Новелла «Во тьме». Глава 1.3 - Кошмар
— Если не хочешь перевода в дорожную полицию — не вопрос, но тогда тебе придётся сходить к психологу.
Се Ланьшань явно не ожидал такого — только и смог, что удивлённо выдохнуть:
— Не торопись отказываться, — сказал Тао Цзюнь. — За тебя замолвил словечко твой старший из отдела по борьбе с наркотиками. Он настоял на психологической помощи. Я его полностью поддерживаю. Подобные тяжёлые происшествия не проходят бесследно. Нужно место, где ты сможешь сбросить внутреннее напряжение.
— Ты в самом деле собрался искать у меня ПТСР? — Се Ланьшань, и без того не считавший тот выстрел «происшествием», чуть не рассмеялся. Серьёзно? Мы в уголовном розыске — кто из нас трупов не видел? Почему к психологу должен идти я?
Тао Цзюнь нахмурился и серьёзно сказал:
— Это был не просто труп — это была человеческая жизнь, которую ты отнял. По словам его жены, он уже собирался опустить нож, а ты его застрелил. У тебя по этому поводу совсем никаких мыслей?
— Мне нечего сказать. Быстрая или жестокая смерть — это не всегда мука.
Улыбка исчезла с его лица, и Се Ланьшань сказал с необычной для него холодной серьёзностью — почти насмешливо:
— Смерть… иногда она выглядит как освобождение. Как то, чего мы давно ждали. Как старый друг, которого не видели вечность.
В глазах Се Ланьшаня что-то мрачно сверкнуло и сразу исчезло. Тао Цзюнь опешил — он словно увидел перед собой совершенно другого человека.
Услышав, как тот говорит о человеческой жизни с таким безразличием, Тао Цзюнь вспыхнул:
— Ты вообще слышишь, что несёшь?! Это была живая душа, человек, а не игрушка!
— Жаль разочаровывать, но это сказал не я, а Шопенгауэр.
Устав от нравоучений, Се Ланьшань пожал плечами и с лёгкой усмешкой бросил:
— Начни, наконец, читать книги, старик.
— Ах ты, мелкий паршивец! — Тао Цзюнь, слегка ошеломлённый, поднял руку и с силой ударил Се Ланьшаня по спине.
Пока они с наставником вели разговор, в дверях появился мужчина. У него была короткая стрижка, широкие плечи и крепкое телосложение. Лицо его было привлекательным, но у внешнего уголка глаза тянулся шрам — около шести-семи сантиметров длиной, будто след от слезы, спускавшийся по диагонали вниз.
Это был Тао Лунъюэ — сын Тао Цзюня и начальник отдела по тяжким преступлениям.
В отделе по тяжким преступлениям были два капитана с фамилией Тао: раньше это был отец — Тао Цзюнь, теперь — его сын, Тао Лунъюэ.
У храброго отца не могло быть слабого сына. Тао Лунъюэ был высоким и красивым. Внешность он унаследовал от своей матери, но характер и темперамент — точная копия Тао Цзюня. Несмотря на молодой возраст, он уже успел расследовать немало крупных дел.
Из-за того, что Тао Лунъюэ был недоволен предвзятым отношением своего отца, он долгое время не ладил с Се Ланьшанем.
Се Ланьшань по своей натуре молчалив и сдержан, он не любит много говорить или смеяться. Кроме того, боль утраты отца в раннем возрасте оставила глубокий след в его душе, делая его ещё более замкнутым. Поэтому, несмотря на все провокации со стороны Тао Луньюэ, он никогда не отвечал и не жаловался Тао Цзюню. Казалось, он не боялся создать проблемы, а просто не придавал этому значения.
Однажды, когда Тао Цзюнь привёл Тао Луньюэ и Се Ланьшаня в родной дом, произошло землетрясение. Дом обрушился мгновенно, и внутри остались только двое детей. Се Ланьшань, выбравшись из-под завалов и не заботясь о собственной безопасности, вытащил Тао Луньюэ, который оказался засыпан ещё глубже.
Шрам на лице Тао Луньюэ остался как память о том землетрясении. Врачи сказали, что если бы помощь не была оказана вовремя, его ноги, зажатые под завалами, навсегда утратили бы свою функцию.
Се Ланьшань спас пять человек, включая Тао Лунъюэ. При попытке вытащить людей из-под завалов его руки были покрыты кровью: пальцы изрезаны, два ногтя оторваны, а один едва держался, оставив половину в коже, и кровь стекала по телу.
После страшной катастрофы повсюду раздавались крики и плач, но только Се Ланьшань одиноко сидел на земле, спокойно обрабатывая свои раны. В то время он был ещё молод, худощав и неприметен. Стоя, он не выделялся, а сидя, казался ещё более хрупким. Под лучами заходящего солнца его одиночество и молчание придавали ему величие, и он словно излучал свет, как будто его охранял сам Будда.
Тао Лунъюэ, едва избежавший смерти, ощущал вину за всё, что он делал в прошлом, и с глубоким раскаянием искренне извинился перед Се Ланьшанем.
Се Ланьшань поднял голову и с недоумением посмотрел на него, спросив:
Тао Лунъюэ, расплакавшись, произнёс:
— Я ведь всё время тебя обижал, как в тот раз, когда ты забрался на дерево, чтобы вернуть птенца в гнездо, а я с несколькими подонками тайком стреляли в тебя из рогатки. Ты тогда упал и сильно поранился.
Се Ланьшань действительно сильно пострадал тогда. Он сильно ударился спиной о землю и не мог встать несколько минут из-за боли. Но птенец, которого он так бережно держал в руках, остался цел и невредим.
Се Ланьшань, прищурив глаза, немного подумал и тихо произнёс:
Похоже, он действительно забыл.
Тао Луньюэ смирился. Се Ланьшань, вероятно, был именно таким человеком — тихим, как спящий вулкан, но с колоссальной внутренней силой. Он был человеком, чей смысл жизни выходил за пределы его собственного существования, и в этом мире не было ничего, что могло бы по-настоящему ранить его сердце, включая его самого.
Как и его отец Тао Цзюнь, Тао Луньюэ тоже заметил, что Се Ланьшань изменился.
Это не было резким преображением, скорее, всё происходило постепенно, как едва уловимые изменения, тихо воздействующие, словно дождь, пропитывающий землю. Когда встречаешься каждый день, не замечаешь изменений. А вот прошло два месяца, и, взглянув на него, вдруг осознаёшь, что перед тобой совершенно другой человек.
Когда Тао Лунъюэ вошёл, Се Ланьшань, опустив глаза, слушал наставления Тао Цзюня. Он выглядел скромным и внимательным, но его взгляд постоянно задерживался на лице новенькой девушки.
Тао Цзюнь не заметил своего сына и продолжил кричать:
— Ты вообще слышал, что только что сказал? Ты полицейский, или кто?
Се Ланьшань бросил девушке мягкую улыбку и, не издав ни звука, одними губами произнёс:
— Не вини никого. Раз уж стал полицейским — неси ответственность.
Сдержав злость, Тао Цзюнь не унимался:
— Не вини никого. Раз уж стал полицейским — неси ответственность. Иначе никак.
Се Ланьшань, притворяясь, что всё ещё слушает наставления, беззвучно произнёс:
— Хочешь работать — соберись и работай как следует. Не хочешь — лучше уходи сразу!
— Хочешь работать — соберись и работай как следует. Не хочешь — лучше уходи сразу!
Всё было повторено слово в слово. Девушка не выдержала, и наконец хихикнула.
Се Ланьшань, с тёплой улыбкой, слегка приподнял указательный и средний пальцы ко лбу, сделав небрежный жест приветствия, а затем снова беззвучно произнёс:
— Вечером старший пригласит тебя поужинать.
Тао Цзюнь увлечённо продолжал читать нотации, не обращая внимания на обмен взглядами между двумя молодыми людьми, но Тао Лунъюэ это заметил.
Ранее Се Ланьшань был сдержанным, довольно стеснительным, молчаливым до такой степени, что, несмотря на свою привлекательность, не пользовался популярностью у женщин. Однако, вернувшись с задания под прикрытием, Се Ланьшань не только освоил искусство флирта — даже его взгляд изменился. В его глазах появилось нечто, что прежде было скрыто — это можно было назвать очарованием. Это был уже не полицейский, а скорее настоящий гуляка, да ещё и очень обаятельный.
Другие заметили Тао Лунъюэ и хором поздоровались с ним:
Тао Лунъюэ, с мрачным выражением на лице, обернулся к Се Ланьшаню и сообщил:
— В одном из элитных жилых комплексов на Западной улице произошла трагедия: шесть жертв — вся семья, включая домработницу. Не выжил никто.