Малиновка — это миниатюрная пташка, способная поместиться в полураскрытых ладонях детских рук. Они хрупкие и пернатые, нежные, подобно чистым бескорыстным мечтам. Названой в честь улетающих в раннюю зиму вдаль птицы, Зарянка почти никогда не соответствовала этому представлению: рост девушки выше общепринятых стандартов, без привычных ею каблуков достигая в длину 171 сантиметр. Пепельно белая кожа — истинный фасад знати и аристократии, придаёт телу Зарянке не только желаемую грацию, но и лишает любого неподобающего изъяна в её движениях: они исключительно величественные и утончённо грациозные, она двигается плавно, местами лениво и легко, невзирая на каблуки, подобно блудливой кошке во тьме. Однако кожа певицы болезненна и холодна, лишена тёплого света и мягкости — не сущей благочестивому архетипу элитарного общества. Зеницы её, некогда сверкающие самым ярким изумрудом, нынче угаснуты во мгле, они бельмастые и бездонные; в них исчезла всякая возможность уловить настроение и поток череды мыслей еë, не оставив ничего, кроме безмолвия мятежных раздумий. Если глаза — есть воистину зеркало души, то Зарянка определённо её лишена.
Телосложение девушки утончённое и худое, женственное, подтянутое и не лишённое хоть и еле ощутимой, но мышечной массы, что медленно утекает вровень с еë жизнью, каждый раз провозглашая чёрным клеймом на коже, что смерть — еë последнее пристанище в животрепещущем мире.
Кончики девичьих рук, редко видимые из-под шелковистых перчаток, изящны и длинны, с чёткими очертаниями каждого фалангового суставчика, соответствующие её статусу, но противоречащие омерзительными мозолями за годы бытия охотницей. Они порочны, недопустимы, верованы исчезнуть, прикрыться за чем-то мягким и простым, дабы с улыбкой при устах довольствоваться новым туалетом при параде (туалет — [франц. toilette] наряд, одежда, преимущественно женская). Обычно Зарянка в отрезок свободного времени носит незамысловатое, но до каждого дюйма выглаженное платье, контрастирующий с еë болезненным видом кожи.
Зарянка подобно ангелу сошедшему, озарившему миру свой взор; бескрылый, павший, сгоревший, провозглашённый утопать в пучине горь и сожалений, опьяняясь пороками деяний сущих, тлеть в горечи собственной дисгармонии, пока не сбудется обет в унисонии, оставив весь старый сожженный мир томиться в пепле самостийности.
«Она живёт в гармонии с людьми, томясь при этом в дисгармонии с собой.»
Нежная мягкосердечность, светлая доброта и чарующее обаяние — эти качества в полной мере воплощает она, девушка с душой, переполненной состраданием и скромностью. Она нежна в душе и сдержанна при людях, не осмеливаясь потребовать чего-то большего, чем ей провозглашено. Никогда не предаст она доброте, не оскорбит ближнего нелестным гнусным словом, или, упаси её Величество Шипе, осквернит дары природы.
Такие слова витают вокруг да около самой девицы, теша благолюбие и мотивацию Зарянки. Будучи личностью творческой и немало известной, она была в погоне за общественным признанием, а не славой и прибылью. Искренне веря, что её песни способны исцелять и направлять сердца глубоко усопших душевно людей, она пришла к мнению, что в мире не сыскать гармонии, направляя свет одними лишь певческими воспеваниями о благодати. Зарянка поёт для тех, кто потерял надежду. С такими идеями на пике своей карьеры, когда толпы восторженных поклонников неотступно следовали за ней, её решение неожиданно и быстро обернулось отказом от света софитов и шумного обожания. Она помогала строительству детских приютов, навещала больницы душевно и не только больных, содействуя в поиске упокоения бьющегося болью сердцу людей. В редкие минуты тихого уединения она, укрывшись под париком и лёгким одеянием, сбегала на периферию судьбы, где могла наслаждаться упоением простой красоты природы и гармонией бытия.
Вдохновлённая либеральными представлениями о святости прав и личных свобод, Зарянка искренне верила, что свет в конце туннеля — награда за пройденное испытание, которое каждый человек волен пройти самостоятельно, не лишённый, конечно, поддержки верных соратников вокруг. Преодолеть все невзгоды и страдания со стойкостью, встретиться лицом к лицу с уготовленной судьбиной — это дар, милость и благословение, щедро данное каждому живому существу. Ведь только в таком потоке непростых обстоятельств, каждый человек познает жизнь.
Зарянка всегда требует от себя всего самого наилучшего, и, тем не менее, ей никогда не хватает достигнутого. Будь то идеальный вокал, безупречный наряд или аккуратно уложенные волосы — даже самые тщательные усилия кажутся ей недостаточными. Всегда найдется что-то, что можно улучшить: голос сделать выше, наряд — лучше, причёску — объëмнее. На параде Малиновка ни за что не позволит себе быть объектом косых взглядов, насмешливого хихиканья или неуместного тыканья пальцем.
Зарянка всегда требует от себя всего наилучшего, и, тем не менее, ей никогда не хватает достигнутого. Будь то идеальный вокал, безупречный наряд или аккуратно уложенные волосы — даже самые тщательные усилия кажутся ей недостаточными. Всегда найдется что-то, что можно улучшить: голос сделать выше, наряд — лучше, причёску — объëмнее. При параде Малиновка ни за что не позволит себе быть объектом косых взглядов, насмешливого хихиканья или неуместного тыканья пальцем.
По отношению к родным и близким девушка щедра и внимательна, чутко подмечая их малейшие невзгоды и стремясь оказать поддержку — будь то тёплыми словами, финансовыми возможностями или бархатистым пением, плавно выходящим из её уст. Людей на сорта она не делит, не возводит в приоритеты без повода, громко и уверенно зовя каждого, кто ей дорог, единственно правильным словом — "семья".
Она щедро одаривает каждого любовью и вниманием, как вихрь ранней весны после изморози, дарящая пучины грёз цветущим садам. Каждая мелодия — всплеск искренности и лучезарного тепла. В её сердце не найдется место, где нельзя не сыскать поддержки каждому нуждающемуся.
Некогда казавшееся благословением уметь сострадать, Зарянка вдруг столкнулась с реальностью бытия охотника. Когда-то почитаемые и уважаемые качества, ныне омрачённые примесью бесчеловечности, стали ей пороками — чем-то недостойным в этом мире. Прелюбодеяны, нечисти, плутовки, ночные изверги, порождённые самой ночи хоть мерзки и ужасны, но всё такие же живые существа, умеющие чувствовать и страдать. Некоторые из которых совсем ещё робкие дети. Вознести остриё меча против слабых — тех, ради защиты которых девушка и встала на путь охотника, казалось ей чем-то противоречиво ужасным, заставляя томиться в горести собственных мук. Ведь Гармония не терпит неравенств и гордыни.
Тогда почему мир поощряет жестокость и "братоубийство"? Почему некогда живые и близкие, нынче грязнут в пучине ненависти и злобы, отравляя душу и сердца, забывая о чувствах? Это новые вопросы в её жизни, ответы на которые ей ещё предстоит отыскать...
Девушка родилась в ночь весеннего равноденствия — дню, когда тьма равна свету, а луна — солнцу. Лучи небесного светила, падая и внедряясь в закулисья Земли, раскрывали мрак в свете белëсых ночей. Рань весны, минувшая изморозь холодов, мчалась вокруг да около, растапливая стыдливо притаившиеся комки снега силуэтами стремительных родников, раскрывая пучки проснувшихся подснежников под лепет скворцов, уносящих вслед за собой последние мгновенья зимы. В момент её появления небо озаряла трель скворушек и зарянок, возвратившихся из дальних странствий в тёплые края. Как вскоре делилась мать, когда зеницы девочки только взглянули на свет, в комнату влетела крошечная птичка с рыжей грудинкой — зарянка. В клюве еë трепетала веточка с первыми распустившимися бутонами плодов, точно сама матушка-природа пришла оглядеть место рождения новопришедшего дитя. Обложив малышку нежной цветочной пеленой, она исчезла вдали, не вернувшись, оставив лишь за собой след искрящихся грёз.
Так и нарекли дочурку Зарянкой, как символ новых перемен в матери жизни счастливой.
Она росла, не ведая ни горести, ни забот, цветая и распускаясь, как невинный цветок, полный детских надежд. Живя на периферии Трансильвании, мать ещё совсем робкой девчушки, бежав от привязанностей дворянского рода, обустроилась в тихих округах, найдя скромную работку в цветочном ларьке. Не имея возможности оставить родное дитë на попечение чужих, её часто брали с собой на работу, оставляя на заднем дворе магазинчика со стопкой бумаг и цветных карандашей на волю своих детских фантазий. Тот период остался в памяти Робин лишь смутой ребяческого лепета, когда птичье воркование зародило симфонию нот и звуков вокруг. И ведь не знала она тогда, как простые отпевания несложных нот вызубренной наизусть материнской колыбели на скамье, смогут в дальнейшем привести...
Детство её оборвалось в безмятежные шесть лет, когда на жизнь, пусть и скромный, но полный спокойствия, одной ничем не примечательной семьи, обрушились плотоядные существа. Малиновка уже и не вспомнит, то это были — вампиры, черти или колдуны. Всё, что сохранилось последним звеном в зыбкой и травмированной памяти её — мягкая грудь матери, медленно вздымающаяся и опадающая. К ней та старательно прижимала своё дитя, стараясь утаить от пороках невиданного мира, тихо напевая лепетом дрожи песню, боязливо не попадая и соскакивая с ноты на ноту.
Уже сейчас с горестью утраты вспоминает она, быстро моргая, прищипывая набегающие слёзы, колющие изумрудные очи.
А затем... Зарянка помнит только удар, оттолкнувший её в сторону. Была ли эта еë мать или посторонняя сила — она не знает. Ребёнком та свернулась калачиком, подобно сбитому птенцу с поломанными крыльями, старательно пытаясь закрыть себе обзор ещё толком неоперившимися перьями.
«— Если птице суждено упасть на землю, почему она до последнего стремится ввысь?»
Зорька не ответила. У неё не было слов. И этот вопрос предназначался не ей. Более того, ответ она уже и так знала — он был в её сердце.
Так могла бы завершиться короткая, но трагичная история девочки с непростой судьбиной, наполненной горечью и незавершёнными переживаниями. Но её жизнь изменилось благодаря неизвестным людям в масках, которые забрали беженку под свою опеку. Эти странные личности, нарëкшие себя церковной свитой и "экзорцистами", были охотниками, стремящимися искоренить коррупцию и безнаказанность зла нелюдских существ. Вскоре они начали именовать себя "Семьёй", а своего предводителя — главным священником и патриарха — "Отцом" или "Батюшкой".
Так Зарянка обрела билет в новую жизнь, начиная всё с чистого листа, похоронив все терзающие моменты прошлого в печи, стоящего в холле обители, камина. Получив образование при церкви́ и встретив лиц чужих людей, чьи узы, в общем-то, переплелись крепче кровных, девушка поняла, что значит быть на самом деле семьёй.
Робин помнила, как, уютно устроившись у теплого камина, её голова покоилась на коленях «отца», а над головой струился и плясал воздух, насыщенный паром и треском огня. С волнением она напевала импровизированные мелодии, распевая колыбель, не забытую устами. Именно здесь, под крышей чуждого дома, её невинный талант был оценëн по достоинству, как только она, воспитанница, начала демонстрировать свои исключительные способности к пению. Сколько раз на сердце её возникало желание всё бросить, сколько раз всё хотелось забыть и просто уйти, но окружающие люди вокруг поддерживали её так, что она смогла пережить все неприятности учения.
С тяжёлым, томным вздохом она отвернулась к окну. Массивные капли дождя размыли улицы в серую пелену, и там, как яркие мазки художника, мелькали цветов осенних дождевики дети, которые весело резвились и играли. Она снова обернулась, добавив с тоской:
«— Как бы ни менялся мир, мои желания неизменны.»
Карьера певицы, наполненная бурей фанатских восторгов, музыки, радости и эмоциональных срывов, стала результатом её стремления, которое могло окупить все труды, альбом за альбомом. После выхода трёх сольных работ, Робин достигла апогея олимпа. И никому не было видано, почему именно в этот момент певица вдруг оборвала нити долго стремящейся карьеры.
Робин помогала восстанавливать разрушенные дома тех, кто остался без крова в результате войны. С каждой восстановленной крышей она привносила надежду, с каждым кирпичом строила новый смысл жизни. Её помощь переплеталась с военными бедствиями — она создавала школы для детей, чьи мечты о будущем были погребены под обломками, больницы для тех, кто не мог позволить себе ходить в городские. Она отправлялась в неизведанные земли в поисках песен, которые вскоре могли быть навсегда погребены.
Обдуваемая лёгким бризом и ароматом цветов, Зарянка с тихим вздохом уютно устроилась на скалах, наблюдая, как небесный свет прорывается сквозь облака, касаясь земли внизу неземной красотой. Мысли о маминой песне не покидали её. В её памяти не осталось ни слов, ни мелодии, лишь ощущение бесполезности того момента, когда всё вокруг рушилось. Только сейчас Зорька осознала, что важен не звук, а то тепло, что исходило от неё, которые были близки… Она всё ещё ощущала стук маминого сердца, чувство любви и привязанности, что продолжало жить даже во тьме.
Стук капель дождя за окном постепенно стихали, и тишина окутала Зарянку, словно мягкое покрывало. Она вновь погрузилась в воспоминания, позволяя им расцвести, как цветы под лучами весеннего солнца. В этом внутреннем свете она находила надежду — тонкую нить, связывающую её с прошлым, где песни были не просто звуками, а семенами, которые могли прорасти даже в самой безысходной почве.
Вторым из трёх главных переломных моментов, наступивших после утраты матери, стало обрушение бедствием нелюдских существ. Стремясь помочь каждому, кто попадался на её пути, она сама не заметила, как словила шальную пулю — то ли от соратников родных, то ли от недругов дрянных — в шею. Чудом избежав повреждений жизненно важных артерий и сосудов, она, однако, лишилась работоспособности ряда голосовых связок, что, в конечном итоге, привело к значительному ухудшению её голоса. Он стал более тихим, менее звучным и трепещущим, не способный брать шумные ноты. И хотя в обычной обстановке её нарастающие мелодии едва отличались от привычных, более высокие и звучные ноты, которые она когда-то легко исполняла, стали для неё недосягаемой мечтой. После случившегося, находящийся в сонном состоянии хронический бронхоэктаз перешёл в прогрессирующее состояние и, хотя был выявлен на ранних стадиях заболевания, не способен быть утрачен полностью.
Третий переломный момент настал наименее ожидаемым случаем среди всех. В ночь кануна восемнадцатилетия, когда весеннее равноденствие было вновь обострено, Зарянка, гуляя по примесям природы в светлых ночах, улыбалась, смакуя пение неуснувших птиц. Но, проходя тропу за тропой, осторожно преклоняя нежность травы под стопы аккуратных ног, девушка навострила уши, заслышав вдалеке чей-то лепет и плач. Испугавшись за самочувствие невиданного, та вышла на след. Картина, открывшаяся перед ней, оказалась наиболее чем пугающей: это был мальчик лет шести, согнутый искривлённой дугой, словно был ударен в живот. Он старательно прятался от света белой ночи́. И только приглядевшись, девушка поняла, что не человек это был: из приоткрытых в плаче уст торчали два маленьких, незаострившихся клычка, слепо выпирающих из-под дрожи губ. Взор Малиновки был хорошо настроен на выявление первых отличительных черт и на контрасте с бледной кожей, желанием укрыться от света вокруг, она могла без сомнений заявить, что перед ней — точно неоперившийся птенец, вампир. Совсем маленький ещё, с плохо выявленными плотоядными чертами, не способный нанести вред. И, всё-таки, даже с такими нельзя было быть слабым. Охотницей на тот момент девушка не была, но была прекрасна осведомлена, как поступать в такой ситуации: что ей нужно уйти, сообщить и передать дальнейшее руководство старшим чинам. Ведь в дальнейшем мальчишка перерастет во что-то более зловещее, недоброе, плотоядное и кровожадное.
Но могла ли та пойти против мира гармонии и единства? В нём она увидела давнюю себя — такую же робкую и неспособную.
И даже существа, которых принято всему роду людскому презирать, не исключение. Все наши повадки, манеры общения и взгляды на жизнь строятся из воспитания в детстве. Конечно, Зарянка не могла пойти против их инстинктов и врождённых потребностей, но, возможно, протянув руку помощи в момент необходимости, она сможет поменять ход, предначертанный ими судьбой. Ведь именно в этом и заключается гармония — в единстве.
Забрать его сразу Робин не могла, но и оставить, никак не прикрыв не решилась, ведь смерть от навстречу попавшего охотника тогда — единоверный исход. Ишь успокоив и вернувшись на следующую ночь ближе к полуночи, она смогла забрать малютку под родное крыло.
Оплакивая трагичную судьбину ребёнка, она всё повторяла одно: «вампирами не рождаются». Невиданная жестокость чертей ужасала: наброситься так, на ничем не повинное дитя, что света белого не видывал, обернув его жизнь трагичным путём, выходило за гранью здравого смысла и противоречило всему, что ценила когда-то она.
«— Довольно этого бесчестия!» Заловив маленького нарушителя покоя, приговаривала она. Зарянка растила мальчика, почти как родное дитё, окутывая его той же любовью и заботой, какую когда-то дарила ей её мать. Их узы, сплетённые, подобно родным, развились быстро, открыв совсем иную сторону на образ жизни нелюдей. Через два года началась карьера девушки, и та стала чаще пропадать из дому, оставляя маленькую непоседу одного, на произвол заботы и милости судьбы. Осознавая всю меру риска, она не могла позволить себе оставить его с кем-либо иным. Никто не должен был знать о его существовании.
Мальчик подрос, и когда свет солнца уплывал за горизонт, подобно грëзам усопшим, он уходил в ночную милость глуши, оставляя Зарянку с волнительной печалью на сердце. Но каждый раз, ближе к утру он возвращался довольный собой, и девушка, радуясь простому благополучию сорванца, закрывала на сущность природы его глаза. Вампиры — дети ночи, им свойственно тянутся к свету Луны, как птицы тянутся к небесным светилам. Но в ночь их роковую, кою Зорька не забудет никогда, попрощавшись объятьями напоследок, он испарился в тени, словно и не было его никогда, словно все дни и ночи бессонные были не больше, чем сон.
С тяжестью на душе и болью в разлуке, Зарянка ждала его каждое утро зари, но тот не вернулся ни на следующий, ни на последующие дни. Они прожили мирные 3 года пониманий и поддержки, чтобы под конец так печально и ужасно оборвались нити их сплетённой судьбы.
Именно этот момент поставил её на путь благочестивого охотника, что верой и правдой стремится искоренить всё несущее бедствие. Но всё же, с тоской в сердце и трением в груди она верит и знает, что однажды их дороги переплетутся вновь...
Будучи простой смертной, Зарянка не сможет похвастаться физическими показателями: она не слишком быстра, не слишком сильна и порой чересчур невнимательна. Но, тем не менее, она хороша в рукопашном бою, что, впрочем, не лишён грации и смиренности. Малиновка даже в патовых сражениях остаётся величественной и легкодвижущейся, какой её учили когда-то.
Живя под одной крышей с охотниками-экзорцистами, девушка, конечно, с детства обучена выявлять и запоминать отличительные черты нелюдей, их слабости, средние годы проживания и что верными движениями может завести их под крышку гроба. Всё это она знает, ориентируется, но редко использовала, до становления частью охотников-проповедников.
Не умея полагаться на свои физические показатели, девушка доверяет своим органам чувств: её уши навострены, точно у совы, взгляд зоркий, как у ястреба, обоняние чуткое, словно у грифа. Но иногда ей не хватает усидчивости.
На самом деле, не терпит кровопролитие, потому во время работы старается действовать наиболее аккуратно и милосердно. По этой причине стычки один на один с ней весьма редки. Предпочитает пользоваться огнестрельным оружием, заряженным серебряными пулями, что пропитаны святой водой, чтобы обездвижить. Но ей никогда не хватало духу оборвать жизнь изверга собственноручно, несмотря на обученность и возможность, потому доверяла билет в последний путь существа коллегам сильнее.
Но каждый раз себе обещает, что сможет перешагнуть эту черту и, когда-нибудь, возможно, она действительно решиться.
При встрече с чем-то нелюдским, нередко старается развязать диалог, чтобы поговорить. Собеседника всегда называет по-разному, но чаще всего, это совсем нелестные слова: нечестивцы, паршивцы, покойники, бесчестники, порочные души, прелюбодеяны и чревоугодцы.
Сложно ей это признавать, но, на самом деле, жизнь и быт нелюдей ей очень интересны. Всё своё существование она была человеком, родилась, как человек и надеется умереть, будучи человеком. Но нелюдские отродья, чья жестокость порой выходит за грань её понимания — что-то, что ей не видано. Им, простым смертным, свойственно тянуться узнавать всё новое и новое, познавать и развиваться, вот и ей интересно узнать, какого жить, будучи бесчестником. Однако, навряд ли впредь она решиться вновь.
Будучи больной физически хронической болезнью, несмотря на всё активное лечение, подвергается свойственному для бронхоэктаза кровохарканью.
[Бронхоэктаз (БЭ) - локализованное необратимое расширение бронха, сопровождающееся воспалительными изменениями в стенке и окружающей паренхиме и развитием фиброза.
Фиброз — разрастание соединительной ткани, которое провоцирует появление рубцов, спаек.]
Любит ягодное мороженое. Обычно, двух стаканчиков хватает, чтобы негодование и мрачное настроение спало, оживив Зарянку вновь.
