе. О друзьях. О семье. Думает в этом есть смысл. Я стараюсь ей отвечать, но знаю, искать здесь нечего. Реальность, это тот травмирующий опыт, что затмевает любой другой.
Проблема в том, что в у нее нет рук. Она только думает, что показывает что-то.
Я стараюсь не говорить лишнего, а потому иногда играю с ней. Всё равно она настолько крепко держится за иллюзорный мир, что не способна услышать описания реальности.
- Нет, это стакан, - опровергает она.
Потом меня уводят обратно. Я принимаю лекарства. Меня вновь кормят.
Однажды мне сказали, что принесли краски и кисточки. Мерзость носившая мне лекарства предложила порисовать. Идея казалась невыполнимой, ведь кисти и краска существовали только в её мире. Редкая иллюзия имела реальную альтернативу. Если же такая была, то не имела полноценной связи.
Тем не менее идея показалась интересной. Я рисовал ранее, а потому попросил показать мне как она будет это делать.
Богомерзкое насекомое долго копошилось в том мусоре что принесло на панцире. Валяло кусочки меха в грязи и пачкало ими то, что ей виделось листом бумаги. Даже не хотелось угадывать природу этого предмета.
Значило ли это, что мне нужно было повторить всё в точности за ней? Или пробовать делать это как то по своему? Главное, что я более менее понял где кисть, холст и краски. Всё это выглядело как единая смесь, и тем не менее.
Она вручила мне готовую работу.
- Что это? - спросил я, глядя на комок из чего-то невозможного.
- Я нарисовала твой портрет, - жуть говорила с нотой заботы в голосе, словно жалела меня.
Тогда я впервые испытал к ним ответную жалость. Мы с презрением относимся к существам что роются в нашем мусоре, едят падаль, и мы считаем себя выше этого, даже не осознавая насколько сильно заблуждаемся.
Я взял принадлежости. Все еще не знал что имеено должен делать, однако согласился.
С некоторой долей иронии я ответил:
- Это будет ответный портрет. И. Покажи мне черную краску, - попросил я.
Воображаемый холст я покрыл полностью черным, а затем вслепую рисовал белые рога на голове без лица. Мне было интересно, что оно в этому увидит, так как для меня это выглядело как грязь поверх грязи.
- Вау! - воскликнула она. - Можно я возьму это в качестве подарка? Хочу показать доктору, она будет поражена.
- Очень милый портрет! Я правда так думаю.
Меня это не удивило. Они до последнего будут верить в свою реальность, чтобы я им не показал и не рассказал.
- Я оставлю листы и краску. Вот черная. И вот здесь я поставлю белую. Надеюсь этих цветов хватит.
Потом я изобразил на холсте портрет своей сестры, какой помнил её до прозрения, или травмы. За этим наблюдала гора мяса, обитающая у меня в углу.
"Что ж, рисовать однотонные картинки грязью не так сложно, дружище" - подумал я.
В следующий раз когда меня отвели в её логово, она не спросила о моем самочувствии.
Вот что она спросила первым. А позже:
- Я могу вас попросить нарисовать пару вещей, так сказать, на заказ?
В ответ на мое согласие она пообещала передать список той горе мяса, если я забуду, он мне напомнит. То что она называла блокнотом куда был записан список, я воспринимал как кусочек её собственного дерьма. Видимо она была из тех, кто коллекционирует канцелярию.
Мы договорились, что встретимся сразу же как только все рисунки будут готовы. Каждый рисунок я отдавал горе мяса и он подписывал изображенное. Всего семь рисунков.
Мне пришлось использовать больше двух цветов и наблюдающий выполнял роль помощника. Гора мяса постоянно уточняла:
- У тебя в руке синий, точно ли он нужен?
Это было: Её кабинет; Еще один портрет прежней сестры; Её облик после прозрения; Фотоаппарат; Яичница с беконом; Багровая жижа; Её блокнот.
Когда всё было готово наблюдающий сказал:
И покинул помещение. А я задумался.
Передо мной лежал кусочек кости. Острый кусочек кости. Тогда я понял что всех обманул. Я ОБМАНУЛ ВСЕХ! Стоило им посчитать, что мое состояние улучшилось, как я смог оказаться наедине с собой. Без наблюдения. Я получил возможность исполнить старую мечту.
- Другой возможности может и не быть... - я прошептал себе и расслабился.
- У МЕНЯ НЕТ ГЛАЗ! - кричал я. - НЕТ ГРЕБАНЫХ ГЛАЗ. ИХ НЕТ!
Я катался по полу, раскидывая краски.
- Что случилось!? - в червении тел я услышал её голос. - Ты оставил его одного? - спрашивала она гору мяса.
- На пару минут! - кричал он. - Он был в адеквате.
- Ты правда так думал? Не важно. Что он сделал?
Кто-то потянул меня за ноги и поднял. Я оказался весь в слизи.
- С ним все в порядке, - говорило мясо, - чего он катается?
Следом в мое орущее тело вонзили шип. Укол опустошил меня. В тот раз меня не кормили.
- Он кричал, что у него нет глаз... - доносилось из вне.
На следующем сеансе она спросила:
- Что это значило? Вы снова хотели лишь себя глаз?
- Я осознал, что у меня их нет.
Потом она сказала что посмотрела мои рисунки, с подписями.
- Ваше восприятие очень интересно работает, - сказала она. - Обычно я такого не говорю, но это один из самый странных случаем в моей практике.
Я промолчал, и она продолжила:
- Выглядит так, словно вас расщепило. Те изображения что отражают ваше нынешние состояние, я бы сказала, фотореалистичны. Вы видите одно, но ваши руки отображают реальность такой, какой она есть. По крайней мере для меня.
- Да, другие. Те изображения, что вы рисовали по памяти, выглядят куда более неуверенными. В них уже не было понимания перспективы, четкости линий. Это всё тоже самое о чем я и просила рисовать. Но в этих рисунках был утрачен реализм, присущий первым работам.
Она говорила так, слово это была плохая новость.
- Я бы сказала, что в вас борются две личности, одна помнит прошлый мир, а другая пытается убедить вас в реальности всего того, что вы видите. К сожалению, это убеждение весьма эффективно. Особенно в свете того, что вы не смогли найти собственных глаз. Чем по вашему вы видите?
- Глаза позволяют нам только смотреть, но не видеть, - ответил я.
Как я понял позже, на этом мое лечение заканчилось.
Количество лекарств которые мне приносили увеличилось в несколько раз. Приносить их стали еще чаще. Иногда мне позволяли прийти в себя, но всё это было лишь для того, чтобы кто-то другой смог провести со мной тесты.
- Сейчас мы наденем вам повязку на глаза, и в комнату войдет кто-то кого вы хорошо знаете, попробуйте его узнать. Хорошо?
Я не понимал, как они закроют мне то чего нет, но в этом было нечто развлекающее.
Но прежде чем он начал подготовку, земля задрожал. Сперва раздался толчок, затем следующий. Легкие переодичные удары из-под земли. Каждый сильнее и ближе предыдущего. Подобное никогда ранее не происходило.
- Землетрясение, - сказали мне, - давай потихоньку выбираться на улицу, во дворе будет безопаснее.
На улице я надеялся впервые за долгое время посмотреть на небо, но его закрыл колосс.
Я был единственным кто видел его, другие не были способны узреть подобное. Великан был в белом защитном костюме и с маской распиратором на лице, но впервые за долгое время я смог взглянуть хоть в чтьи-то глаза. Впервые я видел что-то пренадлежащее старому миру. Тогда гигант раскрыл пластиковый пакет. Я оказался единствееным кто знал что солнце не потухло.