От непризнания до признания: 104 года спустя

Говоря о Гражданской войне в России, очень сложно забыть про влиявшие на неё внешние силы и очень просто свести всё к простейшим конструкциям: интервенты спасали капиталы, интернационалисты яростно защищались. При этом, кроме пресловутой интервенции, в массовом сознании участие других стран в противостоянии между белыми и красными как будто отсутствует. Тому есть много причин, начиная от главенствующей семьдесят лет линии коммунистической партии и заканчивая перетягивающими на себя внимание конфликтами последующих лет. Так какой на самом деле была внешняя политика Белого движения? Постараемся разобраться.

Признание правительств

Для налаживания официальных связей с заграницей для начала требовалось быть этой заграницей признанными. С этим было достаточно проблем - даже Временное правительство, ещё в какой-то мере контролировавшее Россию и пока ещё воевавшее с Германией, испытывало трудности в этом вопросе. Союзники по Антанте, даже несмотря на декларацию Временным правительством своей поддержки всех предыдущих договорённостей, хотели извлечь из положения нового режима выгоду – в частности, уклониться от выполнения ранее достигнутых договорённостей по передаче Черноморских проливов и Константинополя. И если в тот момент положение улучшили США, признавшие Временное правительство неделей спустя и таким образом подтолкнувшие страны Антанты поступить так же, то у возникавших в разных частях страны белых движений, располагавших скромными ресурсами, не существовало практически никаких перспектив для признания.

В Белом движении долго шли споры относительно внешнеполитической стратегии воюющих с большевиками правительств. В основном этим вопросом занимались послы и прочие дипломатические представители России за границей. Находившийся в Париже В.И. Маклаков придерживался оптимизма относительно желания Антанты и в особенности Франции помогать белым (что, учитывая поддержку французами покушавшихся на территории России поляков, румын и украинцев, звучало достаточно идеалистично). К.Д. Набоков в Лондоне, напротив, указывал на стремление Великобритании как можно сильнее ослабить Россию, в чём его поддерживал посол в Риме М.Н. Гирс. В целом же у союзников не было единого мнения относительно целостности России. Если Франция, которой сильная Россия нужна была в противовес Германии, или США были сторонниками единой, но федерализованной страны, то англичане и претендовавшие на влияние на Дальнем Востоке японцы, наоборот, стремились к расчленению страны.

Стоит отметить, что российские дипломаты, по мнению многих исследователей, выступали по отношению иностранным державам старомодно и не оглядываясь на текущее положение России, бывшей к концу 1918 года уже не важным союзником в борьбе с Германией, но разобщёнными правительствами, в которых в условиях поражения немцев Антанта уже не особенно нуждалась. Отказ от ведения дипломатии с каждой силой по отдельности и попыток играть на их противоречиях, хоть и имел рациональные корни – не допустить обиды кого-либо и потерю поддержки, всё же сильно ограничивал потенциал внешней политики Белого движения.

Все планы российских дипломатов нарушило Компьенское перемирие. После него добиться признания у бывших союзников стало почти невозможным, т.к. это самое признание представлялось как готовность России продолжать войну против Германии. Произошедший 18 ноября переворот адмирала Колчака, свергший власть Директории в Омске, вызвал дополнительные опасения у иностранных правительств.

Когда цель получить признание оказалась невыполнимой, российские дипломаты предприняли попытку создать коллективный орган, представляющий все белые силы, который бы принял участие в мирной конференции в Версале в качестве представителя России. После окончания войны через открывшиеся Черноморские проливы удалось наладить связь с правительством в Екатеринодаре, от которого было получено согласие на данную меру и вместе с этим де-факто признание Омского правительства Всероссийским. Однако созданный орган, Русское политическое совещание, не был допущен на конференцию, хотя его представители в лице бывшего министра иностранных дел Российской империи С.Д. Сазонова (от южных и восточных белых), Н.В. Чайковского (от северного правительства) и Маклакова (в качестве представителя послов) пытались наладить связи с представителями отдельных стран на конференции.

Уже в конце 1918 г. многие дипломаты предвидели исход событий. Окончание войны с Германией лишило интервенцию главной цели – возвращения России как союзника в войне. Без этого иностранные правительства в отношениях с Белым движением всё больше опирались на свои корыстные помыслы или идеологию. Французская военная миссия Жанена продвигала интересы Франции, поддерживаемый японцами Семёнов устраивал ссоры с Колчаком, прохладно относившимся к японцам, английские дипломаты с радостью рассматривали национальные правительства на окраинах, видя в них ограничитель российского влияния. Корысть и безразличие бывших союзников обнажили самое себя.

При этом поддержка Омского правительства военным снаряжением продолжалась, и её расширение и укрепление стало для Сибири важнейшим приоритетом, оттеснив далеко на фон вопрос признания. Внешнеполитическому ведомству Колчака, как и прежде, приходилось лавировать между разными странами, дабы не угодить в кабалу иностранного влияния, что, правда, всё так же ограничивало объём получаемой помощи от отдельных государств.

К весне 1919 г. проявился другой тренд – победы на фронте, а именно значительное продвижение армий Колчака в ходе Весеннего наступления, когда белые достигли Самары и Казани, укрепили поддержку как Колчака, так и РПС, непрестанно бомбардируемого иностранным общественным мнением как реакционный орган (было-де маловато левых, да и вместо царского главы МИД Сазонова хотели видеть эсера Савинкова).

Летом 1919 г. дипломатия Омского правительства достигла своего пика в результате обмена нотами со странами Антанты. Впрочем, достижением его можно считать только само по себе, так как реальных подвижек в сторону признания союзниками правительства Колчака даже как местного и расширения помощи из нот не следовало. Напротив, союзники, обеспокоенные тем, что правительство в Омске, воодушевлённое военными победами, откладывало демократизацию и рассмотрение вопроса окраин, решили перед каким-либо признанием связать правительство Колчака обязательствами по демократизации. Как оказалось, признания не будет.

Тому было много причин. Ситуация на фронтах постоянно менялась, и, если весной союзники волновались по поводу возможности скорого взятия Москвы, то к лету стало понятно, что Омскому правительству не удастся ни взять столицу, ни даже удержать завоёванное во время Весеннего наступления. Значительное влияние на союзников, в особенности на президента США Вудро Вильсона, оказало письмо ряда левых эмигрантов во главе с Керенским, в котором Колчак обвинялся в реакционности. В целом белые силы, как и РПС, считались недостаточно демократичными, что давало союзникам повод настаивать на дальнейших уступках, угрожая прекратить поставки оружия, что было самым важным рычагом воздействия на лишённых военных заводов белых. Вершиной нападок являлось общее мнение, что Колчак якобы собирался реставрировать монархию. Вкупе с безапелляционными обвинениями генерала Деникина (на тот момент предводителя южных белых) в германофильстве это оказывало большое влияние на лидеров демократических стран Антанты. Надуманное германофильство Деникина также являлось предлогом к отказу от признания правительства Колчака (которому тот подчинялся) – даже на фоне развивающегося наступления ВСЮР на юге осенью 1919 г.

Проблемы были и со стороны белых дипломатов. Большинство из них не имели прямого доступа к иностранным правительствам, не обладая каким-либо статусом, и довольствовались разговорами в кулуарах, в которых зачастую добывалась неполная или недостоверная информация. Помимо того, дипломаты, представляющие белых, даже после всех предшествующих событий в упор не понимали нежелание стран Антанты помогать белым в текущем положении – при недемократическом правлении Колчака и его сопротивлении относительно уступок союзникам. Те же намёки, которые дипломаты получали, они выдавали за желаемое, что противоречило реальности.

Помимо того, Франция и Англия не желали расширять поддержку Колчака из-за своих территориальных интересов – Англии окраины России нужны были как буфер, прикрывающий их владения в Евразии, а Франция собиралась выстроить «Санитарный кордон» из Румынии, Польши, Финляндии и стран Балтии.

Национальные окраины и новые государства

Поддержка союзниками расчленения России подводит нас к рассмотрению новых государств на территориях бывшей Российской империи и их отношений с белыми. В этом вопросе белые в целом и адмирал Колчак в частности придерживались неоднозначной позиции. Признание независимости Финляндии и стран Балтии бы могло склонить их на сторону белых и создать новый фронт для большевиков, таким образом увеличив шансы Белого движения на победу. С другой стороны, опуская соображения сиюминутной выгоды, такое значительное изменение границ тяжело бы ударило по положению будущей России как великой державы – так как лишило бы ту возможностей содержать сильный Балтийский флот, который Колчак воспринимал как залог защиты стратегических интересов России.

Сохранение территориальной целостности и исторических границ России страны Антанты совершенно не волновало, в отличие от будоражащего всех после «14 пунктов» Вильсона вопроса о самоопределении народов. Франция и особенно Великобритания поддерживали новообразовавшиеся государства и явно рассчитывали на то, что они окажутся в их сферах влияния. Как в ходе обмена нотами летом 1919 г., так и после англичане постоянно указывали белым на то, что национальные окраины должны быть услышаны в контексте их прав на самоопределение.

Несмотря на свою зависимость от поставок оружия странами Антанты, Колчак всё ещё придерживался независимой позиции относительно национальных окраин. Сложно сказать, насколько предположение о слабости войск новых государств было правильным, т.к., например, эстонским войскам вместе с Северо-Западной армией белых почти удастся взять Петроград, а латвийская армия сможет разбить Западную армию Бермондт-Авалова. Однако, будучи в Омске и не имея всей полноты информации, Колчак действительно не мог не иметь сомнений относительно помощи новых государств, в отличие от совершенно предсказуемых территориальных интересов последних.

Снабжение вооружением

Как уже было указано выше, белые силы не имели возможности самим себя снабжать – на их территориях банально не было военных заводов под эти нужды, поэтому «выпрашивание» оружия и снаряжения стало важнейшей частью внешней политики белых, при это будучи сильно увязанным с вопросом признания правительства Колчака за границей.

Этот вопрос был очень важен, так как непризнание Омского правительства означало заморозку предоставленных союзниками ранее России кредитов и лишение возможности получить новые, из-за чего приходилось расплачиваться золотом. При этом, также из-за непризнания белых, им не доставалось оружие, произведённое во время войны по заказу России – а это были значительные объёмы, рассчитанные на большую войну. Доходило до смешного – так, занимающийся закупками оружия в США Бахметев сокрушался, что за недостатком средств он не мог выкупить заказанную ранее шрапнель, остатки которой американцы собирались переплавить на металл.

Помимо того, остро стоял вопрос перевозки оружия по морю – флота у белых не было. Суда царского флота, не доставшиеся большевикам, в большинстве своём были сначала захвачены немцами, а после капитуляции последних были удержаны союзниками в качестве трофеев. Транспортные пароходы, оказавшиеся в руках Великобритании и Франции, белым так и не удастся получить в своё распоряжение: ими управляли иностранцы, и, судя по сокрушениям заведовавшего закупкой вооружений Щербачёва, делали это крайне вяло. Отдельный вопрос стоял с закупкой вооружений, так как чем дальше, тем больше этим занимались поставщики, не особенно интересуясь мнением белых. Мало того, что иностранцы лишили своих заказчиков контроля над покупками, так они ещё и выполняли свои обязательства спустя рукава – военный министр Колчака Будберг постоянно возмущался отвратительным качеством поставленных союзниками снаряжений, «оплаченных золотым рублём»,

В целом проблемы со снабжением имеют корни как в политической неопределённости, не позволившей наладить поставки уже купленного, так и в сложившихся отношений России с оружейными производителями. Ведь неурядицы с поставками начались ещё во время войны, когда союзники, видя поражения России на фронте, сокращали поставки, даже не доставляя всего того, что уже было оплачено.

Политика ВСЮР

Добровольческая Армия, а потом и Вооружённые силы Юга России, ведомые генералами, сражавшимися во время Первой Мировой войны в союзе с Францией и Великобританией, рассчитывали на то, что союзники по Антанте обязательно помогут своим союзникам в борьбе с большевизмом, как только окончится война, что, как описывалось выше, было ошибкой – итог оказался практически противоположенным.

Позиция союзников ярко выразилась во время проходившего в январе 1918 Ясского совещания – случившегося аккурат одновременно с капитуляцией Германии и Австро-Венгрии. Под аккомпанемент заканчивающейся войны в подвале русского консульства (Яссы были временной столицей Румынии, пока Бухарест был оккупирован австрийцами) не уполномоченные на принятие каких-либо решений послы стран Антанты в Румынии выразили свои сердечные симпатии белому движению, но было понятно, что теперь союзники не имели более интереса в белых движениях, так как необходимость Восточного фронта отпала. Представители Деникина и подпольных антибольшевистских организаций уехали домой ни с чем.

Как и любое другое белое правительство, ВСЮР так и не была признана ни одним из бывших союзников. Из Парижа, где происходила мирная конференция по итогам войны, Сазон привёз только надежды на то, что союзники будут оказывать помощь России чтобы будущее правительство не заключило с Германией союзные отношения. Помощи, как оказалось, будет недостаточно, англичане её будут представлять хорошо если в кредит, а французы и вовсе были готовы только к торговле – и то, только после собственной эвакуации с территорий России. На этом фоне пресса крайне тепло относилась к чехословакам, сражавшимся на стороне белых.

Германофилия, в которой союзники постоянно обвиняли Деникина, начала проявляться в народных настроениях только к концу 1919 года, когда белые армии начали терпеть одно поражение за другим, в чём общественность в первую очередь увидела вину «союзников», обделивших ВСЮР вооружениями. В газетах начали появляться германофилы, рассчитывавшие на поддержку побеждённой страны, однако как члены Особого совещания, военного правительства ВСЮР, так и и имеющие какое-то представление о положении Германии, эти идеи отвергали.

По-настоящему прогерманским было только Всевеликое войско Донское, провозглашённое весной 1918 после избрания кругом спасения Дона атаманом генерала Краснова. Войско после краткого обмена сообщения установили отношения с Германской империей, которая поставит казакам десяток тысяч винтовок, миллионы патронов к ним, артиллерию и боеприпасы в обмен на поставки продовольствия. Но после Компьенского перемирия оказалось, что Донскому войску теперь опираться не на кого, поэтому к осени 1918 оно подчинится ВСЮР, а Краснов уедет в Германию.

Интересными были отношения с Украиной. Режим гетмана Скоропадского, хотя изначально ориентировавшегося на Германию, с падением последней быстро склонился в сторону Деникина. Офицерство украинской армии поддерживало белую идею, Скоропадский был вынужден пойти на переговоры с Деникиным и назначить главнокомандующим русского графа фон Келлера. Правда вскоре, опасаясь влияния Деникина, Скоропадский фон Келлера отстранил и упёк в тюрьму, однако режим гетмана по причине взятия Киева в ноябре 1918 сначала Петлюрой а потом Большевиками пал, так что это уже было не важно. Позднее, во время наступления ВСЮР, Украина была разделена на области, имевшие широкие права самоуправления, однако полностью подверженные идеи триединой русской нации.

ВСЮР напрямую столкнулись с «интервенцией» бывших союзников – а именно с деятельностью Великобритании в Закавказье. Позицию королевства по этому вопросу высказал главнокомандующий британскими силами на Ближнем Востоке Форестье-Уоккер, передавший Деникину, что судьбу Закавказья должна решить международная конференция, и из трёх вариантов, в составе России регион остаётся только в одном, и то с большой автономией. А пока – суверенитет закавказских государств во исполнения мира с Турцией будут сторожить британские солдаты. Как и в случае с французской интервенцией в Одессу и Крым, «сидение» англичан окончилось ничем и к концу 1919 они покинули Закавказье.

Выводы

Подводя итоги, стоит попытаться свести всё вышеописанное в одну конструкцию, которая бы показала, насколько комплексными оказались проблемы внешней политики Белого движения.

Гражданская война началась за год до конца войны Мировой. За этот год белые силы из-за разрозненности, политической борьбы внутри своих правительств, сложности коммуникаций и проблем с доступом к правящим кругам стран Антанты так и не смогли добиться ни полноценной интервенции союзников на своей стороне, ни признания. Из этого вытекали значительные проблемы, кратно ограничившие доступные белым войскам ресурсы. По окончании мировой войны страны Антанты утратили потребность в победе Белого движения – Германия уже пала, и армия России для противостояния немцам стала не нужна. Притязания Антанты и сопротивление Колчака росли друг за другом по спирали, что ещё сильнее осложняло борьбу белых.

Белым движением руководили старомодные политики и военные, для которых пренебречь стратегическими соображениями ради сиюминутной выгоды, хоть и, быть может, решающей, было невозможно. Это отчасти определило подход к внешней политике. И, хотя старомодность дипломатии, верность принципу непредрешенчества и поддержка «Единой и Неделимой России» сильно ударили по отношениям с Антантой, деятелей Белого движения можно понять. Поведение бывших союзников, при всех их объективных интересах, порой нельзя назвать никак иначе, кроме как вероломством. Не заинтересовавшись поддержкой хоть и по большей части авторитарного, но в целом умеренного Белого движения, страны Антанты вскоре станут свидетелями зарождения тоталитарного государства, вышедшего из борьбы середины века сверхдержавой и начавшего представлять им угрозу такого масштаба, с которой они раньше никогда не сталкивались.