Нам конец
«Человек — недавнее изобретение. И оно, возможно, скоро исчезнет»
Этим заявлением в работе «Слова и вещи» (1966) французский философ Мишель Фуко провозгласил новый способ мышления, который изменил гуманитарные и социальные науки. Центральная идея Фуко заключалась в том, что признаки, по которым мы воспринимаем себя как человеческие существа, не являются вечными. Скорее, современное понятие «человек» было изобретено в 18 веке с появлением новых способов мышления о биологии, обществе и языке, и со временем оно изменилось.
Как пишет Фуко в знаменитом последнем предложении книги: «Однажды человек будет стерт, как лицо, нарисованное на песке у кромки моря». Образ жуткий, но автор утверждал, что находит его «источником глубокого облегчения», потому что человеческие идеи и институты не увековечены. Их можно бесконечно перенастраивать – и, может быть, даже в лучшую сторону. Это было своего рода обещанием постмодернизма: лицо в песке стерто, но всегда найдется кто-нибудь, кто нарисует новую картину.
Однако образ человечества можно перерисовать только в том случае, если для этого существуют люди. Даже самые радикальные мыслители ХХ века останавливаются перед перспективой фактического вымирания Homo sapiens, что означало бы конец всех наших проектов, ценностей и смыслов. Человечеству может быть суждено когда-нибудь исчезнуть, но почти каждый согласится с тем, что этот день следует отсрочить как можно дольше – точно так же, как большинство людей пытаются отсрочить конец своей жизни.
В последние годы группа мыслителей начала оспаривать это предположение. От советов директоров Силиконовой долины до сельских коммун и кафедр академической философии – все обсуждают немыслимую идею: конец правления человечества на Земле неизбежен, и мы должны приветствовать его. Античеловеческая идеология все еще достаточно нова, чтобы показаться диковинной или странной, но она уже распространилось за пределы интеллектуального мира, и в ближайшие годы и десятилетия у нее есть потенциал для глубоких преобразований в политике и обществе.
Эта точка зрения находит поддержку среди самых разных людей: инженеров и философов, политических деятелей и сторонников эскапизма, писателей и палеонтологов. Они не только не считают себя единомышленниками, но во многих случаях не хотят иметь ничего общего друг с другом. Действительно, поворот против первенства человека вызван двумя способами мышления, которые кажутся противоположными.
Первый — это антропоценовый антигуманизм, вдохновленный отвращением к разрушению человеком окружающей среды. Представление о том, что мы не в гармонии с природой, не ново – это основной аспект социальной критики со времен промышленной революции. Более полувека назад книга Рэйчел Карсон «Безмолвная весна», разоблачающая опасность ДДТ, помогла вдохновить современных энвайронменталистов своим предупреждением о необходимости следовать «стремительному и безрассудному темпу человека, а не преднамеренному темпу природы». Но энвайронментализм — это мелиористическое движение, направленное на обеспечение долгосрочного благополучия человечества, наряду с другими формами жизни. Карсон не оспаривала право людей на использование пестицидов; она просто утверждала, что «применяемые методы должны быть такими, чтобы они не уничтожали нас вместе с насекомыми».
В XXI веке антропоценовый антигуманизм предлагает более радикальный ответ на гораздо более серьезный экологический кризис: наше самоуничтожение теперь неизбежно, и мы должны приветствовать его как приговор, который справедливо вынесли сами себе. Это отказ от традиционной роли человечества как главного героя Земли, самого важного существа в творении.
Трансгуманизм, восхваляя научно-технический прогресс и верховенство разума, утверждает, что единственный путь вперед для человечества – это создание новой формы разумной жизни, которая больше не будет Homo sapiens. Некоторые трансгуманисты уверены, что генная инженерия и нанотехнологии позволят изменить мозг и тело настолько, что можно будет избежать человеческих ограничений – например, смертности и заточения в физическом теле. Другие с надеждой ждут изобретения искусственного интеллекта, бесконечно превосходящего наш.
Антигуманистическое и трансгуманистическое будущее во многом противоположны, за исключением самого фундаментального: это миры, из которых мы исчезнем. Размышляя об этих видениях безлюдного мира, трудно оценить вероятность того, что они сбудутся. Некоторые предсказания настолько экстремальны, что возникает искушение не воспринимать их всерьез, хотя бы в качестве защитного механизма.
Но античеловеческая этика – явление реальное и значительное, пусть даже это «всего лишь» идея. В конце концов, несбывшиеся пророчества были причиной некоторых из самых важных явлений в истории, от христианства до коммунизма. Античеловеческая этика еще не является движением такого масштаба и, возможно, никогда им не станет, но оно принадлежит к той же категории. Это духовное развитие первого порядка, новый способ осмысления природы и цели человеческого существования.
В фильме 2006 года «Дитя человеческое» Альфонса Куарона всего за несколько мгновений создает мир без будущего. Действие начинается в 2027 году в лондонском кафе, где телевизионные новости сообщают, что в Буэнос-Айресе убит самый молодой человек на Земле; ему было 18 лет. В 2009 году люди загадочным образом утратили способность рожать детей, и в фильме показано, как общество разрушается перед лицом надвигающегося вымирания. Через несколько мгновений после новостного репортажа кафе взрывается от бомбы террористов.
Сценарий вымирания в фильме, основанный на романе английского писателя-детектива П.Д. Джеймса, пока остается в области научной фантастики. Но в октябре 2019 года в Лондоне действительно вспыхнули гражданские беспорядки, когда активисты, связанные с группой Extinction Rebellion, или XR, заблокировали пригородные поезда в час пик. На одной из станций метро толпа стащила протестующего с крыши поезда и избила его. В последующие месяцы члены XR устроили беспорядки в Международном уголовном суде в Гааге, на Уолл-стрит в Нью-Йорке и в парламенте штата Южная Австралия.
XR – группа, в принципе, ненасильственная, но она использует агрессивную тактику, такую как имитационные «умерщвления» и массовые аресты, чтобы шокировать общественность, заставляя ее признать, что конец человеческого вида – это не просто кошмар из фильмов. Это неминуемая угроза, связанная с антропогенным изменением климата, которое может сделать большую часть земного шара непригодной для жизни. Роджер Халлам, один из основателей XR, использует термины вымирание и геноцид для описания предвидимой им катастрофы, язык, который вполне обычен в сегодняшнем экологическом дискурсе. Журналист Дэвид Уоллес-Уэллс вынес такой же вердикт в «Необитаемой Земле» (2019), собирая доказательства аргумента о том, что изменение климата «является не просто самой большой угрозой, с которой когда-либо сталкивалась человеческая жизнь на планете, но с угрозой совершенно другой категории и масштаба».
С конца 1940-х годов человечество жило с осознанием того, что оно способно уничтожить себя в любой момент посредством ядерной войны. В самом деле, климатическую тревогу нашего времени можно рассматривать как возвращение апокалиптических страхов, ненадолго ушедших в прошлое по окончанию холодной войны.
Человечеству угрожают не только ненависть и насилие, но и преследование целей, обычно считающихся вполне положительными: процветание, комфорт, продолжение рода. Библия говорит «Не убий», а также «Плодитесь и размножайтесь», и традиционно эти заповеди идут вместе. Но если размножение начинает рассматриваться как форма убийства, так как это лишает будущие поколения и другие виды незаменимых ресурсов, то процветание человечества уже нельзя рассматривать как просто благо. Вместо этого он становится частью конкуренции с нулевой суммой, в которой удовлетворение человеческих желаний противопоставляется благополучию всей природы – не только животных и растений, но и почвы, камней и воды.
Если это так, то человечество больше нельзя считать частью творения или природы, как учат по-разному наука и религия. Его следует рассматривать как противоестественную силу, узурпировавшую и упразднившую природу, заменяющую своей волей процессы, которые когда-то казались незыблемой основой жизни на Земле. Это понимание места человечества вне и против естественного порядка подытожено в термине антропоцен, который в последнее десятилетие стал одним из самых важных понятий в гуманитарных и социальных науках.
Ученый-правовед Джедедайя Парди предлагает хорошее определение этого сдвига парадигмы в своей книге «После природы» (2015):
Антропоцен находит свое самое яркое выражение в нашем признании того, что привычное разделение между людьми и миром природы больше не является полезным или точным. Поскольку мы формируем все, от верхних слоев атмосферы до морских глубин, больше нет природы, стоящей отдельно от человека.
Мы находим наши отпечатки пальцев даже в местах, которые могут показаться людям совершенно недоступными – в скоплениях пластика на дне океана, в истончении озонового слоя в шести милях над нашими головами. Господство человечества на планете настолько обширно, что сама эволюция должна быть перепридумана. Выживание наиболее приспособленных, основной механизм естественного отбора, теперь означает выживание того, что наиболее полезно для человека.
В антропоцене природа впервые становится отражением человечества. Эффект катастрофичен не только в практическом плане, но и в духовном. Природа долгое время исполняла для светского человечества одну из ролей, которую когда-то играл Бог, как источник радикальной инаковости, могущий смирить нас и поднять над собой. Одним из первых наблюдателей, понявших значение этого изменения, был писатель и активист Билл МакКиббен. В «Конце природы» (1989), знаменательном труде защитников окружающей среды, Маккиббен предупредил о таянии ледников и суперштормах, ставших нашей повседневной реальностью. Но центральной темой книги было наше традиционное понимание природы как «полностью независимого от нас мира, который существовал до нашего появления и который окружал и поддерживал наше человеческое общество». Эта идея, писал Маккиббен, вот-вот исчезнет, «точно так же, как животное или растение» – или как «человек» Фуко, смытый приливами.
Если стоит выбор между миром без природы и миром без человечества, то сегодня самые радикальные антигуманистические мыслители без колебаний выбирают последнее. В своей книге 2006 года «Лучше никогда не быть» знаменитый философ-«антинаталист» Дэвид Бенатар утверждает, что исчезновение человечества не лишит вселенную чего-либо уникального или ценного: «Озабоченность тем, что люди не будут существовать в будущем, либо симптом человеческого высокомерия… или какой-то неуместный сентиментализм».
Гуманисты, даже светские, предполагают, что только люди могут создавать смысл и ценность во Вселенной. Мы склонны полагать, что без нас на Земле могли бы продолжать происходить всевозможные вещи, но они были бы бессмысленными – шоу без зрителей. Однако для антигуманистов это просто еще один пример метафизического эгоизма, который ведет нас к подавлению и уничтожению планеты. «Что такого особенного в мире, где есть морализаторы? – спрашивает Бенатар – То, что люди ценят мир, в котором есть такие же существа, как они сами, больше говорит об их неуместном чувстве собственной важности, чем о мире». Скорее, нам следует утешаться уверенностью в том, что люди в конце концов исчезнут: «Когда-нибудь все будет так, как и должно быть – людей не станет».
Подобно антигуманистам, трансгуманисты безмятежно рассматривают перспективу исчезновения человечества. Что их беспокоит, так это возможность, что это произойдет слишком рано, прежде чем мы успеем изобрести наших преемников. Насколько нам известно, человечество – единственный разумный вид во Вселенной; если мы вымрем, игры разума могут закончиться. Примечательно, что хоть трансгуманисты с энтузиазмом относятся к освоению космоса, они в целом скептически относятся к существованию внеземного разума – или, по крайней мере, к возможности нашей встречи с ним.
В статье 2002 года «Экзистенциальные риски: анализ сценариев вымирания человечества и связанных с ними опасностей» философ Ник Бостром классифицирует риски по следующим типам: «взрывы», когда мы полностью уничтожены изменением климата, ядерной войной, болезнями, столкновениями с астероидами, или «хныканья», где человечество выживает.
Что касается того, чего человечество может достичь, если все пойдет правильно, философ Тоби Орд пишет в своей книге «Обрыв» 2020 года: «Если мы сможем рискнуть и оживить бесчисленные миры наверху жизнью, любовью и мыслью, тогда… мы могли бы привести наш космос к его полному масштабу; сделай его достойным нашего благоговения».
Оживление космоса может показаться мистическим или метафорическим, но для трансгуманистов оно имеет конкретное значение, выраженное в термине космическое дарование. Точно так же, как университет можно рассматривать как средство преобразования денежного дара в знание, так и функция человечества состоит в том, чтобы преобразовывать космический дар – всю материю и энергию в доступной вселенной – в «компьютрониум», полупричудливый термин для любого человека, программируемое информационное вещество.
Израильский мыслитель Юваль Ной Харари называет эту идею «датизмом», описывая ее как новую религию, «высшей ценностью» которой является «поток данных». «Эта космическая система обработки данных была бы похожа на Бога, – написал он. – Он будет везде и будет контролировать все, и людям суждено слиться с ним». Харари очень скептически относится к датаизму, и его резюме может показаться сатирическим или преувеличенным. Фактически, это довольно точное изложение идей популярного автора-трансгуманиста Рэя Курцвейла. В своей книге «Сингулярность рядом»(2005), Курцвейл описывает себя как «паттерниста» – «человека, который рассматривает закономерности информации как фундаментальную реальность». Примеры информационных паттернов включают ДНК, полупроводниковые чипы и буквы на этой странице. Превращая материю в информацию, мы избавляем ее от энтропии и ничтожества. В конце концов, «даже «немая» материя и механизмы вселенной будут преобразованы в возвышенные формы разума», – пророчествует Курцвейл.
В своей книге «Суперинтеллект» Ник Бостром проводит некоторые предварительные расчеты и обнаруживает, что компьютер, использующий все космические ресурсы в качестве компутрониума, может выполнять не менее 10 в степени 85 операций в секунду. (Для сравнения, по состоянию на 2020 год самый мощный суперкомпьютер, японский Fugaku, мог выполнять порядка 10 в степени 17 операций в секунду.) Этот математический лоск предназначен для того, чтобы проект оживления вселенной казался рациональным и измеримым, но он вряд ли скрывает по существу религиозный характер идеи. Курцвейл называет это «конечной судьбой Вселенной» – фраза, которую обычно не используют люди, называющие себя научными материалистами. Это напоминает древнюю индуистскую веру в то, что Атман, индивидуальная душа, идентичен Брахману, мировому духу.
Трансгуманисты верят, что мы сделаем первые шаги к избавлению от своей физической формы раньше, чем думает большинство людей. На самом деле, хотя инженерные проблемы остаются, мы уже сделали ключевые концептуальные прорывы. Создавая компьютеры из кремниевых транзисторов, мы пришли к пониманию, что сам мозг – это компьютер, сделанный из органической ткани. Точно так же, как компьютеры могут выполнять все виды вычислений и эмуляций, так и мозг генерирует весь наш ментальный опыт, агрегируя нейроны.
Если мы сможем создать сканер мозга, способный фиксировать состояние каждого синапса в данный момент – модель информации, которую нейробиологи называют коннектомом (термин, аналогичный геному ), тогда мы сможем загрузить эту схему в имитирующую мозг систему – компьютер. Результатом будет человеческий разум. Загруженный разум не будет жить в той же среде, что и мы, но это не обязательно недостаток. Наоборот, поскольку виртуальная среда гораздо более податлива, чем физическая, загруженный разум может иметь опыт и приключения, о которых мы можем только мечтать.
Для трансгуманистов загрузка разума идеально вписывается в «паттернистское» будущее. Если разум представляет собой структуру информации, не имеет значения, воплощена ли эта структура в углеродных нейронах или в кремниевых транзисторах – это все еще подлинно вы. Голландский нейробиолог Рэндал Коене называет такие паттерны «независимым от субстрата разумом» или SIM-картами и видит в них ключ к бессмертию. «Ваша личность, ваши воспоминания могут быть воплощены физически разными способами. Они также могут быть зарезервированы и надежно работать на отказоустойчивом оборудовании со схемами резервирования», – пишет он в эссе 2013 года «Загрузка в независимое от субстрата сознание».
Святой Грааль трансгуманистов — это искусственный общий интеллект, компьютерный разум, который может изучать любой предмет, а не ограничиваться узкой областью. Даже если бы такой ИИ начинался в рудиментарной форме, он мог бы применить себя к проблеме проектирования ИИ и улучшить себя, чтобы мыслить быстрее и глубже. Затем улучшенная версия улучшится сама, и так далее, в геометрической прогрессии. Имея доступ ко все большей и большей вычислительной мощности, общий искусственный интеллект теоретически может улучшать себя без ограничений, пока он не станет более способным, чем все люди вместе взятые.
Это та перспектива, которую трансгуманисты с трепетом и тревогой называют «сингулярностью». Бостром считает вполне разумным опасаться, что «мир может радикально измениться, а человечество может быть свергнуто со своей позиции высшего когитатора в течение часа или двух», прежде чем создатели ИИ поймут, что произошло. Однако самая радикальная проблема ИИ заключается в том, что он заставляет нас задаться вопросом, почему цели человечества заслуживают победы. Поглощение ИИ, безусловно, было бы плохо для живых людей, но, возможно, мир, в котором доминируют нечеловеческие разумы, был бы в конце концов морально предпочтительнее – с меньшей жестокостью и расточительством.
Центральное различие между антигуманистами и трансгуманистами связано с их представлениями о смысле. Антигуманисты считают, что Вселенной не обязательно включать сознание, чтобы ее существование имело смысл, в то время как трансгуманисты считают, что Вселенная была бы бессмысленной без разума.
На самом деле, умы ИИ могут быть более благодарны за чудо творения, чем мы. Они могут ничего не знать о насилии и ненависти, так часто делающих человечество отвратительным для самих людей. Наши величайшие духовные достижения могут показаться им такими же грубыми и неразборчивыми, как вой койота для нас.
По словам Ларошфуко, ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть устойчивым взглядом. Исчезновение человечества принадлежит к той же категории. Мы можем признать, что это обязательно когда-нибудь произойдет, но реальность того, что этот день может наступить завтра или через 10 лет, трудно себе представить.
В Евангелии от Матфея Иисус говорит своим последователям, что конец света наступит еще при их жизни: «Истинно говорю вам, есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем». Это оказалось неправдой – по крайней мере, не в прямом смысле, – но обещание все же изменило мир.
Апокалиптические предсказания мыслителей-трансгуманистов и антигуманистов носят совершенно иной характер, но и они могут иметь большое значение, даже если не сбываются. Глубокие цивилизационные изменения начинаются с революции в том, как люди думают о себе и своей судьбе. Восстание против человечества может стать таким началом с непредсказуемыми последствиями для политики, экономики, технологий и культуры.
У бунта против человечества впереди большое будущее, потому что он обращается к людям, которые одновременно привержены науке и разуму, но жаждут ясности и цели абсолютного морального императива. В нем говорится, что мы можем двигать планету, а может быть, и всю вселенную, в направлении добра, при одном условии – что мы лишимся собственного существования как вида.
Таким образом, на вопрос о том, почему существует человечество, дается убедительный, но вполне имманентный ответ: следуя логике жертвы, мы придаем своей жизни смысл, отказываясь от нее.
Антропоценовый антигуманизм и трансгуманизм разделяют эту предпосылку, несмотря на их противоположные взгляды на постчеловеческое будущее. Первый жаждет возвращения к естественному равновесию, существовавшему на Земле до того, как люди пришли и разрушили его своей технологической жадностью. Последний мечтает двигаться вперед, используя технологии для достижения полного уничтожения природы и ее ограничений. Один видит в разуме змея, изгнавшего человечество из Эдема, а другой видит в нем единственную дорогу обратно в Эдем.
Оба призывают к решительным формам самоограничения человека – будь то уничтожение цивилизации, отказ от деторождения или замена людей машинами. Эти жертвоприношения – способы выражения высоких этических амбиций, которым нет места в нашей обычной, гедонистической жизни: сострадание к природе, надежда на космическое господство, любовь к знаниям. Это существенное сходство между антигуманистами и трансгуманистами означает, что они часто могут оказаться на одной стороне в будущей политической и социальной борьбе.