Новелла «Во тьме». Глава 2.6 - При встрече глаза налились кровью
Тао Лунъюэ был человеком грубоватым, но наблюдательным. Он сразу понял: этот Шэнь Люфэй, что сыплет юридическими терминами, не так прост. А ещё он боялся, что Се Ланьшань, едва утихнув в одном, снова натворит другого. Потому поспешил остановить его:
— Се Ланьшань, прекрати безумствовать!
Не успел звук последнего слога стихнуть, как Се Ланьшань снова рванул вперёд — взрывным боковым ударом ноги, прямо в голову Шэнь Люфэя. Тот вскинул руку, чтобы принять удар. Мышцы напряглись, удар был погашен, но сила атаки оказалась столь мощной, что Шэнь всё же вынужден был отступить на шаг. Се Ланьшань мгновенно воспользовался этим и ударил локтём.
Оба владели телом мастерски: движения отточенные, стойки красивые. Бой был жесткий, прямой, без прикрас — кулак о кулак, нога о ногу. Силы оказались равны, никто не уступал.
Полностью ошеломлённый происходящим, Тао Лунъюэ забыл остановить драку. Звуки схватки привлекли любопытных зрителей.
Се Ланьшань хотел взять верх. Он непрерывно наносил удары, а Шэнь Люфэй умело отвечал. После нескольких раундов оба мужчины сжали руки друг друга так плотно, что между ними осталась лишь узкая щель. Вдруг Се Ланьшань приподнял бровь, слегка надул губы и наклонился вперёд, намереваясь поцеловать соперника.
Губы были прекрасны — ярко-красные и полные, — но Шэнь Люфэй совершенно не ожидал, что этот человек пойдет на такой поступок; это было невероятно дерзко и бесстыдно. Холодное и бесстрастное лицо наконец проявило намёк на перемену; Шэнь Люфэй инстинктивно отступил на шаг назад.
Се Ланьшань тут же воспользовался мгновением. Вырвал одну руку, достал из-за пояса наручники и защёлкнул на правом запястье Шэнь Люфэя. Понимая, что не успеет схватить вторую руку, Се Ланьшань быстро застегнул второй наручник на своём собственном левом запястье.
С щелчком закрывшиеся наручники ознаменовали завершение короткого столкновения.
— На войне хитрость не в укор, — лениво улыбнулся Се Ланьшань, поднимая руку и слегка звеня. — Это называется: «Взявшись за руку, потащу за собой».
Шэнь Люфэй взглянул на наручник на своём запястье и спокойно сказал, без малейшей злости:
— Слишком быстро развиваются события.
Нечестная победа остаётся победой. Среди зрителей находились сотрудники музея и недавно прибывшие полицейские. Се Ланьшань вывел Шэнь Люфэя, теперь уже закованного с ним в наручники, сквозь толпу. Подобно павлину, распускающему хвост, он гордо шагал, с ярким сиянием в глазах. К удивлению, Шэнь Люфэй не сопротивлялся и позволил Се Ланьшаню сопроводить себя из музея к золотому Volkswagen Тао Лунъюэ без малейших возражений.
Тао Лунъюэ вёз их в городское управление, а двое седели на заднем сиденье.
Солнце уже садилось между двумя небоскрёбами, словно желток, брошенный в ёмкость, медленно опускающийся на дно. Се Ланьшань несколько раз с любопытством посмотрел на Шэнь Люфэя, но тот по-прежнему не проявлял ни малейшего признака гнева. Он лишь спокойно смотрел на затылок Тао Лунъюэ, на уголках губ едва заметно играла лёгкая улыбка.
Се Ланьшань недоуменно спросил:
— Машина ужасная, — спокойно сказал Шэнь Люфэй. — И ещё, скоро ты будешь плакать.
Когда они красиво доставили его в муниципальный отдел, Се Ланьшань понял, что слова Шэнь Люфэя были не пустыми — у него действительно была встреча. И это была не просто встреча с кем-то, а с их начальником. Будь то обсуждение дела о резне в семье Цун или просто дружеская встреча — Се Ланьшань её испортил.
Тао Лунъюэ и остальные опешили: оказалось, что тот самый эксперт по составлению фотороботов, о котором они столько слышали, — это и есть Шэнь Люфэй, сидящий перед ними в яркой вышитой одежде и всё ещё не оправдавшийся от подозрений в убийстве.
Но раз он уже был под арестом, допрос должен был состояться. Пока Се Ланьшань выслушивал выговор в офисе, Тао Лунъюэ допросил Шэнь Люфэя в кабинете. Его брови были нахмурены, голос строгий и настойчивый, но Шэнь Люфэй сохранял спокойствие с начала и до конца.
— Какие у тебя были отношения с Цун Ин?
— Она была моей ученицей, — ответил Шэнь Люфэй.
— Более одного свидетеля сказали, что ваши отношения были довольно необычные, даже… двусмысленные.
— Я с детства испытываю интерес к чужим негативным эмоциям, поэтому сблизился с ней больше, чем с другими. — Шэнь Люфэй слегка приподнял бровь, его лицо оставалось непроницаемым, будто спрашивая: «Это тоже запрещено?»
— Ты только что сказал «негативные эмоции». Какие именно у девушки были негативные эмоции?
— Однажды она пыталась прыгнуть с крыши музея “Журавль”, и я остановил её.
Шэнь Люфэй сделал паузу, прежде чем продолжить:
— Её семья резко выступила против её возможного брака с парнем. На работе она столкнулась с сексуальными домогательствами и хотела об этом заявить, но подверглась угрозам и преследованию.
— Парень? — Тао Лунъюэ сразу достал фотографию из папки и положил перед Шэнь Люфэем. — Ты когда-либо видел этого мужчину, который стоит рядом с Цун Ин на этой фотографии?
— Нет. — Похоже, он знал, какой будет следующий вопрос, и добавил. — Но я знаю, что он основал компанию по разработке квест-комнат, и сейчас они работают над новым проектом.
Глаза Тао Лунъюэ загорелись; свежая улика, наконец, могла помочь очертить образ основного подозреваемого по делу. Тем не менее этого было недостаточно, чтобы исключить Шэнь Люфэя из числа возможных подозреваемых.
— Время убийства — с 23:30 седьмого числа до 00:30 восьмого, то есть позавчера ночью. Что ты делал в этот период?
— Я смотрел фильм в кинотеатре, сразу два сеанса.
Тао Лунъюэ не мог в это поверить:
— В середине ночи один смотрел фильмы? Кто-нибудь может подтвердить твоё алиби?
Шэнь Люфэй, будто считая вопрос слишком глупым, усмехнулся:
— В кинотеатрах есть камеры наблюдения, обычно установленные прямо перед экраном и направленные на зрительный зал — я люблю смотреть фильмы с первого ряда.
— У тебя уж точно много странных привычек и интересов, — насмешливо сказал Тао Лунъюэ, повернувшись к другому полицейскому, который вел запись допроса. — Сяо Лян, немедленно отправь уведомление в кинотеатр, чтобы получить запись с инфракрасных камер.
Шэнь Люфэй сделал глоток дешёвого английского чая, стоявшего на столе; вкус оказался слишком горьким. Поставив одноразовый стакан обратно, он едва заметно улыбнулся:
— Капитан Тао, с чаем ладно, а вот машину действительно пора менять.
Этот человек был странным: внешне вежливый и непринуждённый, но в нём ощущалась скрытая гордость и самоуверенность, не раздражающая, но достаточно, чтобы заставить окружающих сомневаться в себе. Тао Лунъюэ чувствовал себя неловко рядом с Шэнь Люфэем; его взгляд был глубоким и проницательным, словно мог насквозь видеть любого. Вспоминая, насколько тот был не податлив в музее, Тао Лунъюэ не мог удержаться от лёгкого раздражения:
— Ты мог всё это сказать раньше, и нам не пришлось бы прибегать к силе.
— Это законы моей страны, — спокойно сказал Шэнь Люфэй. — Граждане не обязаны добровольно доказывать свою невиновность, если это противоречит их интересам.
— По закону твоей страны? — Тао Лунъюэ, помня, что этот человек учился в Америке, с недоверием переспросил. — Ты всё ещё считаешь себя китайцем?
— Раньше я был китайцем, — усмехнулся Шэнь Люфэй. — Сейчас и в будущем — я навсегда останусь китайцем.
Не зная больше, о чём спросить, Тао Лунъюэ уже подумывал, не отпустить ли человека, когда со стороны Шэнь Люфэя раздался звонок — сам визитёр не появился, но одного лишь телефонного разговора хватило, чтобы все криминалисты городского управления Ханьхая ощутили тревогу, словно им предстояло столкнуться с чем-то вроде потопа или дикой напасти.
В тот вечер Шэнь Люфэй назначил встречу не только с руководством управления, но и с прославленным «первым человеком в уголовной защите» — Фу Юньсянем.
Тao Цзюнь поднял трубку. За всю жизнь, проведённую в органах правопорядка, ему довелось сталкиваться с Фу Юньсянем всего трижды. И каждый раз всё заканчивалось не в его пользу — впечатления оставались настолько глубокими, что вспоминать об этом он не желал. Обычно бывало так: если прокуратура терпела поражение в споре с Фу Юньсянем, то вину перекладывали на полицию, мол, та допустила халатность, оставив лазейки, которыми ловко воспользовался адвокат.
Так как адвокат позвонил, Тао Цзюнь был вынужден лично освободить Шэнь Люфэя.
С этим специалистом по фотороботам Тao Цзюнь был знаком уже лет семь-восемь, но всё ограничивалось электронной перепиской — они никогда не виделись лично, разделённые Тихим океаном. Поэтому, увидев его воочию, Тao Цзюнь заметно опешил, а придя в себя, не смог сдержать удивления:
— Не ожидал… что вы так молоды, господин Шэнь.
Он был так поражён, что даже заподозрил: тот самый «господин Шэнь», с которым он много лет вежливо переписывался, возможно, был всего лишь ребёнком, не достигшим даже его по росту.
Подняв взгляд с Тао Лунъюэ, Шэнь Люфэй слегка кивнул капитану Тао Цзюню.
Когда Тао Лунъюэ увидел, как его морщинистый и опытный отец обращается с чисто выбритым молодым человеком с таким уважением, а тот даже не реагирует, он ещё больше рассердился. Ему едва не захотелось последовать примеру Се Ланьшаня и устроить ещё один «разминательный бой».
Пока Шэнь Люфэй подписывал бумаги для освобождения, Се Ланьшань продолжал получать нагоняй.
— В который это уже раз? — сердился Тao Цзюнь. — С каких пор ты стал таким безрассудным, таким легкомысленным, таким…
Немного помолчав и подбирая слово, он наконец нашёл самое точное:
— Безумным.
— Раньше ты не был таким сумасшедшим, — в голосе старика звучала настоящая тревога. — С той истории с мясником, которого ты застрелил, и так было достаточно проблем. А теперь, если кто-то подаст жалобу на жестокое обращение или незаконное применение оружия, можешь прощаться с формой!
Тao Лунъюэ не ожидал, что всё так серьёзно, и пробормотал:
— Да ну? Разве раньше мы не так же работали?
— Сопляк, ещё смеешь нести чушь?! — взорвался Тao Цзюнь, и его лицо налилось злостью. — Начальник только что стоял рядом с Фу Юньсянем и прекрасно слышал, как тот сказал: «Се Ланьшань? Тот самый офицер, что попал в газеты? Он всё ещё работает в отделе убийств и насильственных преступлений?»
На что знаменитый адвокат Фу хриплым голосом рассмеялся и заметил, что пора бы почистить органы от гнилых яблок.
Се Ланьшань смог превратиться из героя по борьбе с наркотиками в «гнилое яблоко».
— Что, нечего сказать? Как старик Се мог оставить после себя такого сына — труса, который не смеет отвечать за свои поступки?!
Гнев Тao Цзюня, словно прорвав плотину, обрушился неудержимой лавиной. Он ругал всё жёстче и злее, и Тao Лунъюэ не выдержал:
— В управлении нет никаких «пап», есть только начальники! — зло оборвал его Тао Цзюнь, затем с болью в сердце обратился к Се Ланьшаню. — Ты ведь знаешь, какой ценой досталась тебе эта форма? Сколько испытаний пришлось пройти, сколько крови пролить? Твой отец, будь он жив, наверняка хотел бы, чтобы ты продолжил его путь и честно служил закону!
Се Ланьшань в течение всего выговора не сказал ни слова. Каждый раз, когда кто-то упоминал его отца, у него пересыхало в горле. Раньше, когда его отчитывали, он всегда поднимал прекрасно очерченный подбородок, словно ему было всё равно. Теперь же он сбросил все маски и снова стал тем мальчиком, которого Тао Цзюнь увидел много лет назад.
Тогда Тао Цзюнь стоял на коленях перед Се Ланьшанем и повесил на мальчика пулю Се Цзяцина. Мальчик только что потерял отца и находился в плену горя, но его выражение оставалось непоколебимым, и он не пролил ни одной слезинки.
«Мальчики не плачут» — говорил ему старый Се.
Сердце Тао Цзюня наконец смягчилось. Он вздохнул:
— Оставь здесь оружие и снаряжение, прежде чем идти к психологу.
Се Ланьшань бросил на стол наручники.
Удивлённый, Се Ланьшань замер с рукой в воздухе.
— Я тоже несу ответственность за случившееся, так что наказывайте и меня, — сказал Тао Лунъюэ, решив постоять за друга, и уже протянул руку к своему значку.
Се Ланьшань остановил Тао Лунъюэ, затем аккуратно положил свой значок и удостоверение полицейского перед Тао Цзюнем.
— Это решение твоего бывшего начальника. Ты сам знаешь, за что наказан, — сказал старик напоследок. — Не посрами имя своего отца.
В это время Шэнь Люфэй закончил все формальности и собирался покинуть управление. Он направился к выходу, остановился и бросил взгляд на Се Ланьшаня.
Заметив, что за ним кто-то наблюдает, Се Ланьшань повернул голову.
Их взгляды встретились — переплелись, столкнулись, слились и разошлись.
Практически одновременно Се Ланьшань отвёл взгляд, а Шэнь Люфэй развернулся и покинул здание.