Вообще плохо, но такая история.
Иван Дмитриевич Вайтов был химиком. Его химлаборатория какими-то велениями судьбы не была развалена, а спокойненько себе существовала со времен распада союза до наших дней. Производство находилось близ одного небольшого населенного пункта и тихонько создавало предметы бытовой, пищевой и всякой другой химии, на которую только придут заказы.
Но производство это существовало не только благодаря счастливому стечению обстоятельств. В лихие годы нашей многострадальной страны, был один господин, в кожанке, лысый, с золотыми зубами с пистолетом. Этот господин очень нуждался в финансовой помощи, поэтому очень просил её в этом самом химическом предприятии. В то время было тяжело свести концами с концами, что уж говорить о помощи настойчивым людям.
В один прекрасный день этот человек пропал, пропал основательно, бесследно, я бы даже сказал, что он растворился. Иван Дмитриевич и его коллеги смогли спокойно жить и работать, все были приятно обрадованы и облегчены.
Но Иван Дмитриевич был честным человеком. С точки зрения математики он понимал, что интересы большинства превышают интересы одного человека, но все-таки этот один человек всё-таки был человеком. Только спустя двадцать лет Иван Дмитриевич начал набирать вес, с лица пропала бледность, но руки так и не переставали трястись. Этот силуэт, в кожанке, приходил на завод по вечерам, он просто стоял в углу и смотрел на Ивана Дмитриевича. Химик просыпался среди ночи от собственного голоса.
В этот вечер перед производством собрались люди. Они пришли аккурат в конец рабочего дня, чтобы поймать выходящих сотрудников.
- Иван Дмитриевич, там это, - с испуганным голосом забежал один из рабочих, - люди, правды просят.
Иван Дмитриевич побледнел, у него начал дергаться глаз.
- Вот оно и настало.
- Да вы не бойтесь, мы вас в обиду не дадим, - сказал рабочий и продолжил шепотом, - а если вы украли, то все воруют. – Иван Дмитриевич махнул на него рукой.
Переведя дух, Иван Дмитриевич все же встал, подошел к окну и правда увидел людей. Они стояли у проходной и совсем не собирались расходиться. Вдруг, дуновение ветра донесло до него гул: «Правду! Правду! Правду!».
Он знал, что этот день рано или поздно настанет, он знал это. Он был честным человеком, но было не страшно и почти не совестно, особенно теперь, когда он мог точно сказать, что многие семьи смогли прокормиться и вырастить детей… конечно гадко, гнусно, но такова математика, что лучше? Один или сто?
Иван Дмитриевич вышел к людям. Перед ним стояли грозные лица. Когда толпа увидела его, воцарилась тишина, а потом разразился гул: «Правду! Правду!»
- Это…
- Ну! Давай! Говори! Че он мямлит! Правду!
- Это… ну… это я его убил… - и Иван Дмитриевич опустил глаза.
Толпа переглянулась, люди еще сильней сдвинули брови, стали еще злее, еще недовольнее, они наполнялись яростью, а из толпы вырвался не гул, а страшный крик:
- Ты нам зубы то не заговаривай! Знаем мы вас! А ну рассказывай! Знаем мы, с самолетов травите! А еще в еде сколько химии! А бензин! Он ж тоже отравлен! А таблетки? Таблетки!
- Да какие таблетки, - начинали перебивать другие, - с самолетов!
- Да еда! Еда! Вся напичкана химией! Стероиды!
- А моющее!? – застрекотал писклявый женский голос, - все руки вон облезли уже! А ну говори! Чем вы нас травите!
И толпа снова подхватила: «Правду! Правду! Правду!».
У Ивана Дмитриевича на лице появилась улыбка. В этой прилюдной исповеди он как бы почувствовал некое прощение, жизнь вернулась в его не молодое лицо, и он с улыбкой сказал:
- Уважаемые граждане! Пройдемте на производство! Я вам сейчас все расскажу и покажу! Нам скрывать нечего!