Запретная песня. Глава 4 «Потому что так было лучше, чем быть одной» (1)
Запыхавшаяся Сохва с трудом нашла убежище за воротами своего дома. Неизвестная лисица Михо, пришедшая из чужих земель, оказалась куда страшнее тигра, с которым она ещё не сталкивалась.
Повернувшись на всякий случай, чтобы оглядеть дорогу позади себя, Сохва вдруг поняла, что потеряла одну из своих любимых расшитых туфель. Но сил на то, чтобы вернуться и искать её, у неё уже не оставалось.
Не могу ни учуять запах, ни охотиться, ни защитить свою территорию!
Если придётся покинуть родные горы Ихван, то куда идти и как жить дальше? Сохва зашла в дом с печальным выражением лица. Казалось, весь мир пошёл против неё. В полдень, под палящим солнцем, она была вся во власти отчаяния.
Когда она утирала слёзы, взгляд вдруг упал на вишнёвое дерево. Земля под ним почему-то выглядела не так, как обычно: будто потемнела, или же имела странный красноватый оттенок.
Кстати, помнится, Дохви что-то тут закапывал.
Сохва, словно зачарованная, пошла к дереву.
Обычно ровная, чистая поверхность земли была чем-то приподнята. Следов, указывающих на то, что она сама что-то закопала здесь, не было.
Земля оказалась чёрной, словно её пропитало тушью, или же в ней смешалась мёртвая кровь. Виднелся мех какого-то животного.
Сохва нахмурилась и пристально посмотрела на клочок меха.
Зрелые колосья, или же багровые оттенки закатного неба — этот мех несомненно принадлежал красной лисице. Пусть цвет и не тот, но она точно знала это мягкое, гордое ощущение, которое имела и в своём истинном облике.
Сохва поспешно начала разрывать землю. Тело было закопано неглубоко.
Первым, что она почувствовала, был мягкий мех, а затем — твёрдые застывшие мышцы под ним.
Это была мёртвая лисица. В собственном дворе Сохва обнаружила закопанную, зверски растерзанную красную лисицу. Глаза животного, остекленевшие от ужаса, так и остались широко открытыми, язык высунут, мех весь залит кровью.
Испуганная Сохва упала на землю, подмяв под себя пышную юбку, которую подарил ей Дохви. Но ей было не до этого — она была ошеломлена видом убитой лисицы.
С первого взгляда ясно — её растерзал хищник, намного превосходящий по размеру. Зверски изуродованное тело, которое даже не было съедено, — словно кто-то хотел просто поиздеваться, не утоляя голода.
Руки Сохвы мелко тряслись. Когда она попыталась перевернуть тело, то заметила, как что-то болталось в мягком мехе.
Это был... половой орган. Наполовину оторванный, он беспомощно свисал, и даже Сохва, с её непониманием таких вещей, сразу всё осознала.
Эта красная лисица была самцом.
Сердце забилось так сильно, что казалось, готово выскочить из груди. Почему это здесь? И зачем оно было закопано под деревом, которое она раскапывала всего несколько дней назад?
Кое-как закопанная земля, разбрызганная кровь, вырванные клочки меха. Всё это указывало на то, что человек, устроивший этот беспорядок, даже не пытался скрыть следы.
Изящные брови Сохвы дрогнули, сливаясь в изломанный узор. Вид мёртвой лисицы шокировал, но ещё более ужасало то, что она не почувствовала никакого запаха.
Земля пропитана кровью. К тому же она сама была в преддверии течки, и не заметить запах самца просто невозможно!
Как её нос всегда чутко улавливал запах любой лисы, так и сейчас он должен был почуять даже незнакомого самца.
Когда она, дрожа, поднесла руки к носу и втянула воздух, то почувствовала слабый, едва уловимый запах — запах смерти.
Несмотря на то, что самец был уже мёртв, этот запах всё ещё пробуждал странное ощущение, от которого слабело в коленях и хотелось сжаться.
...Я сошла с ума. Совсем обезумела!
Испуганная собственным поведением, Сохва быстро снова закопала мёртвую лисицу и ринулась в свою комнату.
Михо говорила, что вся проблема в этом чёртове лютик. Сохва поспешно проверила мешочек с ароматическими травами, что носила на поясе.
Может, это и есть чёртов лютик? Мешочек, сшитый из шёлка с ровными стежками, был работой Дохви. Распоров его, Сохва высыпала сушёные листья на нагретый пол.
И в тот же миг её словно ударили кулаком в нос.
Схватившись за нос, она повалилась на бок, застонала, но вскоре привыкла, и больше запаха травы не ощущала. Боль, будто кто-то давил на нос, тоже исчезла.
Когда она снова понюхала руку, то не почувствовала ничего. Совсем никакого запаха. Слабый запах самца исчез, как и свежий аромат Дохви, всегда остававшийся на её теле, и даже запах мясных деликатесов, спрятанных в комнате.
Мир вокруг перестал иметь запах.
Для лисицы это равносильно концу света. Напуганная до смерти, Сохва бросилась к умывальне и долго отмывала руки, рот и нос.
Чёртов лютик. Это был яд. Ядовитое растение, которое лишило обоняния и могло превратить весь этот яркий мир в безжизненную пустошь.
Сохва тёрла белоснежное лицо, пока кожа не начала краснеть. Не имея возможности ощущать запахи, она терпела неудачу за неудачей на охоте, становилась дурой, неспособной заметить никого вокруг.
Щёки загорелись. Холодная вода скрывала слёзы. Сдавленный плач сотрясал тело. То ли это было от холода, то ли от осознания предательства того, кому она доверяла.
Почему он так со мной поступил?
Она не сделала ничего, кроме как приютила больного ребёнка, который был на грани гибели. Она согревала его, когда было холодно, целовал, потому что тот был мил, и оставила рядом, потому что был одинок. Только и всего.
Сильное чувство предательства вызвало приступ тошноты. Одновременно с этим её охватил резкий запах сырости и крови.
Что-то было не так: от одного этого маленького мешочка она не могла потерять весь запах в доме. Почему-то вообще никакие запахи почти не ощущались здесь.
Выйдя из ванны, Сохва прошла к зале, где иногда пила чай вместе с Дохви при свете яркой луны.
Оглядевшись, она увидела, что, к своему ужасу, множество мешочков с чёртовым лютиком было спрятано под балкой. Ещё один мешочек был рядом. Повсюду в доме были эти мешочки.
И только один человек мог дотянуться до этих балок — Дохви.
Истинная форма Сохвы была меньше половины размера убитого самца. Если Дохви был действительно тигром, он мог бы проглотить её одним махом, пока Сохва спала.
Но что ему надо было, если он проделал всё это, — ради чего?
Сохва быстро переоделась и убрала комнату, а потом тихо вышла из дома.
Эти проклятые любопытные ноги меня когда-нибудь погубят.
Сохва понимала, что должна бежать отсюда как можно дальше, но ноги, казалось, не слушались — они несли её прямо к комнате Дохви.
Комната отражала характер своего хозяина – чистота и порядок. Бархатные подушки, книги, тушечница, чернильный камень, бронзовое зеркало — всё было на своих местах, как и должно быть.
Сколько бы ни раздувала свои ноздри, никакого запаха тигра, да и вообще никакого запаха, Сохва так и не уловила. С надеждой отогнув покрывало, увидела там множество ароматических мешочков, разбросанных и по углам, и под потолком.
И тут под письменным столом взгляд уловил что-то знакомое — хлопковую ткань. Как зачарованная, она подошла ближе и вытянула её. Это были её нижние штаны.
Те самые, которые она намочила в последний раз, и потом спрятала глубоко в шкафу, чтобы позже постирать.
Как же они оказались здесь...?
Сначала Сохва подумала, что Дохви мог их взять, чтобы выстирать, но ткань всё ещё была влажной.
Но, присмотревшись, лисица заметила, что в области промежности ткань густо покрыта чем-то белёсым и липким.
Запах, щекочущий ноздри, был резкий и солоноватый, чем-то похожий на запах между её собственных ног, но не имел характерного мочевого амбре.
Пахнет, будто цветущие каштаны...
Цвет этого вещества напоминал сгущённое молоко, но был гуще и липче. Это напоминало те выделения, что появлялись во время течки, но у неё их всегда было гораздо меньше, и цвет был прозрачным.
Она точно не знала, но предчувствие было плохим. Может, у Дохви тоже началась течка? Она никогда не замечала признаков, возможно, потому что они были не такими явными.
В этот момент снаружи раздался голос, будто гром среди ясного неба.
Тело Сохвы похолодело, словно её окунули в горную реку. Это был Дохви. Испуганная, она поспешно вернула свои штаны под стол и быстро открыла дверь.
В одной руке Дохви держал куски разноцветного шелка и украшенные цветами туфельки, в другой — большую клетку, а сам смотрел на неё своими сонными глазами, словно изучая её.
— Что ты делала в моей комнате?
Вопрос был задан бесстрастно, словно он уже знал ответ.
У Сохвы пересохло во рту от нервов, и слова застряли в горле. Она знала, что Дохви ждёт ответа, но, словно что-то сжало ей горло, и ни один звук не смог сорваться с её губ.
Наконец, после короткого молчания, Дохви усмехнулся.
— Раньше ты сюда и не заглядывала.
Затем, пообещав вкусный ужин, он повернулся и направился к кухне. Сохва, глядя на его широкую спину, невольно закусила ноготь.
Неужели этот глупец возбуждается из-за неё? Потому что она единственная самка рядом?
— На рынке продали старую курицу, так что я купил её. Ты в прошлый раз с таким аппетитом ела перепёлку.
Дохви, разжигая очаг, высунулся из кухни.
— Потушу хорошенько, подожди немного.
Почему он так старается накрыть на стол? Хочет откормить и съесть? Но какой в этом смысл, если с неё мяса мало. Сжав кулаки в гневе, Сохва покачала головой.
Нет, того лиса он ведь тоже не съел.
Он разорвал тело, но не стал есть его. Если бы съел, остались бы одни кости, как от косули.
Но тогда зачем он лишил меня обоняния?
Дохви подарил ей этот ароматический мешочек уже довольно давно. Несколько лет назад, когда она стала посещать людскую деревню. Да, с тех пор всё и началось. Сначала она заметила, что у него появились деньги — он приносил кораллы, яшму и всякие украшения. А когда она стала пренебрегать тем, чтобы что-то надевать, он однажды принёс кусок шёлка и сшил ей ароматический мешочек.
Если его мучает гон, так пусть идёт и занимается этим где-то на стороне! Зачем было тащить несчастного лиса, убивать его и выставлять на показ тело? Почему он лишил её обоняния, не давая даже охотиться!
Сохва злилась на Дохви, которого вырастила в крепкого юношу, но тот, похоже, лишь чудил, совершая мерзкие поступки.
Глядя в сторону кухни, она вдруг заметила, что клетка была оставлена небрежно в центре её комнаты, на виду у всех, как будто напрашиваясь на внимание.
Это была не клетка, сделанная из бамбука, как показалось на первый взгляд. Холодный, твёрдый и скользкий материал...
— Это вещь, привезённая с запада. Тонко вытянутые железные прутья, они тяжелее, чем кажутся, — голос за спиной принадлежал Дохви. Он говорил о клетке, прикасаясь к ней, словно к своему сокровищу.
— В ней будет сидеть дерзкая и красивая птичка… Не дай бог ей сбежать, — добавил он, и Сохва невольно задержала дыхание. Его тело было слишком близко — твёрдые, мощные бедра прижимались к её ягодицам.
Дохви, словно не замечая её напряжённости, наклонился, коснувшись губами уха:
— Хочешь послушать? — спросил он, поднимая клетку одним пальцем и словно предлагая ей.
Но Сохва была совершенно обездвижена, не в силах шевельнуть и пальцем. Аромат, который она привыкла воспринимать как чистый и свежий, сейчас показался ей совсем иным. Это был запах хищника. По лбу градом катился холодный пот, дыхание стало частым и поверхностным, а Дохви, заметив это, наконец-то поставил клетку на место.
— Не хочешь — не надо, — сказал он, развернулся и спокойно направился на кухню. Оставшись одна, Сохва рухнула на пол.
Будто её только что проглотил огромный тигр, а потом выплюнул — ноги тряслись. Чувство, словно она чудом выжила после встречи с сытым хищником.