ПЛОВ
Тяжело нагруженный Сёма Накойхер вперевалку продвигался по Новиковскому мосту в сторону дома. И мечтал об обеде.
— Что бы такого скушать мясного.., — вертелось в голове.
А возможностей имелось много. Время-то было перед пасхой, и многие, говорившие, что никакие посты соблюдать не станут и вообще, религия — это опиум… И т.д. Мясо заказывать, почему-то переставали. А норму, которую поставил себе Сёма в восемь кило ворованного мяса в день, никто не отменял. Вот и тащил он полпуда отборного мяса, как всегда, между ногами, зная, что добрая половина товара финансово не обеспечена.
— Не пропадет! — утешал себя Накойхер. — Нюся что-то приготовит. Например, плов!
Он представил себе казан, наполненный на две трети желтым, ароматным рисом с кусками мяса тут и там, головки чеснока, торчащие из плова… Ой! Вот, кстати, интересно, посыпет ли Нюся готовый плов киш-мишем. Нет, всё-таки, лучше шкварками. Да-да, безусловно, шкварками лучше!
И Сёма ускорил шаги. Попавшийся на пути Межбижер не полюбопытствовал, как всегда:
— А шо мы имеем с между ногом? — а проскочил мимо. И пошёл следом. А на морде у него смесь сочувствия с любопытством. Странно.
У ворот стояла делегация во главе с мадам Берсон и аж подпрыгивала от нетерпения. Мадам тоже подпрыгивала, отчего окна первого и второго этажей неприветливо звенели.
Перебивая друг друга соседки сбивчиво сообщили, что Нюся уехала — на такси! — с полной сумкой!
— Куда? С почему? И шо Сёмочки передать? — не ответила, чем буквально и на всю жизнь обидела общество. И вообще, наверное, бросила Нюся Сёму, такого хорошего мужа, который всё в дом… И ушла к какому-то халамиднику.
При этом присутствующие пытливо и вопросительно смотрели на Накойхера.
Как нож сквозь постное масло, прошел Сёма Накойхер сквозь эту любопысающую толпу, хлопнул дверью парадной, взлетел на свой этаж, оттолкнул от своей двери соседа Ёмкипуренко и ворвался в обитель. На столе белела записка. Даже не разгрузив добычу, а это полная потеря квалификации, Сёма схватил весточку от любимой и стал вчитываться.
Содержание записки было, в общем, даже благоприятным. Нюся сообщала, что её мама — тёща — зануда, скандалистка и придира! — повредила ногу и сейчас в больнице. Ходить не может, но перелом это или ушиб определится завтра, так как у рентгенолога этой смены запой. Нюсе придётся побыть с мамой до утра. Последние строчки, правда, портили картину:
— Обед не приготовила. Сообрази что-то сам. Целую. Нюся.
Всё бы ничего. Но плов, дивный плов из свиной шеи уходил, нет, улетал от Сёмы, помахивая хваталками. Казан-то горячий.
— Что делать? — вслед за Герценом, не нашим, дворовым, а тем, далеким, из учебника подумал Сёма.
Хотя… Наш Герцен тоже не помешает!
Разгрузив мясо и закрыв его в холодильнике, Накойхер переоделся в полупарадно-домашнее — треники с вытянутыми коленками и пижамный пиджак с платочком в верхнем кармане — и отправился к Герцену.
Герцен, как раз, тоже был занят кулинарной проблемой — что съесть на ужин. Вариантов было немного: килька в томате, но это любимая еда его собаки Ривы — ну, вы знаете — или хлеб с чаем. До пенсии оставалось четыре дня, поэтому, куда денешься? — Герцену предстояли занимательные встречи. Хорошо, если трояк удастся занять у Маруси или Пети, а если придётся занимать у мадам Берсон? Герцен аж содрогнулся от такой мысли. И тут, как посланник неба, явился Сёма Накойхер. И сходу задал гениальный вопрос:
Нет, вы посмотрите на этого шлимазла. Спрашивать у голодного человека, хочет ли он плов, может только мишигине на весь свой коп.
Так, наверное, сказал бы я, если б был на месте Герцена. Потому что Герцен, подумав секунд десять, спросил Сёму:
— С мясом, с мясом! — стал уговаривать Сёма. — Но его ещё надо приготовить!
— Так надо было сперва приготовить.., — разочаровался в Сёме и почти во всём человечестве Герцен.
— Так я же не умею… — признал вину Сёма.
Герцен тоже не умел. Теоретически он знал, что плов состоит из риса, мяса, морковки, лука и каких-то приправ. Помнил вкус чеснока, ставшего пастой в готовом плове. Но как всё это смешивать Герцен понятия не имел. Поэтому стал задавать умные вопросы:
— Рис есть? Мясо? Лук? Морковка?
Насчёт мяса Сёма был уверен, а вот остальное…
— Пойдём! — решительно велел Герцен. И они отправились к Сёме.
Мясо, действительно было. И мяса было много. Килограммовый пакет риса тоже нашёлся. В чулке в кухне болтались луковицы. Это было прекрасно, но что-то говорило Герцену, что этого мало. Но! Любите моё – но? Вот я его и ставлю. А заодно ещё пару слов. У меня, как у того налётчика, всегда имеется пара слов. Вот они:
— Но имеются во дворе добрые соседи!
— Так, — голосом твёрдым, как пряники мятные за девяносто копеек кило, — скомандовал Герцен, — вы Сёма идёте к Пете с Ривой, потом к Гениталенко, а я к Марусе. И больше никому!
— Совсем никому? — обрадовался Накойхер, заранее смирившись с убытками.
— Не, он хочет чтоб тут гулял на его плов опять весь двор во главе с мадам Берсон? — укорил Герцен, — так она одна сожрёт всё. А мы будем голодать и завидовать. Вы это хотите?
Сёма этого не хотел, так что через пятнадцать минут общество было не только в сборе, но и озадачено.
Гениталенко цинковал у двери, запасясь коронной фразой:
Сёма резал мясо, от которого отделил сало, на кубики. Сало он тоже порезал, но мельче.
Тетя Рива шинковала лук. А Герцен – морковь. Дядя Петя помыл самый большой казан и промывал рис.
А тетя Маруся? А она руководила. Звали Марика тоже. Отказался…
— Весь день, — говорит, — на работе пашешь-уродуешься, так ещё и дома трудиться на кухне зовут… В общем, оторвался от коллектива позорник пузатый. Межбижер тоже под дверью вился. Но его Ёмкипуренко позвал виски пить. Это было перспективно. Короче, влил Емкипуренко в Межбижера грамм двадцать Марии Демченко. Кто необразованный, усвойте — это самогон такой из буряка.
В общем, отрубился Межбижер счастливым сном на третьей сверху ступеньке.
И вот уже казан калится на огне. А в казан раскалившийся кинуто сало и слегка уменьшен огонь. Вот, собраны шкварки и долито в казан подсолнечное масло и щепотка соли, чтоб не пенилось. И лук, лук, много лука… А кто лук перемешивает? Конечно, Дуся. Не мужское это дело перемешивать. Тем более, проблема возникла. Хочется даже заглавными буквами ПРОБЛЕМА! А состоит она в том, что пить, кроме уксуса нечего. И гастроном закрыт…
А уже и мясо в луке обжарено, и морковка добавлена, а перед ней тетя Рива какие-то приправочки кинула. Запах пошёл… Аппетит зверский! Вот-вот за стол. А, повторюсь, выпить нечего. Не будет же нормальный человек плов чаем запивать. Такое даже кадровые узбеки себе не позволяют.
В общем, настроение испорчено, мясо готово и пора рис засыпать и ещё одну порцию приправ. Засыпали. Настроения нет. А ещё чеснок заставляют чистить, чтоб воткнуть его в почти готовый рис.
В общем, минут через пятнадцать за стол. А выпить не…
Стойте! Что за шум у дверей. А это Марик пожаловал. Первое и единогласное – не пущать. Кто не работает… Но почему Гениталенко кланяется, благодарит, к столу ведёт? А вот почему: достает из широких штанин Марик две бутылки столичной, из карманов пиджака два флакона портвейна… И всё молча так, с укором. Мол, я для вас, а вы позорили… Раскаялись люди. Слова тёплые, под сорок градусов говорили. А там и плов подоспел.