СТАРЫЙ БУКИНИСТ НА ДЕРИБАСОВСКОЙ
Популярный фирменный магазин "Колбасы", находился на улице Ленина, в самом центре красавицы Одессы. Располагаясь по-соседству со знаменитым Оперным театром, он привлекал к себе не только и не столько поклонников классического искусства.
Пестрые длинные крикливые очереди в Колбасный не могли идти ни в какое сравнение со скромным потоком неброско одетых людей интеллигентной наружности, почтительно ошивавшихся у драгоценных полок старенького букинистического.
Под его тихую благодатную сень всегда было легко и приятно занырнуть , прямо с легендарной Дерибасовской, раскаленной солнцем, суетой и беспорядочными людскими желаниями.
Мордатые краснорожие клиенты, сопровождавшие своих упитанных дам и наследников в колбасный, бодро загружали объемистые сумки палками вкусно пахнущих деликатесов. Они расставались с красными десятками, сиреневыми четвертаками, под час, и с зелёными пятидесятками.
— Только две палки в одни руки, — громко кричала румяная продавщица.
— Смотря какие палки и в какие руки, — бойко комментировал парень в модных джинсах.
— Одну палку Московской по пять и одну палку сервелата — по шесть рубликов за килограмм. В надёжные руки, — стрельнула кокетливым взглядом веселая служительница Гермеса
— А сосиски? С сосисками как? — спросил старичок. — Мне всего двести грамм.
— Дайте ему уже эти сосиски! Палки ему уже не удержать? — издевалась молодуха в модных темных зеркальных очках и короткой цветной мини, открывавшей, вернее, не скрывавшей ничего существенного.
— Нееет! Пусть стоит очередь, — закричала упитанная бабенка, увешанная шелковыми сетками как новогодняя ёлка, — отстоит часик, ничего с ним не случится. Может, поумнеет и очередь свою кому-нибудь за рублик и продаст.
В отличие от краснощекой, уверенной в себе агрессивной очереди в колбасный, в букинистическом была тишь да гладь.
Бледноватые субтильные учителя, врачи и прочие очкарики, скрупулезно рассчитывались за книги мятыми рубчиками ржавого цвета, зеленоватыми трешками и синими пятёрками.
Правда, если засидеться, вернее застояться у полок с собраниями сочинений, поочерёдно, один за другим, внимательно рассматривая тома произведений, например, Константина Паустовского, и видя как мучительно отец подсчитывает потенциальную прореху в скромном семейном бюджете школьного учителя, то можно было случайно подсмотреть и элементы другой, особой жизни старого магазина.
Вот подошёл хорошо одетый респектабельный гражданин. Кивком головы небрежно поздоровавшись с продавцом, он вызвал мгновенную реакцию подобострастия на его, ещё недавно надменно-каменном изваянии.
Проворно скользнув за таинственную ширмочку, продавец тут же выпорхнул обратно с небольшим томиком Саши Чёрного дореволюционного издания.
— Семьсот, как договаривались? — уловило тихие звуки мое чуткое ухо.
— Тысяча семьсот! Шо Ви делаете мне мОзги, — вдруг, с ударением на "О" в слове МОЗГИ, как резаный, завизжал раскрасневшийся продавец
— А шо? Низя просто спросить ИСЧО раз? — с садисткой улыбкой и пришепётыванием поинтересовался важный клиент, уже ловко и сочно, одну за другой, отслюнивая крупные новенькие купюры.
— Простите Сеня, я ж таки спугався, шо ви МНЕ, МНЕ (!), не доверяете, — истово ударяя себя в грудь на каждом "Мне", лебезяще простонал внезапно вспотевший продавец.
— Ви же знаете! Фимкалы-гоныф (Вор, идиш), он ведь берёт деньги только вперед.
— Ви зря обижаетесь, Изя,— произнес Сеня важно, — Вы и близко себе не можете представить, — показывая куда-то высоко вверх. — Шо у меня там за клиент. Сеня важно закурил.
— Так шо Ваш Фима ещё спасибо скажет. Сам будет потом гордиться и всем тут на Дерибассовской мОзги пудрить. — Сеня выпустил в потолок струю дыма. — Пудрить своими байками, для КОГО, для КОГО-О, он так старался.
Изя, внезапно закатив глаза, талантливо изобразил полуобморочное состояние, в которое он, якобы, впадал, представляя себе поистине заоблачный статус сениного клиента.
После того как отец увидел, какие деньги тратятся на небольшую книгу в один только миг, он сразу же легко открыл кошелек, прежде заедавший по неизвестной причине, и быстро оплатил все восемь томов последнего новенького издания Паустовского шестьдесят восьмого года...
Впоследствии эти бесценные книги доставили массу истинного удовольствия и стояли у нас дома на самом почётном месте...
Старый магазин ещё радовал нас не однажды. Он запомнился навсегда не только Бабелем, Лесковым, Куприным и томиками Бунина, помогавшими познавать, и Темные Аллеи, и неизведанные закоулки наших Душ...
Это место навсегда запечатлелось удивительной атмосферой, крепко настоенной на волшебном запахе книг, сочном, наверное по причине солоноватых морских бризов, одесском слове, и высокой любви — любви ко всему прекрасному...