Из книги "Клинки Калта" Грэма Макнилла

Леарх и Киприан выпустили шквал болтов, и в тот же миг мельта Пазания с визгом извергла свой заряд. Масс-реактивные снаряды глубоко погрузились в сверкающее тело, и жидкая субстанция живого металла поглотила их, не дав взорваться. Бурлящая волна перегретого воздуха сорвала с него капюшон теней. За миг до того, как обратиться в прах, тени изменили форму прямо на точеных плечах Несущего Ночь, обвиваясь вокруг его рук, словно одеяние бальзамировщика.
Уриил прицелился ему точно в центр головы и надавил на спуск Инвиктуса. Идеально точный выстрел попал Несущему Ночь прямо в лицо, но вновь чужеродная плоть попросту поглотила зяряд.
Существо вперило свои ненасытные глаза в Уриэля, и вновь в его разуме возникли те нежеланные узы, выкованные в миг единения под поверхностью Павониса. Он ощутил выспышку ненависти, воспоминание о затопленном месте и угрозу, которую не мог игнорировать.
- Ты помнишь меня, - прорычал он. - Или хотя бы часть тебя помнит. - Он почувствовал, что не ошибся, но безумие исказило память существа о нем. Неполный, лишь часть целого...
Словно память о нем принадлежала кому-то другому...
Тварь перевернулась в воздухе и ринулась на него, растягивая рот в бесконечном вопле. Коса устремилась к его шее, словно топор палача.
Уриил отразил клинок, и его меч брызнул всполохами отрицательной энергии. Удар был нанесен с неимоверной силой, и он почуствовал, как рука немеет от такой мощи. Гигантское оружие внезапно развернулось, и клинок вонзился Уриилу в низ живота.
Его охватил ужасающий холод, стылый могильный хлад вперемешку с вонью скотобойни и червей, пирующих его плотью. Он вскрикнул, словно земляные падальщики уже принялись глодать его кости.
В тот же миг, сухожильные катушки внутри тела Уриэля стянулись вокруг скелета так крепко, что ему стало больно, укрепляя его и звеня от напряжения, готовые к ответному удару. Боль, вызванная физиологией десантника Примарис, выдернула его из лап иллюзорных фантомов, порожденных силой Несущего Ночь.
Уриила наполнила новая мощь, которая волной прокатилась по его конечностям, пока исцеляющие стимуляторы закрывали рану и разжигали в теле десантника пламя.
Он взревел и поднырнул под следующий выпад твари, взмахнул мечом и нанес той серию мстительных разрезов. Не было ни изящества, ни грации, лишь смертоносные удары мясника. Его клинок вновь и вновь погружался в мерцающий сине-белый металл, из которого состояло тело существа, проворачиваясь в ранах и обрушиваясь на него, точно молот, нанося максимальные повреждения внутренностям.
Смертный враг уже трижды погиб бы, порубленный на куски. Несущего Ночь сотворила сама смерть, и его раны затягивались, словно пробоины в поврежденном корпусе под пламенем сварки технодесантника.
Но не все раны. Из неестественной плоти уже сочились струйки света.
В тело существа вонзилось еще больше масс-реактивных снарядов, и оно с яростным воплем отвернулось от Уриила, чтобы вновь хлестнуть по врагу своей косой. На этот раз, Брут Киприан рухнул - его броня раскололась от шеи до паха. Он упал на колени, истекая кровью из раны, но его ярость оказалась столь велика, что десантник просто отказывался умирать.
- За Ливия Гадриана! - закричал Брут глухим от подступившей крови голосом и опустошил магазин в тело Несущего Ночь, после чего завалился набок. Плоть существа поглотила все болты, но на этот раз его тело содрогнулось от сдетонировавших внутри зарядов. Металлическая оболочка вздулась и пошла волнами, истекая ручейками маслянистой черной жидкости, которые разбивались на капли, словно при нулевой гравитации.
- Оно ранено, - произнес Леарх, перекатившись и открыв огонь сбоку от твари. - Прикончим его!
- Леарх! - вскрикнул Пазаний в тот миг, когда Несущий Ночь обратил свой взор на сержанта и в глазах его вспыхнул убийственный свет. Леарх заорал, его тело сотрясали спазмы, а глубокий кобальт его синей брони сменился ржавой умброй. Доспехи состарились на тысячу лет за один удар сердца, а застывший на месте болтер развалился грудой ржавого лома.
Пазаний бросился к Леарху, когда Несущий Ночь повернулся к Уриэлю.
- Однажды я уже победил тебя, - с уверенностью в голосе произнес капитан. - И я сделаю это снова.
Несущий Ночь расслабленно покачивался в воздухе, уверенный в своем триумфе. Пульсирующие, смертоносные глаза встретились с глазами Уриэля.
На Павонисе он уже вглядывался в ревущую бездну, коей являлся неизъяснимый, хищный разум возрожденного звездного божества, и оно в ответ узрела бескрайние просторы его собственных мыслей. Та связь, случившаяся много лет назад, дала Уриилу представление о невообразимых масштабах обширного интеллекта Несущего Ночь, о нечеловеческой логике его ужасающего голода и о полном безразличии к более юным расам.
Но в этом...этом разуме таилось нечто новое. Нечто испуганное...
Этот страх широким рубцом тянулся сквозь осколки созанания существа, отражая вековой ужас перед истреблением и эпохами рабства. Когда-то его цельная сущность охотилась среди тысяч звезд, но это существо оказалось лишь бледным подобием того, кого Уриил встретил на Павонисе.
И в тот же миг, Уриэль осознал...
- Ты не Несущий Ночь, - сказал он. - Ты всего лишь его его потерянный осколок, незначительный, всеми забытый и обезумевший фрагмент.
Черная коса сверкнула в воздухе и замерла на расстоянии ладони от шеи Уриэля.
- Отколовшись от единого целого, ты предпочел прятаться, а не сражаться, и твой разум нашел убежище в безумии, внутри воспоминаний о тех временах...временах, когда ты действительно был подобен богу, - продолжал Уриэль, нутром чувствуя, что верно понял границы разума существа. - Что же до смертной расы некронов, прежде поклонявшейся тебе? Они давно исчезли из мироздания, а этот твой ритуал - все было кончено за долгие эпохи до того, как появился мой вид. Все это не имеет смысла.
Связь между Уриэлем и осколком существа, называющего себя Несущий Ночь, вздрогнула от ужасной правды, крывшейся в этих словах. Создание попыталось отпрянуть, отринуть эту правду, уберечь свой разум от испепеляющего света истины. Истины того, что оно не то, чем себя считало, что все его существование оказалось ложью.
Уриэль крепко удерживал сознание осколка своим собственным, наполняя существо уверенностью этого знания, обнажая его перед беспримесным отчаянием истины.
Глубина безумия существа была столь же темна, сколь ярко сверкали звезды, которые оно когда-то пожирало. Прячась от других представителей своего вида, загнанное в глубины Сикоракса и отрицающее свою сущность как фрагмента чего-то бесконечно более ужасного, создание погрузилось в пучины одержимости, посвятив себя выполнению полузабытой задачи, которая утратила свое значение, да никогда и не имела его. И никогда ему уже ни избавиться от этого помешательства, ни вернуться к своему прежнему существованию.
В разуме Уриэля эхом раздался голос создания.
"Кружат ли по-прежнему орлы над горой"?
- Да, - ответил Уриэль. - Они кружат вновь.
Заблудший осколок Несущего Ночь откинул голову назад и завопил от боли и отчаяния. Его серебряная оболочка почернела, зеркальный блеск помутнел и существо опустилось на землю. Оно преклонило колени, словно в молитве, как будто удерживающая в нем жизнь воля рассеялась, подобно пеплу от угасшего костра.
Уриэль поднялся и приставил Инвиктус к черепу существа. Он почувствовал его страх - тот же самый страх, который его первозданная форма отпечатала во снах всех обитателей галактики.
Голова повернулась, но Уриэль не желал давать ему последнего слова.
- Думаешь, тебе ведом страх? - произнес он. - Тогда бойся меня.
Он надавил на спусковой крючок Инвиктуса, и тело Несущего Ночь взорвалось облаком пепла и пыли.