9 января 1945. Гитлер о ресурсах, тактике и положении дел на фронте
СОВЕЩАНИЕ В СТАВКЕ ВЕРМАХТА 9 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА
Гудериан: Очень серьезен вопрос с боеприпасами. Если в нашем распоряжении будут теперь боеприпасы, то можно сделать колоссально много.
Фюрер: Теперь начинает сказываться то, к чему раньше никогда не хотели прислушиваться: - наш отход на Востоке. Если бы мы не ушли вот из того района, то наше ежемесячное производство достигало бы теперь, вероятно, 2-3 млн выстрелов только для Восточного фронта. Раньше говорили: какой смысл это удерживать - тут всего лишь один-два рудника! А ведь фронт был тогда куда короче, чем сейчас.
Гудериан: И каждый шаг назад по земле империи увеличивает его протяженность.
Фюрер: ...высказывались всякие гениальные мысли: мы, мол, совершенно напрасно цепляемся за остров Крит, когда не хватает сил, чтобы удержать Кенигсберг [Калининград]. Это была только фраза. Совершенно сбрасывалось со счетов, что я удерживал Крит не для собственного удовольствия, а чтобы контролировать балканские государства, Турцию... Забывали о том, что Петсамо [Печенга] удерживается не просто для удовольствия. Иногда говорят: проживем и без никеля. Это неправильно. Без никеля дело не пойдет. Некоторое время мы могли накапливать его запасы. За этот счет мы прожили четыре года или пять лет. Только благодаря авиации мы в состоянии жить без никеля. Наши дела теперь далеко не так хороши, как прежде.
Гудериан: Потому и венгерская территория имеет такое важное значение.
Фюрер: Меня очень беспокоит такое обстоятельство: мы сейчас строим реактивные двигатели [для самолетов “Мессершмитт-262”]; в какой мере скажется на работе этих двигателей ухудшение качества материалов, сказать пока еще трудно. [Видимо, придется искать какие-то] выходы. Во всяком двигателе деталь, содержащая 65 процентов никеля, лучше, чем та, в которой только 10 процентов. Правда, новые методы электрообработки обещают самые лучшие перспективы. Но на такие эпохальные перевороты в технологии - ведь война всегда порождала открытия, именно на период войн падает больше всего изобретений - так вот, на такие перевороты уходят годы. Нужны годы, чтобы перейти от идеи открытия к эксперименту, от эксперимента - к первому экземпляру изделия, от первого экземпляра к практике.
Томале: Вплоть до серийного производства!
Фюрер: А затем к серийному производству. На это уходят годы. У нас их нет. Назревает настоящая катастрофа. И самое худшее из всего, что вообще могло бы с нами произойти, это - разрушение наших немецких коммуникаций. Запасы угля у нас достаточны. Горные предприятия добывают столько, что мы не успеваем вывозить... Свободных вагонов у нас более 80 тыс. Но они стоят... Это означает, что производство стали у нас упадет с 2,9 млн т до половины этой цифры или даже ниже. А это сказывается прежде всего на боепитании, поскольку сроки снабжения войск боеприпасами наиболее сжатые. И виноваты в этом прежде всего те люди, которые в свое время непрерывно нападали на меня за мою “безумную”, как они считали, политику удержания крупных территорий. Им казалось, что будет лучше, если мы сразу же замкнемся на узком пространстве. Взять хотя бы памятные записки господина Бека! Эти люди хотели вести войну в безвоздушном пространстве. На мой взгляд, следовало бы в будущем открыть курсы, где преподавалось бы, какие условия необходимы для ведения войны.
Фюрер: В свое время об этом судили также и с точки зрения обеспечения армии продовольствием. В свое время понимали, что можно прокормить армию, только имея достаточную территорию. В этом и состояла тактика Валленштейна. Я читал критиков Валленштейна, в том числе и военных, которые, бог знает, в чем только его не упрекали ... [Приходя в новую область военных действий, его солдаты] опустошали ее словно рой саранчи. Они могли вообще лишь ограниченное время оставаться на одном месте. Все его операции просто зависели от необходимости вообще как-то прокормить 50 тыс. человек. Наш же горе-стратег, разумеется, гениально осуждает через 250 лет такие методы и говорит: вот здесь он сделал ошибку, следовало двигаться сюда. А ведь Валленштейн вовсе не был таким кретином, каким его представляют себе сегодняшние стратеги-карлики. И железных дорог у него не было. В то время жизненное пространство имело значение как фактор прокормления войск. Жизненное пространство вообще необходимо для обеспечения вооруженных сил. Вести войну в безвоздушном пространстве нельзя, и если бы Германия не расширила свое жизненное пространство [она дошла бы до положения] Голландии. Эти занюханные государства могут существовать только потому, что несколько европейских держав никак не договорятся о том, каким способом их проглотить. Если бы не стало такой великой державы, как Германия, то вся эта мелочь исчезла бы с карты. Это видно на примере Венгрии [и других подобных государств].... Я прихожу в ярость, когда кое-кто вновь и вновь является ко мне с просьбой: пожалуйста, не нарушайте их суверенитет, это ущемляет их честь! А у них вообще нет чести! Эти дерьмовые страны - самые обидчивые на всем земном шаре. Выходит, я должен их уважать, между тем как другие великие державы на них просто плюют. - Я вчера снова распорядился, чтобы 50% выпускаемых самолетов “Мессершмитт-262” были рассчитаны на полутонные бомбы. Ведь я же должен их как-то использовать! Если мы не будем атаковать сеть коммуникаций противника, то дадим ему слишком большую фору. Нужно также обеспечить возможность проведения нескольких дневных налетов на Антверпен. Мы не сможем удовлетвориться одним только нападением на Антверпен с помощью самолетов-снарядов “Фау-1” и “Фау-2”
Геринг: Антверпен - это только вопрос дистанции.
Фюрер: Я разговаривал с ... он доложил, что главная проблема - это разместить в конструкции с четырьмя пушками также полутонные бомбы. Я ему ответил: хорошо, снимите две пушки и увеличьте радиус действия.
Геринг: Но выпускают там по-прежнему все те же модели.
Фюрер: Тогда нужно проверить, нельзя ли ограничиться мелкими изменениями. Я всегда считал дальность действия важнейшим фактором. Решающий момент для нас - это, несомненно, создать и для противника такие же трудности со снабжением, какие он создает нам. А ведь он в этой области более уязвим, чем мы, поскольку это его единственный источник питания. У него ведь нет железнодорожных ремонтных мастерских, как у нас. Локомотивов у него меньше, чем у нас. Мы все же 1800 локомотивов... всего 60% его прежних локомотивов. Из остальных 40% большая часть уничтожена. Если мне удастся уничтожить еще сколько-то и разрушить железные дороги, то удар будет для противника сокрушительным. Без имущества он может вести войну в еще меньшей мере, чем мы.
Гудериан: Это очень важно проделать на территории Румынии и Болгарии.
Йодль: Ганценмюллер представил мне памятную записку, в которой доказывает, что без железных дорог невозможно на длительное время обеспечить снабжение войск.
Фюрер: В течение длительного времени обеспечивать снабжение войск без железных дорог невозможно. Англичане опубликовали тут одну ученейшую работу, которая доказывает тривиальные истины. Там говорится: нашей слабостью в Северной Африке было отсутствие железнодорожной сети. Очень просто. Но и нам это тогда не помогло, потому что мы не обладали господством в воздухе. Необходимы были железные дороги плюс господство в воздухе. Одних железных дорог еще мало. Совсем другое дело, если я могу на современной машине ворваться в обороняемое воздушное пространство противника, - а это возможно только при высоких скоростях, - если я в состоянии наносить удары по его железнодорожным станциям! Противник много уязвимее нас. Он не подготовлен к налетам. Нам-то эта беда знакома уже много лет.
Я здесь получил от Ганценмюллера донесение о том, какие выходы из положения находит имперская железная дорога. Это поистине чудо - то, чего люди добиваются импровизированными средствами при минимуме рабочей силы и рабочих часов уже одно это достойно удивления. Представьте себе: по прежним понятиям любое государство было бы парализовано такими налетами в течение недели. Ведь наши нападения на железные дороги противника были в сравнении с этими просто детской игрой - и то мы за короткое время парализовали их коммуникации. А противник на это не способен. У него нет для этого внутреннего побуждения. У них нет организующего начала, нет вообще никакой организации людей. Их гражданские органы власти полностью разложились. А такие вещи, как у нас, возможны только при четкой организации государства. Даже русские, эти свиньи, смогли организоваться. Когда у нас начинают жаловаться, я могу только сказать: берите пример с русских в том положении, какое у них было в Ленинграде.
Гудериан: Они распоряжаются отлично. Их люди в Венгрии организуют дело хорошо и очень быстро.
Фюрер: А как они выстояли в критический момент!
Гудериан: Они распоряжаются очень энергично, действуют очень быстро и очень решительно. Это надо признать.
Фюрер: Поэтому, Гудериан, я и настаиваю на том, чтобы мы шевелились побыстрее.