МОЯ ЖИЗНЬ

Если моя жена с детства мечтала о семье и детишках, то мои мысли только и были, что о свободе. Я мечтал вырасти. Не потому, что я хотел стать взрослым, а потому, что я жаждал независимости. Жаловаться на недостаток свободы вполне привычное дело для подростков. Однако я считаю, что в моем случае родители меня действительно ограничивали, что называется, мама не горюй. По крайней мере, такой вывод я сделал смотря на своих сверстников. Так, например, у меня в доме жила девочка, которая уже в восемь лет на велосипеде ездила одна на пляж, расположенный в 5 километрах от нашего дома.

Мне же мама запрещала гулять одному до четырнадцати лет. Если я хотел пойти погулять, то меня непременно должна была сопровождать мама или старший брат. Если они не могли - значит, я в этот день не гулял. Когда же мне стукнуло тринадцать, брат поменял работу, и уже больше не мог со мной днем гулять как раньше. Тогда мама стала отпускать меня на улицу одного, но при условии, что я буду гулять строго на стадионе, расположенном прямо под нашими окнами, и не буду выходить куда-либо за пределы ее видимости. В противном случае мама начинала мне звонить.

Я также не мог один сходить на прием к врачу или даже в магазин – так, к примеру, я до шестнадцати лет ходил в поликлинику исключительно в сопровождении своей матери или брата. Она же и жаловалась на мою несамостоятельность, часто сравнивая меня со сверстниками в пользу последних. Например, она могла сказать: «вон, Зане одна на велосипеде в Вецаки ездит, а этого нельзя даже на стадион отпустить погулять». Когда же я справедливо возмущался: «мам, но ты сама не даёшь мне даже малейшего шанса для того, чтобы я мог проявить свою самостоятельность» (я так и говорил

в свои восемь лет), та лишь отмахивалась от меня. Вообще, мама любила меня сравнивать с другими детьми. Например, как-то раз к младшему брату моего друга пристал незнакомец, когда тот один (а ему, на минуточку, было всего лишь шесть лет – представляете, как мне тогда было обидно: шестилетнего мальчика пускают одного гулять на стадионе, а я в свои восемь все с мамой хожу) гулял на стадионе. Предложил ему латик, если тот зайдет за дерево и оголит свои гениталии. Мальчик сказал, что его зовет бабушка и убежал. Когда моя мама услышала эту историю, она произнесла: «а Гена по любому пошел бы за латик».

Помню, меня это задело до глубины души. Я расстроился, что мама обо мне столь невысокого мнения. Та же, наоборот, лишь еще сильнее утвердилась в мнении, что меня одного без присмотра никуда пускать нельзя. Впрочем, мама меня сравнивала не только со сверстниками, но и с моим отцом. Так, к примеру, во время одной из своих истерик она могла выпалить: «весь в своего папашу... Не удивлюсь, если в шестнадцать будет приводить сюда блядей и пить с ними водку». Мне не нравилось когда меня сравнивали с отцом. Было обидно, что обо мне так плохо думают. В душе возникало жгучее желание доказать обратное.

Вечно подшофе, папа был для меня чем-то вроде антипримера: уже в малом возрасте я понял, что не хочу стать таким, как он, когда я вырасту. Ограничения же мамы не знали границ: так, например, в четырнадцать лет мне пришлось пожертвовать дружбой с одноклассником, потому что мама запрещала мне ходить к нему домой в гости. Причина банальна: тогда бы я оказался вне маминого контроля. А я был послушным ребенком (хоть мама так и не считала, иногда называя меня сложным) и шел на поводу у мамы. Правда до этого я несколько раз ее обманывал, говоря, что у меня в школе в расписании

появились незапланированные уроки ибо только так я мог посидеть в гостях у одноклассника (мама так в итоге и не узнала о моей лжи). Идти же на открытую конфронтацию я не осмелился. Однако несмотря на все, это мама все равно считала меня непослушным малым. В этом контексте мне очень запомнился один случай. Мне тогда было четырнадцать. Стояло до жути жаркое лето. Мама легла в больницу, чтобы подлечить разыгравшиеся нервишки. Брат в это время целыми днями пропадал на работе. Перед тем, как уехать на несколько недель в свою больницу, мама строго-настрого велела мне ни в коем случае не

выходить из дома. А чтобы у меня не возникло такой необходимости, мне предварительно накупили уйму еды. Мне было очень обидно: на улице стояла настоящая жара, температура била все рекорды, а мне нельзя было даже выйти просто погулять возле дома, не говоря уже о том, чтоб съездить на пляж. Я, кстати, тогда так ни разу и не позагорал и не поплавал: когда у брата были выходные, он наотрез отказывался ехать на пляж, комплексуя из-за своего животика; говорил: «вот мать вернется – пусть она тебя и возит на пляж». Попытки как-либо уговорить его не оборачивались успехом,

а о том, чтобы я поехал туда один не могло быть и речи. В общем, я тем летом так ни разу и не съездил на пляж, хотя в душе очень этого хотел. Вместо этого все хорошие деньки я провел дома смотря телевизор. Но это не самое обидное. Самое обидное было в том, что соседка, мамина подруга, потом сказала моей матери, что ей какая-то тетя (лет семидесяти) рассказала как видела мальчика, сидящего на подоконнике третьего этажа и свесившего оттуда наружу ноги: «может, это твой Гена был?», поинтересовалась соседка. Мама поверила, что это и вправду был я и, придя домой, заявила: «ты небось еще и по улице бегал, пока

я там лежала в больнице». Мне стало жутко обидно, что моя мама мне не доверяет, предпочитая верить какой-то семидесятилетней бабке, которую она даже толком не знает. Также в этот момент я почувствовал себя дураком: смысл мне было слушаться маму и не выходить две недели из дома, если все вокруг всё равно потом думают, что я гулял по улице? Лучше бы уж и вправду гулял. Мне было трудно определиться кем я хочу быть когда вырасту. «Хорошо», что была мама, которая за меня всё решила, когда мне ещё было десять. Так, когда мне еще было только десять, мне сказали, что я буду плотником (прям как Иисус).

При этом то, что я совершенно ничего не умею делать руками, никак не принималось в расчет. Я уже молчу про то, что меня даже не спросили на кого я сам хотел бы учиться. Выбор моих родителей столь незатейливой и грубой профессии объяснялся тем, что смысла в высшем образовании никакого нет. Благо за примерами не надо было далеко ходить: самым ярким и наглядным примером маминой теории был мой брат, окончивший на отлично авиационный университет, человек, учившийся на круглые десятки, в уме проектировавший самолеты, но работавший дворником на участке, где до этого работала мама,

пока она тяжело не заболела послеродовой депрессией, вылившейся потом в депрессию хроническую. Мама решила, что нечего протирать штаны в ВУЗах, если потом все равно нигде по специальности не устроишься. Гораздо практичнее, на ее взгляд, было бы получить какую-нибудь рабочую профессию, которая была бы широко востребованной и позволяла бы без проблем заработать на хлеб с маслом. Так было решено, что я, когда вырасту, стану плотником. Потом в ходе времени этот выбор претерпевал небольшие метаморфозы: если в десять лет я был будущим плотником, то когда мне стукнуло тринадцать, мама решила,

что мне лучше быть сантехником, а в пятнадцать – сварщиком. Им же много платят, да и завод как раз недалеко от дома. Что до меня, то мне самому было крайне трудно определиться чем я хочу заниматься когда вырасту. Дело в том, что у меня не было много возможностей, чтобы раскрыть все свои таланты. Я даже толком не знал в чем я хорош. Если мои сверстники в это время ходили в различные кружки – кто карате занимался, кто мяч по футбольному полю пинал, кто на пианино играл – то я всего этого был лишен. У родителей просто-напросто не было денег, чтобы оплатить мне какой-нибудь из этих кружков:

у мамы их не было в прямом смысле слова, от папы же их было не получить – приходилось чуть ли не сражаться за каждую копейку. Вообще, папа был очень скуп, когда дело доходило до материальной помощи. Для того, чтобы получить денежку на самые базовые вещи вроде зимних ботинок (причем с рынка, а не из какого-нибудь там Стокманна) или школьные обеды, мне приходилось писать отцу целые письма под диктовку мамы. Это было так смешно, потому что они все начинались с одинаковых слов: «дорогой папа, дай мне, пожалуйста…» и дальше шло сколько мне надо денег и на что.

Потом мы бросали, написанное мною от руки, письмо в почтовый ящик, ждали несколько дней, после чего в какой-нибудь из выходных поднимались к папе на шестой этаж (мы все жили в одной многоэтажке: так, мы с мамой обитали на третьем этаже, папа же – на шестом) и там проводили целый час, пока папа не выдавал, наконец, деньги на мои нужды. Для того, чтобы их получить, нам надо было искренне поинтересоваться его жизнью и выслушать как он тяжело работает и как нелегко ему живется. Одним словом, мы были чем-то вроде его свободных ушей. Наговорившись вдоволь, отец принимался изучать мое письмо

на предмет того, насколько красиво и легкочитаемо там выведены буквы. Придирался к каждой загогулине. И, наконец, спустя час таки давал деньги. Если же папа был не в духе, он мог начать при мне ругаться на маму: «ты подала на алименты – вот теперь и корми его». Я в этот момент чувствовал себя крайне неловко и не знал что мне делать. Вообще папа часто упрекал маму во всевозможных грехах. Например, в том, что она не штопает ему носки и не стирает трусы. Так и говорил: «тоже мне хозяйка – не носки заштопать, ни трусы постирать… только пузо наела и лежит весь день дома».

У мамы после этого иногда были нервные срывы – она могла потом подолгу плакать и не спать. Иногда отец был не в настроении нас видеть: в таких случаях он притворялся, что его нет дома и попросту не открывал нам дверь. Но мама все прекрасно понимала – она смотрела на крутящийся, как волчок, электросчетчик и говорила: «скотина… снова напилась!». В отдельных же случаях отец мог побежать в ванну, чтобы там наполнить ведро, из которого он потом пытался нас с мамой облить водой, чтобы мы его оставили в покое и ушли к себе. Это срабатывало: мы с мамой сразу же бросались наутек.

Вообще, мама за свою жизнь много плакала. Впервые я услышал как мама плачет, наверное, лет в пять, если не раньше. Самое первое воспоминание выглядит приблизительно так: я проснулся, иду к маме в комнату, а она там сидит и плачет навзрыд. Я не мог понять почему она так долго и неустанно плачет. Сперва я подумал, что дело во мне, но подсознательно я понимал, что ни в чем не виноват, так как я только проснулся и ничего не успел сделать такого, что могло бы расстроить маму. Я помню, что чувствовал себя в этот момент растерянным и не знал что мне

делать. Как мне помочь маме? В итоге я просто уходил к себе в комнату, надеясь, что бы она поскорее закончила плакать. Это потом я узнал, что у мамы была послеродовая депрессия, растянувшаяся – спойлер – на двадцать лет. Мама тогда так громко рыдала, что иногда приходили соседи и просили плакать ее потише. Часто в своих истериках мама причитала: «мамочка, за что ты меня так? что я такого сделала?». А вот когда мама говорила, что пойдет повесится в ванной или ляжет на рельсы, становилось действительно жутко. Правда, справедливости ради надо заметить, что такое было

нечасто – в основном лишь в периоды обострения ее болезни. Тогда маму вскоре увозили на «скорой помощи» в больницу. Меня в таких случаях оставляли под присмотр брата, однако большую часть времени я был дома один, так как брату нужно было учиться и работать, чтобы нам было что есть. Так ещё с пяти лет я привык подолгу быть один. Через несколько недель мама выходила из психдиспансера. Было такое чувство, как будто человека подменили: из больницы она выходила живой, цветущей и полной радости. Она выглядела чуть ли не самым жизнерадостным человеком на свете – от подавленной женщины,

желавшей свести счеты с жизнью на ближайшей ж/д станции и часами плакавшей навзрыд, не оставалось и следа. В ней просыпалась какая-то невиданная до этого энергия – она хотела работать по дому и могла целый день ходить то на работу, то на рынок за едой, то еще за чем-то. Такая идиллия длилась приблизительно месяца три, в лучшем случае четыре. Затем все начиналось с начала: конфликт с отцом или какая-нибудь другая пакость, затем нервный срыв, бессонные ночи, навязчивые мысли и маму вскоре увозили на несколько недель, чтобы её опять «подлатать».

Иногда доставалось и мне. Например, мама могла иногда сказать: «весь в своего отца». А однажды она заплакала из-за того, что я хотел выйти на улицу погулять с мальчиком, который обманывал других ребят на фишки: «вон твой ненаглядный друг, иди, гуляй…». Но я не понимал почему она при этом плачет. В шестнадцать лет меня отправили учиться в училище, осваивать сразу три рабочих профессии. Это были слесарь, токарь и сварщик (именно в таком порядке). Если до этого я еще только сомневался в своей предрасположенности к этим профессиям (так, например, у меня в школе по труду были, мягко говоря,

очень скромные оценки), то в первый же свой день в училище я окончательно убедился в том, что это – не моё. Мне не нравилось то, чем я там занимался. Я не любил, что у меня после работы такие грязные руки, что их приходится отмывать скайдрой. Мне не нравилось постоянно резаться и отбивать себе пальцы. Особое мазохистское удовольствие я познал на третьем году учебы, когда стал учиться на сварщика: представьте себе картину – ты сидишь согнувшись в три погибели, смотришь в одну точку, как луч от электрода неторопливо бежит по стальной пластинке, а тем временем тебе на голову то и дело летят искры,

обжигая кожу и подпаливая волосы. Но это еще полбеды. Самый кайф начинается когда тебе в ботинок залетает кусок расплавленного металла и прилипает к твоей коже. Тут есть два выбора. Первый: бросить все к чертовой матери и вытащить кусочек раскаленного металла из своего ботинка. Но тогда будет запорот шов. Или же потерпеть и вытащить его уже когда работа будет доведена до конца. Но тогда он успеет оставить на тебе серьезный ожог. Правда, в любом случае ожог будет. Причем, поскольку речь идет о расплавленном металле, то место ожога потом еще очень долго может неприятно сочиться, и туда надо наклеивать

пластырь. Сказать, что у меня все это дело получалось из рук вон плохо – значит, ничего не сказать. Я был самым худшим учеником в группе: у меня то и дело трескались пополам лезвия в лобзиках, ломались сверла, застревали метчики, а чертова деталь, сколько я не шлифовал ее напильником, не становилась ровной. Я был единственным парнем в группе, у которого спустя час мудоханья с напильником вместо ровной поверхности на детали вырастал еще больший «горб». Тогда я решил, что в училище я отучусь, но работать по специальности не буду никогда. К слову, в месте, где я учился, у меня не было друзей.

У меня были одногруппники, но я не чувствовал, что нахожусь с этими людьми на одной волне, а для меня это важно. Зато я до поры до времени находил отдушину в одной сетевой игре. Я достиг в ней определенного мастерства и у меня там был даже свой клан и друзья, с которыми я вместе играл и разговаривал по Скайпу. Это было своего рода моим спасением от серых будней, коими тогда была вся моя жизнь. Спасением от одиночества и нелюбимой учебы. На эту же игру уходила и моя стипендия. В общем и целом я потратил на нее тогда порядка двухсот латов, о чем не жалею и по сей день, хоть я и давно уже в нее не играю.

Для многих донат в играх звучит как пустая трата денег, но я так не думал и не думаю даже сейчас. Мне это все виделось следующим образом: донат в игре дает мне возможность улучшить свою пушку (звучит забавно я знаю), что прямым образом влияет на мою эффективность в этой игре. А так как я провожу там все свое свободное время, то смысл мне жидиться? Даже если не брать во внимание эффективность в игре, донат давал возможность тупо опробовать новые пушки и получить новые впечатления от уже вдоль и поперек исследованной игры. Однако в конечном итоге это не помогло справиться с

чувством одиночества – лишь временно притупило его. Мне не хватало друзей и общения. Я хотел найти себе хобби. А еще я очень хотел себе девушку. Я видел как по улице гуляют парочки, как они держатся друг с другом за ручки, как смеются и как им хорошо вместе. Я хотел так же. Я хотела с кем-то гулять по парку, ходить в кино, наслаждаться закатом. Но я всегда считал, что я недостаточно хорош для девушек. Впервые это ощущение возникло у меня в тринадцать лет, когда у меня по всему лбу выступили гигантские прыщи. Я был самым прыщавым человеком в классе.

Сказать, что я очень сильно комплексовал по этому поводу значит не сказать ничего. Мне было очень неуютно. Я чувствовал себя уродом. Вдобавок к этому примешивалось чувство беспомощности: я ничего не мог сделать со своей проблемой – что бы я не пробовал, ничего не помогало. Крема, которые рекламировали пл телевизору, не только не избавляли от прыщей - они лишь сушили кожу из-за чего та начинала вообще шелушиться. Денег же на более продвинутые способы борьбы с акне у меня не было. Так я и ходил лет до двадцати, жутко комплексующий по поводу своих угрей.

К моим комплексам насчет прыщей также прибавились и загоны насчет одежды. Носил я то, что мне покупала мама, а мама многого позволить не могла. Одевали меня на базаре в самые недорогие джинсы и кроссовки. А куртка и вовсе досталась мне от брата. Мне откровенно не нравилось как я выглядел. Все было не по размеру, а куртка мало того что смотрелась, мягко говоря, скромно, так она еще была потертой в некоторых местах. Я очень сильно по этому поводу комплексовал и часто старался прикрыть рукой место, где уже отлупился дерматин. Иногда мог всю дорогу ехать в автобусе и только и делать,

что думать о том как бы какая-нибудь смазливая девочка, едущая со мной в одном автобусе, не увидела, что у меня на одном из рукавов уже давно облупился дерматин. А еще был год – мне тогда было семнадцать – когда я всю осень и весну проходил в наполовину разорванных кроссовках. Мне было жутко неловко из-за этого, и я когда ехал в маршрутке, я только и молился чтобы какая нибудь миловидная девчонка не опустила взгляд вниз и не увидела ту похабщину, что была надета у меня на ноги. В возрасте же двадцати лет я устроился на свою первую работу. Как вы уже помните,

я категорически не хотел идти работать по профессии. Так я устроился распространителем дешевого литовского парфюма. Изначально в объявлении было сказано, что им нужен сотрудник в зале, но текст оказался банальной заманухой – ребятам нужен был мальчик на побегушках, который втюхивал бы их ерунду прохожим на улицах. Но сама по себе работа была веселая, коллектив – молодой, поэтому я был не против. К тому же она подразумевала много новых знакомств с противоположным полом, а именно этого я тогда и жаждал больше всего остального.

Так совпало, что уже на второй день моей работы в офисе отмечали Лиго. Ребята принесли тару пива и решили ночью пойти в клуб. Одна из девочек села мне на колени. Другая потом сказала мне, когда мы все вышли на улицу: «тебе нравится Кития? просто ты ей нравишься, так что, если что – дерзай, не теряй время даром». Кития любезно открыла мне банку пива. Это был первый раз в жизни когда я попробовал на вкус алкоголь. В этот момент я испытал смешанное чувство: как будто я делаю что-то запретное, но именно вот этот вот ореол запретности вокруг всего происходящего делал употребление алкоголя

столь заманчивым. Я выпил совсем немного – маленькую баночку пива, поэтому, можно сказать, был практически трезвым. В десять вечера мне позвонила мама, спросила почему меня нет дома. Я сказал, что пойду с ребятами в клуб, они меня позвали. Брат был очень злой, потому что у матери на этой почве сразу случился нервный срыв, а разгребать все это надо было ему. Я же никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал, думая следующим образом: мне двадцать лет – если я сейчас не схожу в клуб, то когда? Я что, должен ждать сорока лет, пока мама умрет,

чтобы можно было с чистой совестью ходить на дискотеки? Выйдя с офиса, я зашел в магазин и купил презервативов. Однако что надо делать дальше я не знал. Что надо говорить, когда начинать трогать, когда поцеловать и – главное – где заняться этим самым. По дороге в клуб начался дождь. Я был единственным, у кого был зонтик. В кои-то веки я был благодарен своей маме, которая мне вечно втюхивала зонтик, даже если на небе не было ни облачка. Мама всю жизнь вплоть до ее смерти боялась, что я попаду под дождь, заболею и умру от воспаления легких.

Я ее в этом не винил – однажды я узнал, что до меня у нее была дочка, которая умерла в возрасте одного года из-за воспаления легких. Наверняка мама винила в этом себя, что где-то что-то не уследила. Пожалуй, именно поэтому она так рьяно впихивала мне этот зонтик каждый раз, когда я куда-то летом выходил из дома, отказываясь выпускать меня из квартиры, пока собственнолично не удостоверится в том, что я взял зонтик. Мне при этом на тот момент, как я уже говорил выше, было ни много ни мало двадцать лет. Я не любил брать с собой зонтик, потому что:

а) не видел в нем смысла, ибо мама часто гипертрофировала – стоило на небе появиться малейшему облачку, как все – ливня, по ее словам, не миновать; б) мне часто было тупо некуда его положить, так как летом я передвигался налегке. Иногда у нас из-за этого возникали жуткие ссоры, я кричал, что выкину этот зонт к чертовой матери, пару раз брал для виду и потом пытался тихонечко прошмыгнуть обратно в квартиру, и положить его назад, но мама меня всегда ловила на этом и мне в итоге приходилось ехать в город с зонтом. В тот день, как я уже писал выше, я был единственным человеком с зонтом и

Кития не преминула возможность разделить под ним место. Едва я открыл его, как та встала рядом, приобняла меня за талию и положила руку мне на ягодицы. Мне было очень приятно. Оказавшись же в клубе я был, мягко говоря, растерян. Там была куча наглых и подвыпивших молодых ребят, с которыми я не знал как себя вести, если вдруг что. Играла музыка, под которую я не знал как двигаться, так как ни разу до этого не был на дискотеке. И денег на коктейли у меня тоже не было. Разговаривать с Китией было невозможно – играла слишком громкая музыка.

Я ждал что будет дальше, но Кития просто танцевала одна, а взять ее за руку и потанцевать с ней я не додумался. Да и не знал как. В итоге в четыре ночи она поехала одна домой. Я тоже поехал к себе. Вернулся я домой лишь к четырем утра. Мама все еще не спала. Как выяснилось позже, она всю ночь проплакала, да так, что у нее начался приступ икоты (у мамы была развита икота с отрыжкой на нервной почве – об этом чуть подробнее далее). От Китии у меня остались кое-какие вещи, которые я любезно взял на хранение, так как в клуб с вещами не пускали, и я был единственный парень с рюкзаком.

Утром мама заметила, что у меня в рюкзаке чьи-то женские вещи и подумала, что… я кого-то убил. Помните я писал про одноклассника, к которому мама запрещала мне ходить в гости? Через несколько лет он зарезал девочку. Однако маму это все равно слабо оправдывает, так как на момент нашей с ним дружбы он был адекватным парнем из полной, весьма обеспеченной семьи. Не хулиган. Мне снова стало обидно, что мама обо мне такого мнения. Что она может вообще даже допустить такую мысль. Спустя три недели я уволился со своей работы. Причиной стало, на мой взгляд, нечестное соотношение труда и

заработной платы. Так, к примеру, зарплата состояла из основного минимума в 150 латов и процентов с продаж. Однако продажи у меня не шли, хотя иной день я мог проходить восемь часов на ногах и сделать штук сто презентаций (презентацией там называлось, когда ты подходишь к человеку на улице, и полностью ознакамливаешь его с продукцией компании). Никто не мог сказать мне в чем именно моя проблема: я выглядел ухоженно, на мне были черные брюки и чистая дорогая рубашка, которую я до этого купил за деньги, заработанные в Интернете.

Я вежливо разговаривал, много улыбался. Но продажи не шли и всё тут. Я считал, что мне все равно полагается больший заработок – хорошо, пускай, я не приношу компании прямых продаж, но я ей делаю как минимум неплохой маркетинг. С Китией у меня тоже ничего не вышло – один раз она предлагала после работы зайти к ней домой, чтобы помочь мне что-то распечатать, но тогда так совпали обстоятельства, что мы с ней по работе оказались в разных местах. Кстати, она видела как я тогда покупал презервативы в магазине. Вообще, с той ночи у нее появился ко мне какой-то холод и отстраненность.

Даже моя руководительница это заметила, сказав: «ребят, у вас все хорошо? выглядит так, словно между вами черная кошка пробежала… почему вы не разговариваете?». Кития со мной больше не разговаривала, а я вроде и хотел поговорить, но не знал о чем. И вообще она стала себя вести немного как стерва с той ночи (я сейчас не пытаюсь ее как-то оскорбить). Например, когда я говорил что-то невпопад или делал какую-то неуклюжую вещь, она раздраженно закатывала глаза или устало вздыхала. Я чувствовал всеми фибрами души, что ее раздражаю, но я так и не понял, что я сделал ей плохого.

На работу вместе со мной также устраивалась одна девочка лет восемнадцати. Мне она очень понравилась, я с ней заговорил, когда ждал своей очереди на собеседование. Мы тогда с ней даже немного поболтали. Я надеялся, что смогу увидеть ее на следующий день, но она так и не устроилась туда – ей не понравилась специфика работы, что нужно ходить по улицам и навязываться людям. Я очень жалел, что никак не могу с ней связаться, ибо никаких контактов я у нее тогда, сидя в очереди на собеседование, не взял. Но потом жизнь меня все-таки свела с ней (причем весьма скоро):

я ее встретил, когда та продавала мороженое на пляже, а я в единственный свой выходной с сумкой духов наперевес бродил по Вецакам и искал к кому прикопаться. И… я снова облажался по полной. Разговор не клеился, я не знал что ей сказать, она, видимо, тоже. Повисла неловкая пауза и я слился, так и не взяв у нее даже номер. Все, что я узнал тогда из беседы с ней, это то, что она не захотела работать в нашей компании из-за специфики самой работы. После того, как я уволился, я пробовал знакомиться с девушками на улице. Например, один раз я в погожий летний день катался на роликах и навстречу мне шла девчонка

с пакетом из Дрогаса. Я спросил зачем ей косметика, если она и так красивая, предложил помочь донести пакет до дома. Она сказала, что её дома ждет парень, на что я ответил, что в подъезд заходить не буду. А до этого я как-то зимой подсел в автобусе к симпатичной барышне, которая на вид была старше меня лет на десять, и спросил: «девушка, помогите: у меня есть друг, ему очень нравится одна женщина, но он не знает что ей сказать». Меня отфутболили в мягкой форме, показав кольцо. Правда, когда я работал распространителем, одна девчонка сама оставила мне свой номер.

Но я так в итоге и не позвонил ей: я не знал что ей говорить, куда приглашать и что мне на свидании делать. Вернее, нет: я позвонил ей один раз, но у нее в этот момент, видимо, был разряжен телефон, а второй раз я уже не звонил (меня она заблокировать не могла, так как у нее моего номера не было). Однако с уходом со своей работы мое решение изменить жизнь никуда не делось. Оно стало только сильнее. Так я записался в автошколу и на танцы. На танцы я уже давно хотел пойти – еще лет с шестнадцати (а вообще впервые о сальсе я узнал в одиннадцать и уже тогда, помню, загорелся желанием

когда-нибудь сходить на соответствующие занятия), но до этого меня останавливал финансовый вопрос. К двадцати же я устал от своей онлайн-игры и мне захотелось наконец-то начать делать вещи. На танцы я пошел по двум причинам: а) я хотел изменить свою жизнь, обрести новое хобби и, наконец, научиться танцевать; б) найти себе там подругу и друзей. Остался же я в танцах, как вы узнаете далее из текста, исключительно по первой причине (хотя друзья там у меня в свое время были). Я представлял себе как лет десять спустя я зайду в какой-нибудь кафе или бар, где приглушенный свет,

где играют латиноамериканские ритмы, как подойду весь такой нарядный к столику с какой-нибудь элегантно одетой барышней, позову ее на танец и без каких-либо хлопот сделаю нам вечер (в плане потанцую, а не то, что вы подумали). В принципе, забегая вперед, могу сказать, что так оно потом и было, причем уже спустя год-полтора занятий, разве что только люди у нас на танцах одеваются более свободно, чем в том же танго. Я прекрасно помню свое первое занятие по сальсе (сальсу я выбрал, потому что в свое время мне попалась на глаза рекламная заметка в газете,

выполненная в стиле интервью у одного из мэтров этого направления – помню там сальса описывалась как полный страсти танец, который, по одной из версий, изобрела молодая парочка, чьи родители запретили заниматься им любовью; думаю, вы можете себе представить какое впечатление это может произвести на одиннадцатилетнего паренька, коим я тогда и являлся, когда мне попалась на глаза вышеупомянутая заметка; помню, как потом лежал в постели и дал себе обещание, что однажды вырасту и среди всего прочего обязательно схожу хотя бы на одно занятие по сальсе).

Сказать, что у меня ничего не вышло – значит не сказать ничего. Я был единственным человеком из всей многочисленной группы (там было порядка тридцати человек), который под конец урока так и не смог повторить основной шаг. Но я решил не рубить с плеча и не бросать все сразу, а еще немного походить на занятия. Преподаватели заметили мои старания и предложили возможность за недорого походить на дополнительные уроки в соседнюю группу. Через три недели я сходил на свою первую сальса-вечеринку в жизни. Это был без преувеличения один из самых счастливых дней в моей жизни.

Еще никогда я не получал столько удовольствия от чего-либо. Думаю, это было видно по мне, потому что я буквально светился от счастья, составляя приятный контраст на фоне ребят, большинство из которых выглядели какими-то загруженными и танцевали с каменными лицами. Кто-то отчаянно пытался поймать ритм, а я его вообще не слышал и просто танцевал! Кто-то из танцующих парней занимался этим уже не первый год и, видимо, из-за этого танцевал с одним покерфейсом. Я же улыбался во все свои тридцать два зуба. Помню, я в тот вечер переприглашал всех, кого только смог.

Как только заканчивалась песня, я шел за следующей партнершей. Меня перло в самом прямом смысле слова. При этом я практически не умел танцевать. Один мой приятель спустя некоторое время признался мне, что когда впервые меня увидел на вечеринке, он подумал: «я много видел разных новичков, но еще ни разу не видел никого, кто танцевал бы НАСТОЛЬКО отвратительно как ты» 😂 Тем не менее девушки с радостью соглашались со мной на танец. Причина была написана выше: одна из девушек мне потом так и сказала – «мне нравится, что ты улыбаешься… по тебе видно, что тебе это доставляет неподдельное

удовольствие, в отличие от большинства ребят тут». Я протанцевал тогда три часа к ряду, и танцевал бы еще и еще, если бы вечеринка в тот момент не закрылась. Я вышел оттуда буквально окрыленный счастьем. Внутри меня было ощущение безудержной радости и покоя одновременно. Было такое чувство, как будто бы я дорвался до чего-то заветного. Словно я нашел что-то, чего мне так давно не хватало в этой жизни. После этой вечеринки я понял, что ни за что уже не сдамся и буду продолжать заниматься сальсой несмотря на какие-либо трудности и преграды. А их было немало.

Мне не только было тяжело повторять шаги и связки – так, у меня очень плохое визуальное восприятие: monkey see monkey do это не про меня. Мне могут показать какую-нибудь последовательность шагов, но я ее тут же забываю и не могу повторить. Однако помимо этого я также не слышал ритма. Не только в сальсе, а в музыке вообще. Из-за этого я отчаивался еще сильнее, так как если связкам я еще мог худо-бедно выучиться – достаточно было лишь походить на два занятия вместо одного, и чтобы рядом со мной встал кто-нибудь из преподавателей и подробно все разжевал,

то научить слышать ритм меня не мог никто кроме меня самого. Я боялся, что так никогда его и не услышу, а это убивало весь смысл танца. Я знал, что существует понятие музыкальный слух, который у человека либо есть, либо его нет. Но насчет ритма я не был уверен: кто-то говорил, что музыкальный слух и ритм это две разные вещи, и второму реально научиться и, что он сам смог научиться его слышать; кто-то же писал на тематических форумах душераздирающие посты о том, что он уже два года танцует, но вообще не слышит ритм в музыке. Я не хотел быть на месте того парня.

Но как бы я не старался, как бы я не вслушивался – у меня не получалось услышать ритм. В итоге я дал себе обещание: полгода я делаю все возможное, чтобы научиться слышать ритм, а по прошествии этого времени всерьез рассматриваю вариант своего ухода из танцев. И, что называется, понеслось: я слушал сальсу по семь-восемь часов в день. Я слушал ее дома, слушал ее по дороге на занятия, слушал ее по дороге обратно, слушал, когда играл в свою игруху (хотя это было уже все реже и реже). В итоге я таки услышал ритм где-то как раз спустя полгода такого вот активного прослушивания музыки.

К слову, мой недостаток со временем вылился в мой козырь: в плане музыки я был самым эрудированным человеком не то что из всех, кто со мной тогда занимался вместе, а вообще, наверное, среди 90% ребят, ходивших на вечеринки. Я знал всех исполнителей, все песни. Знал даже лучше некоторых тренеров, эту самую сальсу преподававших. Оно и неудивительно, потому что сальсу, как музыку, слушали единицы – большинство машинально ходили на уроки и вечеринки, а в свободное время слушали только что-то свое. А еще я в какой-то момент стал ходить на занятия почти каждый божий день:

так в понедельник у меня было занятие в одной группе, во вторник в другой, в среду я вообще ходил в другую школу сальсы, в четверг я помогал начинашкам, а в пятницу – протанцовка. По выходным же стабильно одна-две вечеринки. Я тратил на сальсу не только все свое свободное время, но и деньги. Например, я очень долго метался: брать мне индивидуальный урок по танцам или нет. Проблема была, разумеется, в цене – по тем временам он стоил 15 латов, в то время как за эти деньги можно было сходить на пять обычных групповых занятий. А денег у меня было немного.

Но в итоге я все-таки решился и сходил на один, как я их тогда называл, индив. Индивы действительно ускорили мой прогресс в сальсе – как только я почувствовал, что мои движения стали намного «чище» и в них пропала топорность, я стал брать один урок за другим. Меня знали в сообществе как повернутого психа, который ходит на все вечеринки и занятия, какие только можно, а также больше всех берет индивидуальных уроков (на индивы, кроме меня, практически никто не ходил – всем в основном было жалко тратить такие деньги на какую-то там сальсу).

А я тем временем в какой-то момент стал брать по два индива в неделю. В результате спустя где-то год мой график выглядел следующим образом: в понедельник днем индив, вечером занятие в одной школе; во вторник вечером занятие в другой школе, в среду днем индив, вечером занятие; в четверг занятие и вечеринка; в пятницу протанцовка и вечеринка; в субботу вечеринка, в воскресенье вечеринка; в понедельник снова индив. Чтобы это все было возможным, мне приходилось идти на разные ухищрения (как известно, голь на выдумки хитра).

Например, продавать не особо нужные мне вещи из дома (свои). Вообще, за все время занятий танцами я потратил, наверное, тысяч пять не меньше. Сомневаюсь, что десять, но пять точно потратил. И это очень большие деньги при условии, что я долгое время нигде не работал (кроме временных подработок в Интернете) и ни у кого не брал взаймы. Для того, чтобы я мог заниматься сальсой, мне приходилось отдавать все свои деньги. Я всегда себя во всем урезал ради сальсы, но при этом я не чувствовал себя чего-то лишенным. Чтобы вы понимали, я ходил на вечеринки, которые проходили поздно вечером,

но ни разу не брал такси. Один раз я задержался и не успел на свой транспорт. В итоге я потом два часа шел пешком домой через проезжую часть и перелески. В противном случае вызови я такси мне потом не хватило бы денег на индивидуальный урок, который у меня был запланирован на субботу. Я также никогда не позволял себе какой-либо перекус в городе и лишь изредка мог позволить себе после вечеринки куда-то зайти съесть кебаб. Но таких дней было всего несколько за весь год, и то я потом очень сожалел, что потратил деньги, которые могли бы пойти на мое развитие в сальсе.

Если в баре или клубе, где проходила вечеринка, нельзя было приносить свои напитки, я мог всю ночь танцевать без единой капли воды.Что послужило переломным моментом? Почему я все-таки решился пойти на такие жертвы и начать ходить на индивидуальные уроки? Просто я в какой-то момент понял, что я ничем, кроме сальсы, больше не занимаюсь. Это было как с той игрой в свое время – я тогда только и делал, что играл в игру, и мне хотелось стать в ней лучше. Поэтому мне совершенно не было жалко на нее денег. Она была источником моей радости, неким смыслом моей жизни.

Я больше ничего не хотел от жизни, кроме как играть в ту игру. А потом место игры заняла сальса. Ах да, вы, наверное, сейчас спросите: а что там с автошколой? В общем, ее я бросил. Причем сразу по нескольким причинам. Во-первых, мне была жутко неинтересна сама теория. Я смотрел примеры в учебнике ПДД, но сколько я не старался в них вникнуть, я все никак не мог понять когда и кому надо уступать дорогу, а когда – нет. Во-вторых, учеба в автошколе требовала денег. В итоге, когда надо было ехать на экзамен по теории, я позвонил в автошколу и сообщил, что не могу приехать.

Затем я позвонил брату и сказал, что не готов ехать сдавать экзамен. Он сказал, что все хорошо. Я спросил его тогда: а что маме сказать? На что тот мне ответил, чтобы я не переживал. Но когда я обо всем сказал маме, у той началась истерика, каких я давно не видел. Она орала и плакала, наверное, битый час. Я же в этот момент затаился у себя в комнате и тихо слушал музыку. Мама же разошлась не на шутку. Я то и дело слышал как с кухни доносились крики матери, перемежавшиеся безудержным потоком всхлипываний: «ни на что не способен… только гулять да танцевать…

ни на одной работе не может продержаться… руки из жопы… не учиться, не работать, ничего… одни танцы на уме». На следующий день маме стало жутко стыдно за то, что она так на меня сорвалась. В результате мне дали пятьдесят латов. Я в тот же день поехал в Стокманн и купил себе классную, дорогую немецкую рубашку Olymp, которую потом тем же вечером надел на вечеринку. Также в этот день я сделал для себя простой вывод: иногда лучше все-таки соврать. Иногда правда просто того не стоит. Что дала моя правда? У мамы из-за неё был нервный срыв, у меня – час выслушивания

нотаций о том, какой я непутевый сын. Нужна ли такая правда, если всем потом от нее только хуже? Я сделал для себя вывод, что лгать – это не плохо, если ложь позволяет в итоге уберечь кому-то нервы. Следующие мои два года прошли целиком и полностью в сальсе. Свой график я уже писал выше. За это время я действительно успел неплохо так эволюционировать – кому интересно, можете посмотреть видео моего прогресса. Я пёрся от танцев, это был смысл всей моей жизни (ремарка). Незадолго до своего двадцатидвухлетия я стал писать. Так я завел сразу два блога – один был про танцы, ибо мне было что сказать на этот счет:

за два года накопилось очень много разных мыслей по поводу сальсы; второй – про мою личную жизнь. Начну с первого. Как только я стал вести свой ЖЖ про сальсу, я стал, без малейшего преувеличения будет сказано, самой настоящей звездой местного масштаба – меня узнавали даже в Литве. Причин тому я лично вижу две: первая – низкая конкурентность (вернее, даже нулевая – никто тогда толком не вел никаких блогов про сальсу, те же единичные ЖЖ о сальсе, что я находил на пространстве русского сегмента Интернета, уже давно были заброшены их авторами);

во-вторых, я писал в очень провокационной манере на и без того острые темы. Например, я критиковал людей, пришедших в сальсу просто для того, чтобы найти там себе девчонку – а таких там было большинство. Я называл их неудачниками, которые из-за проблем в личной жизни, мешали другим, таким как я, людям, горевшим этим танцем, развиваться в нем (это могло проявляться в частности в том, что люди изначально замотивированные исключительно возможностью с кем-то познакомиться на занятиях по танцам, особо ничего не делали для своего развития в них, и, как следствие, тормозили всю группу).

Я также неустанно подвергал критике людей, которые ходить на танцы ходили, но слушать сальсу в свое свободное время вообще не слушали – а таких тоже было большинство. Я писал, что устал от толстух и разведенок, записавшихся на занятия только для того, чтобы устроить там свою личную жизнь, когда им куда бы больше подошел абонемент в спортзал. Я писал, что мне также надоело возрастное соотношение женщин на танцах – одни старухи, где студентки, вопрошал двадцатилетний я, и это тоже было горькой (по крайней мере, для двадцати двух летнего меня) правдой – большинству женщин на танцах

было никак не меньше тридцати пяти, и мне с ними попросту было не о чем разговаривать. Я тогда буквально упивался внезапно обрушившимся на меня, как из рога изобилия, вниманием, а мои посты собирали сотни комментариев и порой были настолько провокационными, что меня один раз даже отказались пускать на вечеринку, пока я не принес извинения за свои слова. Срачи под публикациями в Фейсбуке у меня были привычным делом. К слову, сам я в них никогда участие не принимал: мне было достаточно самого факта, что меня кто-то читает и активно комментирует.

Про меня даже стали говорить: «говна накидал на вентилятор и сбежал» 😂 Мне было неважно прав я или нет, меня также мало волновали чьи-то аргументы. Главным для меня было внимание – если пост вяло комментировали, а меня после его публикации не хотели жестоко избить, я считал, что я не удался как писатель. В какой-то момент я даже публично провозгласил себя сальса-Иисусом и пообещал написать разоблачение всех рижских сальса-школ. Многие, кто меня знал, были, мягко говоря, в шоке: как такой тихий и миловидный парень может так бессовестно материться у себя в блоге и откуда в нем столько желчи? 😂

Из-за своей писанины я попал в немилость у доброго числа людей, но мне было плевать, ибо свое в виде обрушившегося на меня потока внимания я уже получил. Второй мой блог, посвященный личной жизни, также вызвал взрыв ажиотажа (один раз мой пост даже попал на второе место в топе самых обсуждаемых записей ЖЖ за сутки). В своем втором блоге под говорящим никнеймом SadWelder я писал о том, что мне 22 года и я сварщик-девственник. В нем я искренне возмущался: почему столь грамотный – ну, хотя бы в плане правописания – парень должен будет работать на заводе с каким-то быдлом?

Почему человек, писавший в школе сочинения и диктанты на одни восьмерки, должен в итоге идти работать сварщиком или, того хуже, каким-нибудь грузчиком и делить лямку бытия с алкашами и гопотой? Другой причиной моего возмущения было отсутствие женского внимания к себе, как к мужчине. Так, к примеру, как танцевальный партнер я многим очень нравился, однако я до сих пор был девственником в свои 22. Я спрашивал на страницах своего блога: почему я – парень, одетый в дорогие рубашки из Стокманна (на тот момент у меня их уже было несколько),

всегда надушенный дорогими духами (Hermes, Hugo Boss), лишенный каких-либо вредных привычек, вежливый, относительно начитанный, умеющий танцевать – и один? Это и были две главные темы моего блога: несостоятельность в карьере и несостоятельность в личной жизни. Почему все ходят за ручку, смотрят вместе кино, едят мороженое, а я – нет? Чем я хуже? Почему я такой хороший и в то же время – один? За что со мной так жизнь? Многие не верили правдивости моей истории и называли меня троллем и нытиком. А я даже не читал их комментарии – для меня главное было выговориться.

Помню какое облегчение я испытал когда написал свой первый пост подобного рода, где рассказывал о том, что мой брат авиа-инженер по образованию работал дворником, а мама по этой причине заставила меня идти учиться на сварищка, и как я все это ненавидел. Люди думали, что их разводят – что такого быть не может: слишком уж фантасмагоричной, по их мнению, была моя история. Параллельно я нашел работу в компьютерном магазине, которую мог совмещать с танцами – причина, почему я отметал большинство работ, заключалась в том, что они все были до семи вечера,

а мне в семь уже надо было быть на занятиях по сальсе. Но как раз в этот момент произошло то, что я называю лаконичным словом пиздец: моя мама, находясь под воздействием снотворных, упала и разбила себе плечо. Если она и до этого была не особо мобильной из-за проблем с ногами (у нее были вросшие в колени рожки), то теперь и вовсе настал полный каюк. Что до моей работы, то она была полна стресса – ко мне в магазин то и дело приходили разные люди, просили у меня картриджи для принтера, а я в них вообще не разбирался. Также там были десятки различных карт памяти и куча кабелей разного толка.

А я в этом вообще ни бум-бум. Тут же к тебе приходит человек и спрашивает тебя как ему подключить ТВ-ресивер через тюльпаны, а ты вообще в душе не знаешь что это такое. Работодатель же хотел, чтобы я все схватывал на лету (хотя в объявлении было сказано, что берут без опыта). Думаю, именно поэтому мне спустя три недели, когда я очередным утром пришел на работу, сказали, что я могу не утруждаться переодеваться и дали подписать бумагу об уходе. Причину увольнения не объяснили. Похожая ситуация была у меня и в магазине рыбных снастей: там тоже искали продавца, готовы были взять без опыта,

но когда поняли, что я ни черта не разбираюсь в рыбалке, избавились от меня на следующий же день. Мама же тем временем стала самым что ни на есть настоящим инвалидом – мне надо было теперь давать ей еду и таблетки, а вскоре менять подгузники и пропитанные мочой простыни. Я все это ненавидел (особенно последнее). Параллельно я решил таки получить среднее образование и записался в вечерку. Из-за того, что маме нужно было в определенное время давать лекарства, я не мог ходить в вечерний поток. К тому же это бы перекрывало мои занятия по сальсе. Поэтому я пошел в утро,

а утром там занимались шестнадцатилетние ребята, параллельно учившиеся на поваров в соседней шараге. Мне хватило всего двух дней в вечерке, чтобы понять, что я не хочу себе всего этого добра. Начну с того, что в своем классе я был единственным совершеннолетним – всем остальным было по шестнадцать, а мне на тот момент целых двадцать два. Я уже чувствовал себя на их фоне белой вороной. Во-вторых, дети там были, мягко говоря, не самые одаренные и дело тут не в разнице возраста между нами. Так, например, некоторые в свои шестнадцать не знали как будет хлеб на государственном языке

(я же в их года уже мог спокойно читать художку на латышском). Для меня это был шок. Еще там была одна очень некрасивая девочка, которая пыталась со мной подружиться, из-за чего мне становилось очень неловко, так как мне она совсем не нравилась. Апофеозом же всего этого было, когда одним из уроков оказалось… рисование. Рисование, на котором нам дали задание рисовать цветочки. Вот тут-то я и понял, что пора мотать удочки отсюда. Когда я сидела на этом уроке рисования, у меня было ощущение, что я просто тупо просираю свою жизнь: в 22 сидеть рисовать цветочки с шестнадцатилетними раздоблаями?

Ребята, вы серьезно? И что дальше: сидеть там еще вот так вот три года и протирать штаны с молокососами, занимаясь бестолковой ерундой, пока я получу свое среднее образование? В итоге это был первый и последний мой день учебы там. Вспомнив как бурно мама в свое время отреагировала на мой уход из автошколы, я решил не посвящать ее в детали своей учебы. Но так как, даже будучи инвалидом, она контролировала всю мою жизнь (кстати, как раз находясь все время дома ей теперь стало еще проще это делать), я не мог так просто перестать куда-либо ходить без того, чтобы это осталось незамеченным.

В итоге мне пришлось ей врать и делать вид, что я и дальше как ни в чем не бывало езжу на учебу в свою вечерку. Я решил что это лучший выход в данной ситуации для нас всех. Учитывая особенности мамы, новость о моем уходе из школы могла бы вызвать у нее истерику и пошатнуть и без того расхлябанную нервную систему. Мне же эта ложь давала некоторый карт-бланш: я теперь мог спокойно два дня в неделю утром поспать у себя в комнате (дело в том, что мама меня будила с самого ранья и вечно что-то от меня просила). Так же она думала, что я в школе, что меня нет дома, и я мог спокойно поспать у себя в келье.

Так продолжалось два года, пока она не умерла (но об этом чуть позже). На протяжении целых двух лет я каждую неделю два раза разыгрывал одну и ту же сценку: в свои «учебные» дни я давал с утра маме лекарства и еду, а потом, демонстративно хлопнув входной дверью, тихо (иногда приходилось быть очень осторожным, так как у нас тогда были очень старые половицы, которые могли из-за одного неверного шага предательски скрипнуть) прокрадывался к себе в комнату, прикрывал дверь и ложился к себе в кровать – читать, а затем спать. Новые реалии жизни, в которых я оказался, наложили определенный

отпечаток на мою свободу. Теперь мне нужно было постоянно быть дома, чтобы давать маме несколько раз в день еду и лекарства, а когда надо – менять исподнее. Я все равно мог вечером посещать танцы, но вот днем мне нельзя было куда-то далеко уходить. Я тогда захотел устроиться в компанию, где я сейчас работаю, но в то время я не мог этого сделать – смены там просто перекрывали время, которое требовалось для ухода за моей мамой. Работать ночью был не вариант – если бы я работал ночью, а потом днем мне нужно было ухаживать за матерью-инвалидом, а ночью снова идти на работу,

то когда бы я спал? Правильно, за столами, за что меня и выгнали бы. Помню как люто я тогда завидовал своим двадцатилетним сверстникам, которые могли спокойно работать и зарабатывать себе деньги. Впрочем, в качестве компенсации мне регулярно давали немного налички – правда, ее было намного меньше, чем я мог бы заработать работая на любой среднестатистической работе. Брат сказал, что отправлять маму в дом престарелых это бесчеловечно, а на сиделок никаких денег не напасешься (сперва с моей мамой сидела ее сестра, но ей быстро хватило этого счастья и уже через неделю

она уехала обратно к себе на дачу). В результате было принято решение (не мной, разумеется – мое мнение вообще никто никогда не спрашивал), что с мамой буду сидеть я, и за это мне будут давать каких-то условных денег (отчасти взятые с её пенсии). Мне жутко не нравилось, что я не мог днем просто так взять и пойти куда я захочу. Меня раздражало, что дома вечно кто-то находится и я не могу посидеть один или громко послушать музыку. Это может показаться бесчеловечно, но один раз мама на неделю уехала в больницу, где ей осматривали её разбитое плечо. Я тогда был на седьмом небе от счастья.

Не из-за того, что с мамой приключилась беда, а просто потому, что дома никого нет и я могу делать что хочу и ходить куда и во сколько захочу. Я почувствовал свободу, которой так давно жаждал. Но потом мама вернулась домой и все вернулось на круги своя. Так как со школы я ушел, мне теперь нужно было себя чем-то занять. Я хотел занять свое время с максимальной пользой и так я стал читать. Сперва понемногу, но со временем все больше и больше. Я не мог работать, в вечерке учиться я тоже не хотел, от мамы никуда особо далеко отойти не мог, но я хотел как-то развиваться как личность,

а заодно и отточить свой писательский слог. Так я стал читать. Я в основном читал беллетристику на русском и латышском языках, изредка перемежая ее классикой. Книги, которые я читал, как правило, были страниц на 300, но это было сравнительно легкое чтиво. Правда, и на него требовалось немало времени. В этом смысле апогеем стало лето 2015 года. Я тогда частенько наведывался в парк, расположенный недалеко от моего дома, чтобы в случае чего можно было всегда вернуться назад и дать маме лекарство (символично, что там рядом стояла библиотека) и весь день напролет сидел в парке на лавочке и

читал одну книгу за другой. Мне очень нравилось сидеть и читать в этом парке, потому что там я был на природе и заодно мог себя избавить от необходимости слушать ни на минуту не утихающую мамину икоту. Дома же я, чтобы ее икота меня не отвлекала, ставил на телефоне звуки морских волн, а телефон клал рядом с собой каждый раз когда что-то читал – только так я мог заглушить икоту и периодические отрыжки, раздававшиеся из соседней комнаты. Моим рекордом в плане чтения был одна книга в день (размером с «Сына» Ю Несбё) – его я достиг как раз тем летом, когда за неделю умудрился прочесть сразу

шесть книг разной толщины. В июле, когда дни были особенно длинными, я приходил в парк чуть ли не с самим рассветом. Еще роса не успевала высохнуть на лавочках, как я уже сидел на них с очередной книгой в руках. Уходил же я из парка вместе с закатом, когда становилось уже слишком темно, чтобы можно было спокойно читать не напрягая глаза. Это были, безусловно, чудесные дни несмотря на весь ад, творившийся у меня дома. При этом я еще умудрялся ездить на танцы, что только добавляло мне дофаминов. Кстати, что касается сальсы:

на тот момент я ею уже занимался больше трех лет, и моя страсть к ней стала постепенно остывать. Вернее, страсть не к самой сальсе как таковой – ее я до сих пор любил всеми фибрами своей души – а к тому, что было вокруг меня. Во-первых, за эти три года я порядком вырос. Мне стало неинтересно танцевать со многими из партнерш. Если первый год я мог танцевать с совершенно любой женщиной и я получал от этого удовольствие, то уже спустя три года мне было интересно танцевать только с теми, кто действительно хорошо танцует, а таких людей мало, ибо большинство людей сливаются с танцев

уже в первый год, так ничего в них и не достигнув. Во-вторых, мне приелась сама картинка. Когда ты живешь в таком небольшом городе как Рига, это все время одни и те же локации, одни и те же песни на вечеринках, одни и те же люди, наконец. Если первый год для тебя все в новинку и многие места ты просто не посещаешь ввиду своего уровня (например, был клуб, который я очень долго упускал из своего внимания, потому что там в основном танцевали, по крайней мере, как мне тогда казалось, очень продвинутые ребята и там вдобавок было очень мало места из-за чего приходилось танцевать очень компактно,

а компактность это никак не про новичков, делающих огромные шаги), то уже на четвертый год ты знаешь их все как облупленных. В-третьих, сама сальса сильно потеряла в популярности – люди стали гораздо меньше ее танцевать, многие переключились на другие виды танцев, которые мне не особо импонировали. А одна из моих любимых вечеринок спустя два года приказала долго жить. Одним словом, сальса в масштабах местного сообщества перестала приносить мне столь же яркие эмоции, какие она приносила раньше. Я теперь ходил на нее просто по инерции, чтобы пообщаться со знакомыми,

иногда пропустить бутылку сидра. Да и мой блог уже не пользовался тем вниманием публики, что раньше (что тоже было показательно). В какой-то момент я приболел: температура, кашель, насморк. Я спросил брата: может, мне не стоит какое-то время ухаживать за мамой, а то и ее, небось, заражу. Брат махнул на все рукой. В итоге мама тоже заразилась и у нее начался бронхит. Это были самые ужасные две недели для нас с братом: она без остановки кашляла и каждые две минуты просила воды. Я сейчас ни капли не преувеличиваю: не проходило и пяти минут, чтобы она

на всю квартиру не начинала орать дурным голосом: «Гена! Андрей! Воды!». А так как она ни черта не слышала, то часто думала, что мы тоже не слышим ее вопли и принималась кричать еще сильнее. Я не мог ничем спокойно заниматься. Это было ужасное время. Я хотел, чтобы все это закончилось. Я сходил с ума. Я хотел, чтобы у брата наконец лопнуло терпение и он сдал бы маму в дом для престарелых. С момента болезни мама стала необычно много спать. А вскоре путаться во времени, спрашивая про людей, которых нет уже много лет. Вечером понедельника я отправился на занятие по танцам.

После него я зашел с ребятами в Lauvas Nams, мы там немного посидели, я поел, рассказал им как познакомился на этой неделе с одной грудастой девушкой в Джасте и хочу теперь позвать ее на свидание. Парень, у которого был крайне богатый опыт с женщинами, стал давать мне разные советы как все правильно сделать. В конечном итоге я при нем набрал этой девушке и мы договорились с ней о свидании. Этот же парень потом безвозмездно подкинул меня до дома. У меня было прекрасное настроение. Однако как только я переступил порог своей квартиры, я сразу понял, что что-то не так.

Во-первых, везде горел свет, хотя на часах уже было за полночь. Во-вторых, меня не окликнула мама, хотя дверь в ее комнате была открыта нараспашку. Когда из комнаты вышел брат и, нахмурившись, сказал: «ну всё, похоже…» и затем, пожав плечами, добавил: «рано или поздно это должно было произойти… никто не вечен», до моего сознания наконец-то дошло, что произошло самое ужасное. Сперва я не мог поверить в произошедшее. Я упорно отказывался в это верить. Только смятенно повторял: «в смысле… но… как? она же… я же уезжал – она ещё… ты же ей еще еду давал сегодня днем... как? в смысле её больше нет?».

Видимо, шок от произошедшего отразился и на моем лице, так как в глазах брата я увидел страх, когда тот посмотрел на меня. Он произнес: «тихо-тихо, сядь уже на диван…». Где-то через полчаса прибыли носильщики. Я так и не заглянул к матери в комнату – не хотел, чтобы мне ее лицо потом снилось в кошмарах. Когда выносили тело, я даже специально прикрыл дверь в своей комнате, чтобы не видеть это. Хорошо хоть, что это не я нашел ее умершей. Где-то к трем часам ночи я заснул. На душе было паршиво. Проснулся я лишь в полдень. Помню, что настроение было паскудным.

Также помню, что после сна у меня сильно болела голова. Я померил температуру и заметил, что она у меня поднялась на один градус, хотя по собственным ощущениям я не мог сказать, что чем-то заболел. Так оно и было: уже на следующий день никакой температуры или каких-либо других признаков болезни не было и в помине. Помню как вечером на следующий день, чтобы как-то отвлечь себя от плохих мыслей, мы с братом смотрели мультик «Геркулес». Незадолго до смерти мамы я зарегистрировался на пикап-форуме и стал вести там свою тему, которая называлась: «Я Сварщик, мне 24 года и я девственник».

Там я обнажал свою душу перед сотнями Интернет-пользователей и делился с ними проблемами в личной жизни. Люди были в шоке, когда я спустя несколько дней после смерти мамы стал жаловаться, что девушка, с которой я созванивался накануне, решила перенести встречу: «у тебя умерла мама, а ты думаешь лишь о том как кому-то присунуть». Но что мне было еще делать? У меня не было безудержного горя в связи со смертью мамы. Нет, я не был рад тому, что все так закончилось. Я не хотел, чтобы все закончилось именно так. И нет, я не чувствовал долгожданного облегчения,

хотя у меня теперь наконец-то появилась свобода. Не было ни радости, ни чувства облегчения, но и безудержного горя тоже не было – я даже ни разу не заплакал на маминых похоронах. Я тогда чувствовал себя очень странно: как так – умер, по сути, самый близкий мне человек, а я даже не пролил ни единой слезы на его похоронах? Но затем я подумал: я не в силах управлять своими чувствами. Зачем пытаться из себя выжимать какие-то слезы, если они из меня не идут сами? Через неделю после смерти мамы я вернулся на танцы, а также стал регулярно бегать,

чтобы сбросить вес (я тогда сильно располнел за зиму). С той девушкой я, кстати, в итоге все-таки встретился. Мы тогда посидели с ней в парке. Это было мое второе свидание за жизнь. Мне было на тот момент 24 года. До этого у меня было только два свидания за жизнь: одно, когда я в двадцать лет встретился с какой-то девушкой из Интернета (мне она не понравилась и я ей потом больше не писал); и второе, когда меня сама позвала гулять девушка с танцев (но мне не понравился запах ее тела). Летом этого же года я впервые потрогал женскую грудь. Меня подвозила одна очень раскрепощенная девушка с танцев,

с которой я попытался заигрывать, сказав: «вау, подумать только – еду в джипе, ем чиспы, пью сидр… что может быть еще лучше?». На что та взяла и положила мою руку себе на колено. Я рассмеялся и спросил: «ну и как долго мне держать свою руку у тебя на ногах?». Та ответила: «сколько хочешь – столько и держи». «А знаешь чего я хочу?», спросил я озорным голосом и продолжил: «я хочу… чиспсов!», после чего убрал свою руку с ее ноги и полез в пачку, чтобы выудить оттуда еще принглз. Когда же мы, наконец, доехали до моего дома, девушка стала выжидающе

смотреть на меня – выйду я из машины или нет. Сама при этом никаких действий не предпринимала. Я понял, что нужно что-то делать – было бы обидно вот так вот просто выйти из машины и упустить свой шанс лишиться девственности, тем более, когда уже изначально был задан соответствующий настрой. В результате я попросил ее показать свое творчество – до этого девушка по дороге ко мне обмолвилась, что увлекается живописью. В какой-то момент, показывая свои фото своих картин у себя на телефона, она мне задала вопрос: «Гена, ты когда-нибудь с девушкой целовался?».

Я сказал: «да, конечно». Это было правдой – я действительно целовался с девушкой. Но то было всего лишь один раз за жизнь, когда мне было двадцать лет. Это произошло как раз, когда я работал на должности распространителя духов. Одна из пятниц выпала на мой день рождения, и коллеги повели меня в один бар, где наш менеджер «открыл» сидевших за соседним столиком трех девчонок. Одна из них стала намекать мне, чтобы я ее угостил. У меня не было денег и я сказал, что уже проставился в офисе. В какой-то момент ко мне подсела ее подруга и шепнула на ухо:

«Алена (забавно, что ее звали тоже Аленой) очень горячая в сексе, но ее сперва нужно заслужить». Затем я вышел ненадолго на улицу, чтобы подышать свежим летним воздухом, и заодно отойти от ударившего в голову сидра, хотя я тогда выпил всего один бокал этого напитка. Когда же я спустился вниз – все это дело имело место быть в ДПМе – подруги Алены стали стучать по столу кулаками и скандировать: «французский поцелуй! французский поцелуй!» глядя на нас с Аленой. В результате мы поцеловались с ней взасос, но длилось это недолго – от непривычки мне стало не хватать воздуха и я быстро разомкнул губы.

Мне также не понравился привкус алкоголя во рту девушки. Было видно, что Алене поцелуй не понравился от слова совсем, а дубля номер два с моей стороны не последовало. После этого она весь оставшийся вечер вела себя со мной отстраненно и ушла немного на «мороз». Мой друг-ловелас, открывший этих барышень, в это время не терял времени даром и уже вовсю окучивал подругу Алены. В итоге я через какое-то время заметил, как они вовсю друг с другом целуются взасос и буквально не могут отлипнуть друг от друга. К утру мы пошли провожать девушек до остановки.

У друга все шло к сексу – его спутница была явно заинтересована в нем, они всю дорогу держались за ручку, то и дело смеялись и, в отличие от меня, о чем-то безудержно болтали. Однако, когда мы уже дошли до автобусной остановки, Алена подошла к своей подруге и что-то ей шепнула на ухо, после чего девушки сказали нам, что им нужно отойти по своим женским делам. Мы с коллегой сели на скамейку, чтобы их подождать и на пятнадцать минут отключились. Когда же мы открыли глаза, девушек уже не было. Больше я Алену не видел, но свой первый поцелуй взасос я запомнил хорошо.

И вот я сижу в машине с привлекательной и весьма раскрепощенной девушкой с танцев, которая у меня напрямую спрашивает: «Гена, ты когда-нибудь целовался с девушками?». Я отвечаю: «конечно, ты чего?». На что та мне говорит: «я не верю – покажи». После чего мы начинаем с ней целоваться. Видимо, я сделал что-то неправильно, поскольку потом эта девушка стала советовать мне не лезть девочке языком в рот раньше времени. Поцеловавшись еще немного, она произнесла: «Гена, а не слишком ли маленькая у меня грудь? Мне говорят, что у меня маленькая грудь. Можешь проверить?».

После этих слов я залез к ней рукой под лифчик и стал трогать ее грудь. Она у нее действительно была небольшой, но, тем не менее, это была грудь. Первая грудь, которую я потрогал за свою жизнь, не считая маминой. Я не знал что мне делать дальше – вести к себе было не вариант, так как дома в это время был брат. В итоге я стал напрашиваться домой к ней, так как знал, что она недавно переехала в новую квартиру, где живет одна. Так я сказал, что хочу посмотреть ее холсты в натуральном размере, но девушка сразу все поняла и стала давать заднюю. Мне так и не удалось ее убедить забрать меня к себе.

Сейчас с теми знаниями пикапа, что у меня есть, я бы в той ситуации, скорее всего, просто дал бы ей в руки свой член – даже если секса не случилось бы, она мне могла бы на худой конец подрочить. А так я просто пошел к себе домой, напоследок еще немного пососавшись с ней в машине. Потом я вспомнил, что оставил у нее в машине телефон, вернулся назад, она мне его отдала, но больше у нас ничего с ней не было – я просто пошел спать. К концу лета я, наконец, привык к новым реалиям жизни без мамы. Теперь я был практически ничем не ограничен. Я, наконец, стал высыпаться – до этого я вставал только от воплей матери,

кричащей ни свет ни заря, чтобы ее отвели в уборную и дали еды. А еще я мог слушать на всю музыку и делать много разных вещей, чем я, собственно, и воспользовался. Весной же следующего года я решил перестать маяться ерундой и всерьез взяться за свою личную жизнь. У меня были две цели: цель минимум и цель максимум. Целью минимум было лишиться девственности, целью максимум – завести себе подругу. Симпатичную девушку, с которой я мог бы вместе гулять под ручку, любоваться закатом на пляже, ходить в кино, есть мороженое, смотреть вместе сериалы и так далее.

При этом я хотел не просто лишиться девственности, а именно соблазнить, завоевать женщину. По этой причине я сразу отметал советы снять себе ночную фею, неоднократно прозвучавшие до этого в моей теме на пикап-форуме. Будучи блогером, я регулярно вел хроники своего пути к успеху, каждые несколько дней выкладывая очередной отчет о новом знакомстве или свидании. К слову, последних у меня было совсем немного, ибо даже те барышни, что оставляли мне свои контакты, потом всячески сливались с моих предложений пойти погулять. Изначально я использовал в качестве платформы для знакомств танцы.

Это была моя зона комфорта: я там всех знал, был уже достаточно натасканным партнером, многие девочки сами подходили ко мне, чтобы пригласить меня на танец. Познакомиться с кем-то на танцах проще пареной репы – по сути, ты приглашаешь девушку на танец и вы уже в каком-то смысле с ней знакомитесь. Однако у танцев был один большой минус: там было мало молодых девушек. Все дамы там в основном были за тридцать. Я же хотел себе ровесницу. Часть же тех немногочисленных девушек моего возраста, что там были, отпадала, так как у них были молодые люди.

Оставалось совсем немного барышень, с которыми я, собственно, и работал. Именно поэтому я старался посещать все вечеринки какие только мог. Зимой я как-то сильно приболел бронхитом и кашлял как какой-то туберкулезный дед, но все равно, несмотря ни на что, продолжал ходить на тусовки. Один раз я пришел туда с температурой и красными, как у быка, глазами. Мне друзья даже говорили, когда я в очередной раз заливался приступами безудержного кашля: «Ген, иди полечись», но все было напрасно. Для меня каждая вечеринка была своего рода дополнительным шансом – шансом с кем-то там познакомиться.

Мне было наплевать на свою болячку. Я не мог ни в коем случае упускать ни одну тусовку, потому что на каждой вечеринке были свои люди. Например, люди которые ходят на сальсу по субботам, не ходят на нее по вторникам и наоборот. Я не мог упускать лишнюю возможность. Девушки же, у которых я брал контакты, не отвечали мне взаимностью – в лучшем случае они держали меня на скамье запасных. Например, могли со мной ходить в какие-нибудь места, но при попытке их поцеловать уворачивались и, недоуменно смотря на меня, говорили: «Гена, что ты делаешь? мы же с тобой просто друзья!».

Тогда я нагло улыбался и со словами: «конечно, вот поэтому ты, как мой друг, сейчас обязана научить меня целоваться с девчонками» пробовал засосать девку еще раз, но это не срабатывало. Люди, следившие за моим творчеством на упомянутом форуме, зачастую ставили под сомнение правдивость моих слов, как, собственно, это делали пользователи другого сайта, на котором я тоже делился подробностями своей личной жизни. Это и побудило меня начать записывать все свое общение с девушками на диктофон, а их самих – фотографировать. Я хотел доказать, что я – пишу правду.

К весне спустя множество не увенчавшихся особым успехом попыток завести себе девушку я решил расширить поле деятельности и стал ходить по клубам. До этого я тоже ходил в клубы, но только с кем-то, а друзья могли составить мне компанию далеко не каждую пятницу и зачастую после танцев я уныло ехал домой, так как один я туда идти боялся. Однако к весне я настолько устал от ставших уже хроническими фиаско, что мне стало наплевать на все – я решил расширить свою зону комфорта и стал ходить в клубы один. И мне снесло башню…

Мне сносило башню от самого факта, что и пяти минут могло не пройти с момента знакомства с барышней, как вы с ней уже вовсю целуетесь взасос; что ты можешь при этом даже не знать имени девушки, а с кем-то я целовался взасос вообще даже не обронив ни единого слова. Была ночь, когда мне удалось пососаться аж с двумя девушками за вечер! А со сколькими из них я потерся жопами, вообще не счесть! (это когда вы танцуете спиной друг к другу и третесь ягодицами) Однако ни с одной из них, кроме обжималок и поцелуев, я никуда дальше не зашел.

У некоторых я брал номера, но они потом не отвечали на звонки. Справедливости ради хочу заметить, что я в этих клубах не напивался – так, когда я туда приходил, у меня был принцип: не потратить за вечер ни копейки. Поэтому я не покупал себе даже воду! Проблема была в том, что я ходил в клубы три дня в неделю – с четверга по субботу. Если бы я там пил, то: а) я был бы без денег; б) у меня были бы проблемы со здоровьем. Но я всегда держал при себе карточку с тремя сотнями евро на счету, чтобы можно было при необходимости снять номер в любой гостинице.

Летом я решил пойти еще дальше и расширить свою зону комфорта еще больше – так я стал знакомиться с девушками в общественных местах: на улице, в маршрутках, торговых центрах и так далее. Помню свою первую вылазку с другом – я подошел к третьей за тот день девушке и уже через пятнадцать минут мы с ней сидели в кафе, а еще через полчаса я ее поцеловал. Для меня это был самый что ни на есть взрыв мозга! Я чувствовал себя Брюсом Всемогущим. Оказывается так можно было? Подойти к любой приглянувшейся тебе на улице девушке, заговорить с ней, а уже через пятнадцать минут сидеть с ней пить кофе

и еще спустя какое-то время – целоваться. Я был в шоке! Меня просто распирало от чувства собственного всемогущества. После этого сальса со своими знакомствами на танцполе стала казаться детским садом. Тем летом я достаточно много знакомился – мог поехать в будний день в город и там по пять часов ходить стрелять номера. Особенно я любил дорожный переход у Ориго в пять часов вечера, час-пик, когда все идут домой. Я помню как мог за минуту подойти к трем девушкам. Когда меня отфутболивала одна, я просто шел к следующей.

Было особенно забавно посреди дороги резко разворачиваться и менять свое направление, чтобы от одной отфутболившей тебя барышни побежать уже к другой, еще не отфутболившей тебя – я иногда за минуту успевал трижды перейти дорогу с двух разных её концов. Мне также часто нравилось обескураживать людей, подходя к ним с какими-нибудь нелепыми фразами. Например, я мог подойти к девушке, ждущей пока загорится зеленый свет на том самом переходе, показать на аккордеониста, игравшего в этот момент на баяне на островке посреди перехода и произнести:

«не, ну чё? нормально вмазал по мехам! эх, могёт! я, кстати, его менеджер – Геннадий». Свиданий у меня действительно прибавилось по сравнению с теми временами, когда единственным источником трафика для меня была сальса. Однако дойти до второго свидания мне так и не удавалось. Где-то к концу лета я выгорелся. Я устал ходить по улицам и клубам. Для меня походы в клуб превратились в нечто похожее на работу: я ездил туда каждую неделю с четверга по субботу, приезжал в полночь, домой уезжал только после десяти утра – сперва шел во Френды, потом когда Френды закрывали,

в старый город, оттуда уже в Клондайку. И всю ночь я только и делал там, что стрелял глазами к кому бы подойти да пытался с кем-то познакомиться. В один прекрасный момент у меня пропало всяческое желание ходить даже на свидания (мне как раз незадолго до этого попалась одна девочка, которая просто вынесла мне всю голову на свидании). А еще у меня появилась неплохая подработка, на которой я хотел сосредоточить все свое внимание. С полями же, клубами и свиданиями это было попросту невозможно. В итоге я выбрал заработок и за неделю смог поднять 900 евро своей писаниной

(просто очень жирный заказ попался). К заработанным 900 евро я добавил еще около 1 000 накопленных и полетел осенью в Берлин на фестиваль по сальсе, где за несколько дней, собственно, и «спустил» все две тысячи (было классно!). Вернувшись же домой, я решил до следующего лета оставить пикап в покое и уйти в некое затворничество. На то было несколько причин. Первая: я выгорел. Вторая: погода на улице стала куда менее располагающей, чтобы по несколько часов в день ходить и знакомиться с девушками. Третья: я просто хотел побыть один.

Четвертая: по совету некоторых форумчан я решил пройти индивидуальный пикап-тренинг. Но на него нужно было порядка двух тысяч долларов. Если я продолжил бы знакомиться с девушками, то никогда бы не накопил такую сумму. Несмотря на то, что я всегда старался свидания сделать по возможности бюджетными и не баловал барышень устрицами в ресторанах (а иногда и вовсе задавался целью сделать так, чтобы женщина сама за меня заплатила), подчас у меня уходило на них немало денег. Причем все это происходило совершенно бесконтрольно для меня.

Например, помню как-то раз я гулял с другом по Верманскому парку и открыл там двух барышень. Одна из них постоянно бросала в мою сторону взгляды и в итоге выступила инициатором зайти посидеть в Токио. Потом одна девушка ушла, оставив немного денег для оплаты счета. Друг вскоре тоже ушел. Мы остались с моей барышней одни. Я заказал два бокала рома, но нам принесли четыре, аргументировав это тем, что у них акция и официанту якобы показалось, что я заказывал по акции (однако, если бы я заказывал всего два, как я и заказывал, то вышло бы все равно дешевле, чем с их акцией).

Когда я оплачивал счет, моя спутница положила купюру, оставленную ее подругой, в ящичек для чаевых, хотя она могла бы здорово сократить счет. Однако дабы не выглядеть крохобором я ничего не сказал. Затем я пошел провожать свою новую подругу до дома. Она жила в Плявниеках, поэтому пришлось идти до нее часа два. Я шел в надежде, что смогу напроситься к ней домой, однако когда я сказал, что мне надо справить нужду, та категорически отказалась меня впускать к себе. Возможно, она жила с мамой (мне так показалось). Тогда я стал пробовать ее засосать.

Но и это не получилось. В итоге мне не осталось ничего другого как вызвать такси и поехать к себе домой – на часах было два ночи и идти пешком с Плявниеков до Вецмилгрависа было не вариант. В конечном счете это мини-свидание мне обошлось тогда в 35 евро. Ничего, кроме сомнительного опыта, оно мне не дало. Похожее свидание было еще, когда я поехал в Юрмалу, и там тоже, мало того, что убил весь день (потому что девушка спутала время встречи, а потом подолгу не отвечала мне на СМС), так еще потратил больше двадцати евро просто, чтобы понять, что передо мной одна из самых глупых двадцатилетних девчонок,

которые я только встречал. Именно поэтому, чтобы зря не тратить деньги и время на не самые эффективные свидания, я решил до следующего лета уйти в «отпуск». Большую часть времени я проводил дома – выходил на улицу обычно только ночью на стадион или поздно вечером в парк, когда там никого нет, и меня никто не видит. Я люблю гулять по пустым местам, слушать в это время музыку и записывать приходящие мне в голову мысли на диктофон. Дома же я читал, смотрел YouTube, слушал ту же музыку и визуализировал как летом я поеду в залитый солнцем Киев, переоденусь в летчика и буду там

представляться пилотом авиалайнера из Европы, проходя индивидуальный тренинг по пикапу. Изредка я выбирался из дома на фотосессии и какие-то крупные мероприятия по сальсе у нас в Риге. Но обычно я после них только разочаровывался, так как видел насколько же сильно у нас сальса потеряла в своей популярности. Люди ее попросту больше не танцуют! А еще было несколько девочек, у которых я взял тогда контакты, но так им ничего и не написал, решив сперва все же дождаться индивидуального тренинга, где мне научат как надо правильно общаться с женщинами,

чтобы они соглашались стать твоими девушками и давали секс. В феврале нарисовался еще один жирный заказ и тогда я вообще полностью ушел в него с головой. Так, с февраля по июнь я вообще перестал куда-либо ходить – если до этого я хотя бы раз в месяц ездил в барбершоп, то теперь я даже за хлебом не выходил на улицу. Я полностью ушел в себя и в работу. На несколько месяцев я полностью исчез со всех радаров – я вышел с Фейсбука, со всех форумов, меня не было там онлайн несколько месяцев. Я даже не отвечал на звонки друзей, пиша потом им СМС, что я им позже позвоню.

В результате к середине июня с отросшей бородой я выглядел как самый настоящий бездомный, а ногти на ногах выросли, наверное, сантиметров на десять (я их не стриг). В какой-то момент я уже даже не мог нормально есть, так как волосы с бороды тупо залезали в рот. Кстати, я так же задался целью не мастурбировать – на форуме писали, что девушки подсознательно на уровне инстинктов чувствуют, когда ты дрочил, и у них к таким самцам сразу пропадает интерес. Поэтому дабы не выплескивать никуда свою сексуальную энергию и стать более привлекательным в глазах женщин я отказался от плотских радостей, которые дает самоудовлетворение. Забегая вперед, могу сказать, что я в итоге все-таки смог выполнить поставленную мною планку

и год продержаться без душения гуся (это к слову о разнице в либидо с моей женой, которая уже через два дня без секса лезет на стенки). Что же касается моей работы, то мне удалось достичь и даже перевыполнить свою цель: в некоторые дни я мог напечатать аж на сто долларов текста, а общий заработок составил три с половиной тысячи долларов. Всего же у меня на счету было пять тысяч евро. Правда, моим планам съездить в Украину на индивидуальный тренинг не суждено было сбыться. Тренер из Киева, к которому я хотел поехать, отказался со мной работать.

И тут я решил зайти на сайт РМЭС в Риге – я уже давно хотел сходить на какой-то из их бесплатных МК, но не мог, так как все это время находился в добровольной самоизоляции и восстанавливал энергию, которую у меня до этого отнял бесконечный марафон под названием поля и клубы. На сайте попросили оставить свой номер телефона для того, чтобы со мной могли связаться и сообщить о дате проведения бесплатных МК. По случайному стечению обстоятельств оказалось, что у них как раз через неделю должен был запуститься групповой тренинг – до этого последний групповой тренинг по пикапу в Риге проходил год назад.

У меня тогда было много денег и я подумал: почему бы и нет? Было забавно как организатор во время нашей встречи в кафе пытался мне продать этот тренинг, когда я уже давно про себя все решил 😂 Единственное, я не особо хотел групповой тренинг, так как там нет индивидуального подхода, но за неимением другого выбора я записался на то, что было. К слову, организатор был очень удивлен узнав на встрече со мной, что я – девственник: «боже, ты серьезно? блядь, да у тебя борода пизже моей, а ты говоришь – ты девственник?!». Я сходил в барбершоп, сделал себе стрижку,

мне откорректировали бороду и также сделали усы. Усы вообще были моей самой убойной фичей – так как у нас никто их не носит, а они у меня были прям как у Дали, на меня везде обращали внимание. Девушки в клубах и даже на улицах начинали мне улыбаться и отпускать какие-нибудь комментарии в адрес моих красавцев 💪 Из всех ребят на тренинге я был без преувеличения самым активным. Я тогда мог ходить по улицам по шесть часов и собирать номера, а потом еще ехать всю ночь гулять по клубам. Благо погода была как нельзя более подходящей для всего этого дела

(думаю, вы помните каким аномально жарким было лето 2018). На самом деле это было очень забавно, так как я был самым взрослым девственником из всех ребят в группе. Однако при этом я был самым раскованным из них всех. Я мог спокойно сделать по сорок коммуникаций (коммуникаций, а не даже подходов!) за день и с этих сорока получить десять контактов. А были люди, среди которых были даже директора охранных компаний, которым было под сорок, у которых уже была жена (и не одна), но которые не могли, как я, налегке подойти к какой-нибудь барышне на улице и сказать:

«привет, маленькая! что, как ты?». Может, поэтому никто не верил, что я девственник – ведь не может такой раскованный парень быть девственником 😂 Для меня, кстати, было большим сюрпризом и в то же время разочарованием, когда я узнал, что тренеры, обучавшие нас азам пикапа, и дававшие нам различные задания по типу «заговорить с женщиной на улице о сексе и взять у нее контакт», ничего не показывали на собственном примере. Нет, я не сомневался в их компетенции, однако я хотел увидеть своими глазами КАК надо. Но этого не было при том, что сам тренинг стоил ни много ни мало 600 евро.

Ребята же с тренинга в моих глазах были тюфяками. Многие из них ссали подойти к понравившейся девушке и позорно сливались домой даже не сделав десять подходов за вечер. Для меня это все выглядело как нонсенс: заплатить такие бабки за тренинг и ни черта на нем не делать 🤯 Меня также раздражало как некоторые перебирали харчами. Яркий пример: я шел с одним из участников тренинга по улице, впереди шли две девушки, у одной был огромный зад. Я кивнул в сторону девушек, давая ему понять, что мы можем попробовать с ними законнектиться,

на что мой коллега по цеху сказал: «не, одна толстая, а другая – курит». Когда же я подходил к какой-нибудь компании девушек (разумеется, открывал их я, так как все остальные тупо боялись с ними заговорить), так называемые напарники никак мне не помогали – вместо того, чтобы развлекать ее подругу, пока я говорю с одной из них, они тупо плелись рядом и молчали. Когда же я брал на себя сразу двух и иной раз мне даже удавалось справиться с ними всеми, до этого всю дорогу молчавший как рыба об лед напарник непременно должен был все испортить, вставив какую-нибудь неуместную фразу или тупую шутку.

В итоге я решил, что будет куда эффективнее, если я буду ходить в поля и клубы один. Параллельно с этим я потратил три тысячи евро на одежду в местных ТЦ. Для того, чтобы произвести хорошее первое впечатление, чтобы нравиться девушкам и чтобы моя эффективность знакомств наконец-то выросла до нужного уровня, я брал только хорошую брендовую одежду. У меня были поло от Ральф Лорен, туфли от Хуго Босс, шорты Армани и так далее. Помню, когда одним днем поехал в Спице и к вечеру оставил там 800 евро – коробок с обувью и одеждой было столь много, что мне пришлось возвращаться домой на такси.

Я стал еще больше времени проводить в клубах. Вообще, из всех участников тренинга у меня были самые яркие истории при том, что я все так и оставался девственником. При этом у других ребят могли быть зачеты и секс, но ни у кого не было таких ярких историй как у меня. Например, вот вам одна: на третью неделю тренинга я заболел бронхитом и у меня охрип голос. Разумеется, что как и тогда с сальсой, я не бросил из-за болезни тренинг и поля. В итоге, выходя из Френдов, когда те уже закрывались (дело было в семь утра – я как раз к этому времени прошляпил девку,

с которой изначально все очень неплохо клеилось; быть слитым девкой, на которую уже убил минут сорок и которая вроде изначально на тебя велась – классика, одним словом), я остановил уже порядком налакавшуюся даму. Пользуясь моментом, я сперва отвел ее в бар, где она дала мне провести ей рукой по ноге, а потом, узнав, что она живет в частном доме, вызвал такси и поехал к ней. Однако доехав до нее, я узнал, что к ней нельзя – у нее сестра. Но мне было наплевать – мне нужен был зачет. Поэтому, когда она стала закрывать калитку,

я просунул ногу и не давал ей ее закрыть. Это не помогло. Другой случай был уже после Базы (зачет за все время тренинга и безвылазных ночей в клубах мне так и не удалось сделать): в десять утра субботы, спустя двенадцать часов галдежа в клубах, а до этого еще одного свидания и полей, я подцепил у одного из ТЦ девушку цыганской внешности. Она искала где можно справить нужду. В результате я повел ее в бильярдную. Когда она вышла с уборной, я сказал, что она теперь должна мне одну игру. Девушка была не в настроении – с ней только что расстался парень и она всю ночь беспробудно пила пиво.

Тогда я заказал ей картошку фри и стал кормить с руки. В какой-то момент она стала сосать мне палец и мы поцеловались. Я предложил ей пойти отдохнуть в гостиницу, чтобы ей не идти далеко до дома, но она наотрез отказалась. Посидев еще немного, она пошла домой. Я увязался за ней следом (я часто так делал на улицах – мог увязаться за какой-нибудь девушкой и полчаса идти за ней вплоть до ее дома, пока она мне либо не давала номер, либо не посылала на все четыре стороны света). Терять было нечего, и я сказал ей, что я турист с Москвы, которого опрокинули с жильем на айрбнб

и мне теперь негде ночевать. Так я смог попасть к ней на хату. Там она притворилась уснувшей после чего я полез ее мацать и – барабанная дробь – впервые потрогал женское влагалище под шортами. Однако девушка не давала мне их стянуть с нее. Тогда я вспомнил совет, который нам давали на Базе, который должен быть универсальным решением в ситуациях, когда женщина не хочет давать: дать ей в руку стоячий член. Якобы после этого она начнет его дрочить. В результате я положил в ее безвольно распростертую на подушке руку свой член, но… ничего не произошло.

Она не стала мне, как по мановению волшебной палочки, его дрочить. Она даже не сомкнула кулак. Тогда я сам сжал ее руку в кулак и стал долбить ее в кулак 😂 Но и это не дало никакого результата. В итоге где-то спустя два часа мучительных попыток стянуть с нее трусы и надрочить себе половой орган (в тот момент я до слез пожалел, что удалил все порно с телефона – телефон же, на котором был Интернет, чтобы с него посмотреть клубничку в этот момент, увы, разрядился), цыганка «проснулась» и сказала, что мне надо уходить, так как скоро вернется ее сестра, с которой она вместе живет

(ох уж эти сестры – уже не первый раз они мне портят всю малину). Затем она молча собрала разбросанные мною по полу презервативы, которые я не знал как надеть. Кстати, все это время, что девушка якобы спала, я, пользуясь тем, что она ничего не видит, вел прямой репортаж, отсылая ее фотки своему приятелю с Украины, чтобы похвастаться, что я наконец оказался на хате у бабы и заодно, чтобы он подсказал мне что делать дальше, так как я понятия не имел как мне ее расчехлить. Потом я звонил этой девушке несколько раз, но если первый раз она еще подняла трубку и даже немного поговорила со мной,

то потом она уже больше мне не отвечала. Саму девушку я у себя в телефоне мило назвал Fingers 😂 Вообще, она была жутко закомплексованной, как по мне: называла всех мужиков козлами, а когда я, уходя, спросил как ее зовут, она сказала: «ты даже имя мое не помнишь», хотя до этого она мне его не называла – я потом слушал диктофонную запись, чтобы лишний раз в этом убедиться. Когда же я попросил у нее номер спустя два часов мастурбации ее киски и она спросила: «зачем тебе он?», я ответил: «ну, в кино сходим потом» 😂 Впрочем, это был далеко не единственный случай жести во время моего пикапа.

Например, одна девушка, с которой у меня было свидание, подвыпила и стала меня оскорблять, называя меня геем в грубой форме и спрашивая сколько такая проститутка, как я, беру в час, после чего попыталась рукой пролезть мне в жопу. Я отвечал ей взаимностью, называя ее маленькой потаскушкой, а потом в какой-то момент схватил её за её золотые волосы и откинул назад голову. Ей это понравилось, но увидев, что меня на коктейли не развести, как того иностранца с Баду, с которым она сидела до того, как встретиться со мной, и от которого она просила спасти её, она вызвала такси и уехала домой.

Еще один раз подцепил на улице подвыпившую белоруску, которая говорила мне, что как парень я не очень – якобы вызываю у нее отторжение, но в качестве подружки вполне сойду. Она также постоянно спрашивала почему я стал пидором и периодически отрыгивала. Мне удалось попасть к ней на хату, но туда вскоре пришла домовладелица и меня выставили. Вообще, меня часто называли геем – особенно в клубах. Говорили, например, что я танцую как гей, выгляжу как гей и говорю как гей. Примечательно, но как раз после того свидания с девушкой, которая пыталась просунуть мне руку в анус,

пока мы с ней шли по старому городу, я пошел в клуб, где еще три барышни интересовались моей ориентацией. Впрочем, меня это никак не раздражало – скорее, забавляло. Меня называли геем, а я просто улыбался и продолжал вести свою игру. Вообще, после посещения тренинга остались смешанные чувства. Мне нравились задания, я действительно тогда много знакомился – больше, чем до этого прошлым летом – но меня также не покидало и чувство большого разочарования. Во-первых, на многие свои вопросы, с которыми я пришел на тренинг, я так и не получил ответы.

Например, что делать, если тебя вечно называют геем или, если люди постоянно думают, что ты накурен? Ребята мне просто написали, что ни у кого из двухсот участников чата такой проблемы не было (можно подумать, я уникум какой-то). Или как реагировать, когда девушка тебя обзывает и пытается унизить, а ты хочешь ее шпильнуть? Во-вторых, я не нашел на Базе единомышленников, с которыми можно было бы в лучшем случае скинуться на хату и по выходным ездить по клубам, увозить оттуда к себе компании девчонок; а в худшем хотя бы просто подходить к компаниям девчонок на улице.

Никому не было интересно совместно снимать хату (у кого-то не было денег, а у тех, у кого они были, уже давно было свое жилье), а девушек на улице ребята боялись как огня даже по прошествии не самого дешевого тренинга. Я же не хотел снимать хату просто потому, что мне не хотелось бы там все время быть одному. Тем временем на форуме, где я до этого зависал, началась активная травля. Как только я стал щедро задаривать их отчетами, в которых я просовываю ногу в калитку или вовсю мацаю якобы спящую цыганку, пользователи стали поливать меня грязью и говорить,

что скоро с таким подходом я присяду на зону за изнасилование. В какой-то момент они стали активно ставить мне палки в колеса – например, находили девушек, с которыми я знакомился, у меня в друзьях в соцсетях и скидывали им ссылку на мою тему на форуме. Однако когда мои злопыхатели поняли, что мне от этого ни холодно ни жарко, они решили пойти еще дальше. Так, кульминацией всего этого стало появление на просторах Контакта группы, посвященной целиком и полностью мне, где меня выставляли, разумеется, в далеко не лучшем свете.

Самое смешное было в том, что ненавистники не пожадничали и даже взяли рекламу, в результате чего про меня и мою деятельность узнало немало молодых девчонок из моего города. Я помню как мне одна девушка, которая долгое время сливалась со свиданий со мной, скинула мне ссылку на эту группу с подписью: «ни хуя ты Рэмбо». Так я и узнал о том, что хейтеры создали про меня соответствующий паблик, в котором трубят на весь свет о моей деятельности и пишут в мой адрес различные гадости (комментарии «жертв» моего пикапа были самым что ни на есть фейком,

основанном на некоторых моих записях на том форуме). Помню, как я взял у одной восемнадцатилетней девушки номер, на следующий день звоню ее пригласить на свидание, а она мне говорит: «я уже все знаю про тебя: ты – Гена-Сварщик». Я пробовал разрулить, сказав, что как минимум половина из всего написанного в этом паблике чистой воды ерунда и клевета, и что не я создал этот паблик, но ничего не вышло – она бросила трубку. Как вести себя в ситуациях, когда про тебя создают группу ВКонтакте, где репостят отчеты о твоих подходах и свиданиях, а потом тебя узнают девушки на улицах,

к которым ты подходишь знакомиться, на тренинге тоже не рассказывали. Как работать с их возражениями, когда они знают кто ты и что ты, и когда у них сложилось не самое лучшее мнение о тебе, я не знал, хотя заплатил за возможность пройти Базу все 600 евро. Правда, свой почетный диплом Перца, который выдают каждому участнику, прошедшему тренинг, я все-таки получил. Поставленные в начале Базы цели я за время тренинга так и не выполнил (нас попросили в самом начале прописать несколько своих целей): засосать пять женщин и с одной переспать.

Что же до отказов, то их был целый воз и маленькая тележка: каждый день я получал десятки отказов от женщин, к которым я подходил. Но если большинство ребят с тренинга они тут же приводили в какое-то состояние отчаяния и напрочь отбивали желание продолжать дальше знакомиться, то я иногда даже получал некоторое извращенное удовольствие собирая один отказ за другим. Особенно мне нравилось, когда отказывавшая мне девушка была чем-то раздражена – хотелось довести ситуацию до кульминации, чтобы та сорвалась. Меня забавлял сам факт: к девушке подошел молодой, ухоженный парень,

только что вышедший с барбершопа, одетый весь в бренды, доброжелательно улыбающийся, а она морщит лицо и наотрез отказывается разговаривать. Тем летом моя одержимость вести хронику всего и вся дошла до еще небывалого уровня: если раньше я с собой для этих целей таскал только диктофон (я действительно носил с собой отдельный диктофон, но позже отказался от этой затеи, так как его могли у меня найти при осмотре фейсконтролем в каком-нибудь из клубов, и тогда у людей, которые были бы со мной вместе, возникли бы вопросы – слишком рискованно), то теперь я стал носить сразу три телефона.

Не два, а целых три! Объясняю в чем было дело. Один телефон был моим основным, по которому я звонил. Второй телефон я носил для записи на диктофон, чтобы первый не разряжался так быстро. А третий был нужен мне для фото и записи видео, так как у операционной системы Android есть одно пренеприятное ограничение – на большинстве телефонов невозможно одновременно писать звук на диктофон и снимать видео, так как там выходит, что два приложения используют один микрофон и между ними происходит конфликт. А еще я носил с собой два повербанка, чтобы все это добро подзаряживать,

так как нередко бывали случаи, когда я выходил из дома в пять вечера, чтобы поехать на какую-нибудь свиданку в центре, а возвращался только к полдню следующего дня, протусовав всю ночь в клубах. А еще у меня всегда в рюкзаке, который я везде с собой таскал, было аж пять пачек презервативов – я просто не знал какие на меня налезут, а проверить я не мог, так как мне для этого нужно было бы возбудиться. Я боялся, что могу тогда нечаянно подрочить и моя цель год без мастурбации пойдет коту под хвост. В конечном счете лето прошло, стало холодать,

хотя весь сентябрь еще стояла жара – писал же, что тогда было какое-то аномальное лето, начавшееся еще в апреле и закончившееся в октябре. Если и во время тренинга никто толком не полячил и не ходил в клубы, то после него и подавно. Я снова стал немного выгорать. Мне надоело везде ходить одному. От тренинга я ждал совсем другого. Я хотел найти там себе друзей, которые каждый вечер выбирались бы со мной на охоту за девахами, но мне это так и не удалось. Секс я получить тоже не смог: бывало так, что все вроде было уже на мази – например, договорились с девушкой встретиться у нее дома – но

в последний момент она переставала отвечать на звонки. Люди в местном пикап-чате, где я делился своими похождениями в полях и клубах, как и форумчане, стали считать меня психом. В первую очередь потому, что я запоминал и акцентировал внимание на множестве мелких деталей. Например, определенные фразы женщин. При этом включенный 24/7 диктофон тут был не при чем: иногда бывало, что телефон незаметно для меня разряжался или в работе приложения происходил какой-то сбой и оно вылетало, оставляя меня без ценной записи. Поэтому я всегда в первую очередь полагался на свою память и на заметки у

себя в телефоне (так, к примеру, очень часто, когда у меня заканчивалось с кем-то знакомство или свидание, я быстренько делал пометки у себя в заметках на телефоне, и записывал все, на мой взгляд, самое важное, что успело произойти за время этого знакомства или свидания). Например, такими деталями могло быть сколько раз мы с женщиной, сидя друг напротив друга в кафе, соприкоснулись ногами за всё время встречи. И так далее и тому подобное. Люди думали, что я псих, а мои отчеты зачастую вызывали неоднозначную реакцию. Некоторых я откровенно раздражал своим мышлением, но мне было по барабану – я

продолжал знакомиться и общаться с девушками как МНЕ это нравится, и делиться с, пускай и не всегда благодарной публикой, своими отчетами о свиданиях и знакомствах. На форуме же, где я тогда обитал, мне модератор битый год пытался внушить мысль, что мне надо сходить к психотерапевту. В итоге я сдался и осенью 18-го действительно записался к психотерапевту. Нашел себе самого дорогого, с кучей дипломов и сертификатов, развешенных по всему кабинету. То была женщина весьма немолодого возраста, вся такая серьезная, в очочках с большой оправой.

Я рассказал ей историю о том, как пальцами шурудил под шортами у цыганки. На что она сказала мне: «по вам видно, что вы не умеете общаться с женщинами» 😂 Под конец консультации она посоветовала мне пойти на тренинг по эмпатии, чтобы научиться чувствовать эмоции других людей и женщин в частности. Через день у меня был семинар по соблазнению, где я спросил у пожаловавшего к нам из самой Москвы тренера под сценическим псевдонимом Дизель что он думает о тренингах по эмпатии. На что тот спросил у меня: «кто тебе его посоветовал?». Психолог, ответил я.

Ага, призадумавшись произнес тренер и добавил, и после чего она тебе его посоветовала? После того, как я рассказал ей, как два часа теребил киску девушке, напросившись к ней на хату под предлогом бездомного туриста из Москвы. Зал взорвался смехом. И после этого она предложила тебе пройти тренинг по эмпатии, уточнил тренер. Да, она сказала, что я не чувствую других людей и их эмоции. Хм, по мне так, если ты смог напроситься к незнакомой даме на хату и там два часа кому-то теребил клитор, ты все более чем хорошо чувствуешь.

Зал снова взорвался смехом. Тренер же тем временем продолжил: слушай, я скажу, что тебе надо делать, чтобы стать эффективнее – берешь вооот такой вот (широко раздвигает руки) хуй и кладешь его на то, что она тебе там сказала – причем чем больше и толще будет этот хуй, тем эффективнее ты будешь; а если тебе нужна консультация по соблазнению, то просто подойди ко мне после занятия. В итоге я потом сходил к еще одной женщине-психологу, на этот раз уже более молодой. Та мне сказала, что тренинги пошли мне только на вред, так как там мне якобы внушили,

что я мачо, а я в это поверил и стал вести себя неестественно, чем якобы и отталкиваю девушек. Но она, как мне кажется, заблуждалась, так как если меня кем-то и считали на этом тренинге, так это ненормальным дурачком (и то это если выражаться мягко) 😂 Когда эта женщина задала мне вопрос: «как вы думаете – почему у вас ничего не получается с женщинами – у вас же вроде уже такой достаточно нормальный возраст, чтобы что-то было?», я честно ответил ей: «я не знаю». «Ну, подождите, должны же быть у вас какие-то мысли по этому поводу? Вот, если так подумать, в чем вы видите причину своей проблемы?».

Тогда я ей рассказал одну из десятков похожих друг на друга историй, как на выходных познакомился с девушкой в клубе, как мы с ней сперва активно общались по СМС, а потом она резко через два дня перестала мне отвечать: «давайте я вам покажу переписку – вы мне сами скажете что я такого написал, что она перестала мне отвечать». Однако психолог жестом отодвинула протянутый мною ей телефон, сказав: «давайте сейчас не будем говорить про частные случаи». Помню как тогда подумал про себя: «так а смысл, если все как раз и состоит из таких вот частностей?».

Потом я спросил у нее: «хотите я вам расскажу как этим летом попал к одной девушке домой и там ей…», но та не захотела слушать. Под конец сеанса она мне сказала, что я слишком технично подхожу к этому делу и девушки наверняка это тоже чувствуют – посоветовала мне влюбиться. А я сразу вспомнил как много раз безответно влюблялся в девушек с танцев или с улицы и потом страдал, когда те не отвечали мне взаимностью (например, сперва какое-то время со мной гуляли, а потом говорили, что мы с ними просто друзья и парочкой мы не станем). Поблагодарив за сеанс, я поехал домой,

лишний раз укрепившись в мнении, что посещение психологов – бесполезная трата времени. В конце октября после очередного неудачного соблазнения одной российской туристки за тридцать пять (я тогда пытался проникнуть к ней в гостиничный номер с бутылкой шампанского, но та отказалась даже спускаться ко мне в фойе, а вести к себе было не вариант, так как никто с тренинга так и не отозвался на мое предложение вместе скинуться на квартиру) я снова ушел в затворничество – правда, не столь серьезное как до этого. Я продолжал ходить в барбершопы, иногда ездил на МК по пикапу, но уже не полячил.

Практически целые сутки я проводил у себя дома, выходя на улицу поздно ночью, чтобы просто погулять и позаписывать свои мысли на диктофон. Однако в конце ноября я снова вышел в свет и стал еще активнее знакомиться в ночных клубах. В результате под Новый год мне удалось сделать свой первый зачет. Это был четверг, я только что отправил домой на такси женщину, с которой у меня было свидание, где мы целовались взасос. На часах было два ночи. Обычно в этот день недели в клубах практически нет народа, но я решил, что попытка не пытка и двинул в Рок-кафе.

Там я встретил моего знакомого, который успел разговориться с какой-то девушкой. Мы пошли ее провожать до дома, который странным образом был расположен всего в двух минутах ходьбы от клуба. Мне это показалось странным, поскольку снимать жилье в самом сердце старого города в долгосрок занятие ой какое недешевое. Проводив девушку до дома и заметив, что приятель «тупит», я стал напрашиваться к ней пописать. Она спокойно впустила нас домой, предупредив, чтобы мы вели себя тихо, так как дома спит ее парень. Это был неожиданный поворот.

Но я сразу понял, что девушка не против секса с кем-то из нас, так как она сняла с себя свитер, под которым была легкая блузка без рукавов, полностью обнажавшая ее плечи и руки. Девушка, которая не хотела бы секса, не стала бы запускать к себе домой двух парней и перед ними оголяться. Я еще сильнее укрепился в своем мнении, когда она предложила нам немного выпить. Мы согласились, хотя я пил только для виду, стараясь оставаться максимально трезвым, поскольку ситуация была очень нетипичной для меня – особенно меня смущал спящий в соседней комнате молодой человек этой девушки.

Правда, в какой-то момент он к нам вышел и я увидел, что он далеко не молодой – ему на вид было лет пятьдесят, в то время как даме – двадцать шесть. Он сказал, что бы мы непременно остались и, что его девушка тогда нас обязательно вознаградит: «эта шалашонка любит молодых… вот увидите… ребята, просто посидите еще чуть-чуть и сами все увидите… воспользуйтесь моим гостеприимством… а я пойду посплю тем временем… но вы не уходите… только ни в коем случае не уходите никуда…». Девушка же во время его разговоров только закатывала глаза и, тяжело вздыхая говорила своему мужу:

«Илмар, уйди, пожалуйста… ты пьян!.. не слушайте его, он пьян и не понимает что говорит». Когда же мужик ушел, она посмотрела на меня (вообще я заметил, что на протяжении всего вечера она частенько бросала взгляды именно на меня, а не моего друга) и произнесла: «извини… вы оба извините за его поведение… он просто пьян». Мужик же, как мне показалось, тем временем не спал – он сидел за дверью и просто выжидал что будет дальше. Когда мой друг сказал, что он, пожалуй, уже пойдет, тот выскочил из-за двери, подтвердив тем самым мои догадки, и снова завел свою пластинку:

«ребята, не уходите… просто посидите… выпейте и вы сами все увидите: она обслужит сразу вас двоих… это уникальный шанс, ребята… вам выпал уникальный шанс – такое не каждый день происходит… я бы многое отдал, чтобы мне в молодости выпал такой шанс, как вам сейчас… не уходите, вы запомните это на всю жизнь!». Однако когда мужик снова ретировался в свою комнату, мой товарищ решил мотать удочки, шепнув мне на ухо: «у этого парня не все дома, надо валить». Я отчасти был с ним согласен, но мне было жутко любопытно что будет дальше.

А еще я безумно хотел секса. Модератор на форуме, где я до этого тусовался (та самая, которая мне советовала пойти к психологу), часто говорила мне, что у меня внутри живет подсознательный страх секса; что со многими девочками я уже давно мог бы переспать – просто я сам в последний момент торможу весь процесс и сливаюсь. Это якобы срабатывает защитный механизм моей психики, у которой секс по каким-то причинам считается чем-то опасным. Я решил доказать, что это не так – что я не сливаюсь и всегда иду до конца, поэтому и остался один в квартире с девушкой и её неадекватным мужчиной,

когда мой друг все-таки ушел прочь. Я тогда подумал: даже если меня тут мочканут, по крайней мере, никто мне больше не сможет предъявить, что я не делал все возможное для достижения своей цели или, что я в последний момент слился от секса. А еще в голове промелькнула мысль: если я после всего этого останусь в живых, то у меня, вполне возможно, будет неплохой такой материал для книги. Дабы не утомлять вас излишними подробностями, скажу вам, что мы с этой девушкой стали целоваться, затем из комнаты вышел мужчина и начал в это время мастурбировать ей киску.

Я хотел ей присунуть, но в какой-то момент он встал и снова зачем-то удалился в комнату, перед этим строго-настрого велев девушке: «только не смей с ним… помни наш уговор». Я подумал, что он имеет в виду: не смей с ним заниматься сексом. Когда же этот мужчина вернулся назад, девушка встала на колени и развернулась к нему попой. Он же с жаждой странника, проведшего три дня в пустыне без воды, присосался своим языком к ней сзади. Девушка при этом находилась лицом прямо у меня возле колен. Я решил воспользоваться моментом и посмотреть что будет, если я дам ей член.

В итоге стоило мне только расстегнуть ширинку у себя на штанах и немного приспустить свои трусы, как та стала мне тут же сосать. В это время по работавшему в гостиной телевизору шла одна из моих любимых песен под названием Body. В ней были строчки losin' all my innocence, которые звучали как раз в тот момент, когда девушка стала пожирать мой член. Символизм момента трудно было переоценить. Я достаточно быстро кончил ей в рот, что для меня было удивлением, так как до этого мне все рассказывали, что в первый раз очень тяжело кончить и, что можно заняться сексом, но так и не кончить.

Даже девушка, сосавшая мне тогда член, произнесла: «что-то ты быстро». Я же, засмущавшись, ответил: «у меня просто давно не было» 😂 Тогда она принесла с кухни салфетки и вытерла мне моё хозяйство. Ее парень спросил: «в чем дело?». На что девушка ответила: «у него уже всё». «Ну тогда, будь добра, проводи нашего гостя», сказал ей ее покровитель, после чего меня и вправду проводили до двери. Эта девушка все еще оставалась у меня в списке контактов в инстаграме, который я у нее стрельнул, пока мы еще находились с ней в клубе, и даже смотрела мои сториз, однако я ей после этого не писал,

следуя канонам пикапа (на форуме говорили, чтобы я не звонил девушкам первые три дня с момента взятия контакта, хоть тут речь и не шла о телефоне). Когда же я по прошествии этих трех дней решил данной мадам написать – это как раз был Новый год – она меня заблокировала как раз где-то за несколько часов до того, как я решил ей черкануть. Больше мы с ней не виделись и не общались. Так я лишился девственности. Мне на тот момент было 26 лет. Женщина же, с которой я общался до этого (ну та, которой я вызвал такси перед тем, как пойти в клуб в ту судьбоносную ночь),

тоже слилась после моей трехдневной паузы – когда я отправил ей на Новый год поздравление, она его просто просмотрела и ничего мне не ответила, хотя до этого мы тогда, перед тем как я двинул в клуб, после которого меня ждал минет, целовались с ней взасос в бильярдной. Ну а после Нового года я познакомился с Аленой и у нас с ней начались отношения. Вы спрашивали меня: почему я выбрал себе для отношений женщину с ребенком? Дело в том, что на тренинге говорили: вам должно быть совершенно неважно кем будет ваша первая женщина. Она может быть даже не очень красивой – просто представьте себе как она

берет у вас в рот. Если вам понравилось ощущение, то смело подходите и заводите разговор с этой барышней. Тут же женщина была очень даже ничего. Правда, я нарушил другое правило пикапа: на тренинге советовали не вступать в отношения, пока не переспишь хотя бы с тридцатью барышнями. Объяснялось это тем, что только переспав с несколькими дюжинами женщин можно наконец понять кто именно тебе нужен для отношений. Однако мне все это представлялось какой-то грязью: я шел на пикап не для того, чтобы штабелями укладывать девчонок в постель, а просто для того,

чтобы найти себе хотя бы одну, которая ответит мне взаимностью, и завести себе девушку, с которой можно будет гулять летом по вечернему пляжу, ходить в кино и смотреть вместе сериалы.

КОНЕЦ?