Очень хорош. Глава 18. «Я рядом» (2)
Как я оказалась за этим столом.
Чэа сидела за овальным столом вместе с тремя мужчинами и приступила к завтраку. Перед Ёну, у которого температура немного спала, стояла миска овощной каши для улучшения пищеварения, а у взрослых была лёгкая корейская трапеза.
Всё время завтрака Ёну и Квон Хиджэ о чём-то шептались и смеялись. Мальчик тянулся к руке отца, а тот подставлял ему ухо.
Они выглядели как типичная, любящая семья. Чэа же испытывала ужасный дискомфорт.
— Если рядом нет кого-то, кого можно обнять, я не могу уснуть. Вы удивлены, заведующая Кан?
Голос Сынёна звучал спокойно и нагло, а глубокий баритон, придавал его образу ещё больше внушительности.
— Придётся заменить кресло. Заведующая Кан, распорядитесь, чтобы привезли другое, от которого спина не будет болеть.
Чэа чуть не подавилась от удивления и такой наглости. Продолжать есть она больше не могла.
После контрастного по атмосфере завтрака, заведующая Кан записала Ёну на приём в педиатрическую клинику, куда они обычно ходили. Казалось, их утро следовало по строгому распорядку. Всё происходило так быстро, что Хан Чэа едва успевала за ними.
Чэа решила занять себя, собирая с Ёну пазл. Это помогало ей хоть немного успокоить свои мысли.
— Я сам отведу его в больницу. Ты можешь остаться, — сказал Квон Хиджэ Чжу Сынёну.
Причёска с не зачёсанной чёлкой делала мужчину моложе, чем когда Чэа видела его в прошлый раз. Лицо настолько походило на лицо Сынёна, что они могли бы быть братьями.
Но всё-таки разница между ними была очевидной, особенно в цвете глаз.
— Я просидел всю ночь, наблюдая за ним, мне нужно немного отдохнуть. Идите. Ёну, не плачь, когда будут делать укол.
Сынён слегка погладил мальчика по щеке, а Ёну надул губы. Тут же он протянул руку к Чэа, прося, чтобы она его взяла на руки.
— Не доставляй учительнице хлопот, — сказал отец.
Квон Хиджэ поднял Ёну сам. Чэа, накинув пальто, натянула шляпу и маску, готовая следовать за ними.
Сынён, стоя у двери, опёрся о косяк и наблюдал за ними, скрестив руки на груди. Его взгляд пробирал до мурашек.
Чэа не могла даже встретиться с ним глазами и стыдливо опустила голову.
— Поехали, — сказал Квон Хиджэ.
Только оказавшись в лифте, Чэа подняла голову. И сразу столкнулась с пронзительным взглядом Квон Хиджэ, как будто он намеренно сверлил её глазами.
Одно его веко было с двойной складкой, а другое — нет, создавая асимметрию в чертах лица. Тем не менее в нём чувствовалась сила и притягательность.
Квон Хиджэ был самоуверенным и надменным. И именно он стоял в центре всей этой игры. От этой мысли Чэа чувствовала себя странно.
Внезапно Квон Хиджэ наклонился вперёд и прижал нос к её шее, издав тихий звук.
— Как странно. Ёну сказал, что от тебя пахнет, как от мамы.
— Что? — растерянно спросила Чэа.
— Ёну говорил об этом весь завтрак. Что ему нравится этот запах, потому что он напоминает ему маму.
Чэа быстро потёрла шею в том месте, где его нос только что касался кожи, и отступила на шаг.
— Ровесники Ёну часто ощущают похожие на маму запахи от женщин с таким же телосложением. Это не обязательно должен быть настоящий запах матери.
— А, ну тогда хорошо. Я не очень люблю запах мам, — ответил Квон Хиджэ с лёгкой ухмылкой.
Чэа нервно посмотрела на Ёну, но, к счастью, мальчик, похоже, ничего не понял.
Она облегчённо вздохнула, а Квон Хиджэ снова улыбнулся, но теперь с каким-то скрытым, таинственным подтекстом. В этот момент лифт открылся, и они вышли в лобби.
Несколько охранников, очевидно, работавших на Квон Хиджэ, почтительно склонились перед ним. Он прошёл мимо них, как будто это было в порядке вещей, и направился к внутреннему двору, соединённому с соседним зданием.
Педиатрическая клиника находилась на втором этаже. В зале ожидания уже было несколько родителей с детьми, пришедших пораньше.
Чтобы скоротать время до приёма, Чэа отвела Ёну на детскую площадку. Мальчик, играл с кубиками, не пытался заводить новых друзей и оставался в стороне.
Он явно хотел подружиться с другими детьми, но не знал, как к ним подойти. Но это было временно. Она была уверена, что в будущем Ёну справится.
— Квон Ёну, заходите, — объявила медсестра.
Квон Хиджэ, наблюдавший за Чэа и Ёну издалека, наконец встал. Но Ёну схватился за руку Чэа и, бросив на отца недовольный взгляд, заявил:
— Я хочу пойти с учительницей.
— Я пойду с ней. И вообще, от неё правда пахнет мамой. А ты мне не нравишься, папа!
Ну конечно, он ведь ещё малыш, а ты так неосторожно говоришь при нём.
(Прим. пер. Бригада: Ёну запомнил фразу отца, сказанную в лифте, что ему не нравятся запахи мам, и обиделся на папочку)
Чэа пожала плечами, глядя на озадаченного Квон Хиджэ, и пошла с Ёну в кабинет врача.
Там их встретил улыбающийся доктор, который доброжелательно поздоровался с мальчиком.
Конечно же, их мирное время на этом закончилось.
— Ну вот, зачем он заговорил об операции перед ребёнком? Теперь понятно, почему Ёну так себя ведёт. Это просто сводит с ума, — сказал Квон Хиджэ, когда они вернулись домой.
Ёну снова прижался к Чэа, не желая её отпускать.
Сынён, развалившись на кожаном диване с ухмылкой наблюдал за ними.
— Да, врач сказал, что операцию нужно будет сделать в течение двух лет. Твою мать, и ведь при ребёнке это сказал...
Чэа вовремя закрыла уши мальчику, но было уже поздно. Услышав слово "операция", Ёну снова расплакался, слёзы капали на пол.
— Ничего страшного, Ёну. Я не позволю им это сделать. Не плачь, ладно?
— А если не сделают операцию, я умру? — спросил Ёну сквозь слёзы.
— Кто сказал такую фигню? Никогда этого не будет.
— Мама же умерла от болезни, а Ёну не умрёт?
Со слезами на глазах, похожими на жемчужины, Ёну вжалась в объятия Чэа.
От последних слов Квон Хиджэ весь перекосился, а Чжу Сынён лишь потёр лицо рукой. Самой растерянной оказалась Чэа.
Хотя ей нравились дети, она никогда не училась обращаться с ними. Поэтому она не могла сразу решить, как утешить так горько плачущего Ёну, какие слова будут правильными.
— Ёну, как тебе идея пожить у меня дома? — сев на колени, Квон Хиджэ наклонился к сыну и мягко погладил его по затылку. — Что скажешь?
— Только если мы будем вместе с учительницей.
— Папа попросит учительницу. Разве папа когда-нибудь не исполнял твоих желаний?
С этими словами он посмотрел на Чэа. Но Чэа смотрела не на Квон Хиджэ, а на Чжу Сынёна.
Чжу Сынён, нахмурившись, смотрел в ответ, и Чэа лишь отрицательно покачала головой, боясь причинить вред ребёнку. Она ответила не словами, а невербально.
— Учительница Хан тебе не мама, Квон Ёну, — строгим тоном сказал Чжу Сынён.
Ёну, чувствуя на себе жёсткий взгляд дяди, вжалась ещё сильнее в шею Чэа.
— Сука, ты зачем его пугаешь? Иди сюда, Квон Ёну. Твой дядя ведёт себя не по-человечески, верно? — вмешался Квон Хиджэ.
Ёну выскользнула из объятий Чэа и бросилась к отцу, который ловко его успокоил. Засыпая у него на руках, он медленно клевал носом.
Похоже, лекарство начало действовать. Квон Хиджэ медленно прохаживался по просторной гостиной, укачивая ребёнка. Он нежно прижимал сына, его движения были полны заботы.
— На роль гувернантки ты не подписывалась, — произнёс Чжу Сынён, подошедший к Чэа.
От него пахло кисло-сладким ароматом — из-за мандаринов, которые ему недавно принесла заведующая Кан.
Он протянул Чэа мандарин, разделённый на половинки, и, наклонившись ближе, пристально посмотрел на неё.
— Я не думала соглашаться на постоянное проживание.
— Квон Хиджэ не остановится, пока не добьётся своего. Он упрямый.
Утренний инцидент, казалось, не беспокоил Чжу Сынёна. Он смотрел прямо ей в глаза. Это ведь он поступил по-свински, а вот неловкость испытываю почему-то я.
Сжав кулаки, Чэа понизила голос, чтобы слышал только он:
— Я ещё не простила вас за утро.
— А, про это... Что мне сделать, чтобы ты простила? Говори, исполню что угодно.
— Извиниться. И пообещать, что больше этого не повторится. Только так я смогу продолжить работать.
— Извинюсь. Но ты в курсе, что я не врал? Почему бы ещё твоё имя, Хан Чэа, так застряло у меня в голове?
— Я сказал, что это прямо как ты.
— А вот последние слова ты точно не слышала.
Чэа нахмурила лоб. Она пыталась вспомнить его слова, но в памяти всплывали лишь короткие фрагменты.
Чжу Сынён, видя замешательство в глазах Чэа, осторожно надавил ей на середину лба, улыбнувшись уголками губ.
— Просто забудь. Первая любовь — слишком позорная штука.
(Прим. пер. отсылка к диалогу в 7 главе, их последний разговор в школьные времена)
Первая любовь? Да это бред. Он явно что-то задумал.
Вернувшись домой, Чэа начала специально убираться. Чхве Сохун был на работе, и, с того момента, как он однажды вышел из комнаты с прослушивающим устройством, её подозрения относительно него только укрепились.
Должно быть, где-то установлены камеры и микрофоны. Этот человек никогда бы не доверил мне дом.
Чэа тщательно убралась во всех углах, не оставив ни одного пятнышка, и, будто невзначай, заглянула в комнату Чхве Сохуна.
В этот момент телефон завибрировал в кармане.
Увидев имя звонящего, она усмехнулась.
— Убираюсь. Кажется, я слишком часто оставляю это на вас... Раз уж взялась за гостиную, решила и весь дом прибрать.
— Ох... В моей комнате не нужно. Я сам справлюсь.
— Всё в порядке. Не переживайте.
— Это не просьба. Не входи, Хан Чэа.
Чэа выключила пылесос и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Я задержусь сегодня. Решил предупредить, чтобы не было недоразумений.
— С чего бы мне что-то не так понять?
Она коротко рассмеялась и отключила телефон.
Теперь всё было окончательно ясно. В доме установлены камеры. Причём так, что она их не видит. Закончив уборку, Чэа вернулась в свою комнату и принялась разбирать вещи из коробок.
В одном из них она нашла школьный альбом.
В каком я была классе? В седьмом?
Чем дальше в прошлое уходят воспоминания, тем они чётче, а вот моменты из недавнего времени — будто в тумане. Для Чэа её школьные годы были именно такими.
Найдя нужное фото в альбоме, она замерла, смотря на лицо Чжу Сынёна, расположенное рядом.
На каждой общей фотографии он стоял прямо за мной. Почему я этого не замечала?
Теперь, стоило только задуматься об этом, его лицо всё время всплывало у неё перед глазами. Взгляд сам собой каждый раз находил Чжу Сынёна на снимках.
Вздохнув, Чэа закончила уборку. Прежде чем уйти, она запомнила, как всё было расставлено в комнате.