25 октября 1942. Три цели нацисткой Германии на Востоке
25 октября появилась аналитическая записка сотрудника Имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий Отто Бройтигама о целях Восточной кампании и общей ситуации в СССР. Вопросов она не оставляет. Цели предельно ясны.
На Востоке Германия ведет войну за осуществление трех целей: войну за уничтожение большевизма, войну за разгром Великорусской империи и, наконец, войну за приобретение колониальных территорий в целях колонизации и экономической эксплуатации.
Последствием такого триединства целей восточной кампании является упорное сопротивление восточных народов. Если бы война велась только ради разгрома большевизма, то она, как показывает весь ее нынешний опыт, давно была бы решена в нашу пользу, так как большевизм до глубины души ненавистен восточным народам, прежде всего большей части крестьянства. Даже распад Российской империи не вызвал такого сопротивления в массах, с которым мы сейчас сталкиваемся. Как показывают многочисленные допросы пленных и прочий опыт, даже имеющие широкий кругозор русские вполне осознавали, что эта война закончится для них территориальными потерями, а нерусские народы сорвут оковы, в которые их заковала Россия. Сопротивление Красной армии во многом обусловлено третьей целью нашей кампании. С инстинктом, свойственным восточным народам, даже самый обычный человек вскоре ощутил, что лозунг «освобождение от большевизма» был для Германии лишь предлогом для порабощения славянских восточных народов своими методами. Но для того, чтобы не возникало никаких сомнений в этой военной цели Германии, немецкая общественность все более и более открыто указывает на это намерение. Не только для Германии будет предназначена завоеванная территория в качестве пространства для расселения, но и для злейших врагов Германии, голландцев, норвежцев и др. Экономическая эксплуатация будет провозглашаться устно и письменно и осуществляться с особой беспощадностью без учета интересов местного населения.
Ко всем необходимым для войны мерам и средствам население относилось с бóльшим пониманием, чем побежденные народы Запада. Но воспитанный большевизмом с чувством собственного достоинства рабочий и крестьянин очень скоро почувствовал, что Германия не рассматривает его как равноправного партнера, а видит в нем лишь объект своих политических и экономических целей. Это его ужасно разочаровало, тем более что он возлагал на Германию огромные надежды.
Главное управление политики рейхсминистерства по делам оккупированных восточных областей может поставить себе в заслугу, что оно с самого начала четко осознавало это положение. Вскоре стало очевидно, что в условиях огромных пространств и неисчерпаемых человеческих и материальных резервов противника одним только оружием в короткий срок война не может быть решена. Однако, как и во всех крупных войнах последнего времени, должно было произойти духовное разложение и в конечном итоге война должна была превратиться в гражданскую, тем более что германский вермахт не намерен оккупировать всю территорию Советского Союза. Крах России 1917 года и коллапс 1918 года в Германии тоже были вызваны не только оружием, но в первую очередь политическим разложением. То, что Ленин сделал в России, породило 14 пунктов Вильсона и привело к росту марксизма в Германии. В Советском Союзе мы теперь видели население, которое с нетерпением ждало от большевизма новых лозунгов, предвещающих ему лучшее будущее. Германии оставалось найти такие лозунги, но они так и не возникли. Население оккупированных восточных территорий встречало нас с ликованием и восторгом как освободителей и целиком и полностью в нашем распоряжении. Там, где украинцы и русские, белорусы и представители прибалтийских народов вступали в немецкий вермахт или полицию, они почти все они добились больших успехов. Поэтому Главное управление политики стремилось всеми средствами сохранить и использовать в своих целях этот огромный капитал, попавший к нам в руки. Для этого требовалось, чтобы национал-социализм резко отделился от большевизма и открыл перед населением перспективы новой, лучшей жизни. Все меры, предлагаемые Главным управлением политики, были направлены на сохранение этого капитала. Они часто истолковывались как выражение мягкого, чувствительного, гуманитарного отношения, своего рода немецкой сентиментальности, а на самом деле были всего лишь выражением довольно резкой реальной политики. Ведь речь шла ни о чем ином, как поддержании установленного к нам отношения миллионных масс Востока, чтобы извлечь из этого военную, политическую и экономическую выгоду для Германии. Если бы эта политика удалась, стоило бы ожидать наибольшей реакции от войск противника. В течение многих лет народы в Советском Союзе с помощью самого эффективного из когда-либо существовавших пропагандистских аппаратов, были настроены против своей же среды. Национал-социализм был мишенью для самых подлых нападок до 1939 года. День за днем рабочим и крестьянам внушали, что трудящиеся Германии – жертва жесточайшей эксплуатации. Поэтому рабочие и крестьяне Советского Союза смотрели на немецкую администрацию с предельным напряжением. Правда, они не совсем доверяли большевистской пропаганде, но все же встретили новых господ с некоторым сомнением.
Народы Советского Союза, как мы все знаем, пережили тяжелейшие времена. Поэтому они отличаются невообразимой для нас неприхотливостью, в том числе и в политической области. Таким образом, форма управления, которая не была направлена исключительно на разграбление и эксплуатацию и ликвидировала большевистские методы, вызвала бы величайший энтузиазм и дала бы нам в руки многомиллионные массы. И воодушевление в оккупированных восточных областях оказало бы свое обратное воздействие на сопротивление Красной армии. Этого было бы легко достичь, потому что красноармеец сказал бы себе: «Я сражаюсь за систему, которая намного хуже, чем та, которая ожидает меня в случае поражения. При немцах мне будет во всех отношениях лучше, чем раньше». Если бы это убеждение стало всеобщим для красноармейцев, война закончилась бы очень скоро.
C учетом этого понимания Главное управление политики сочло своей важнейшей задачей помочь нашим войскам активной пропагандой сломить сопротивление Красной армии и таким образом сократить войну. К мерам, предлагаемым для достижения этой цели, относятся, прежде всего, решение аграрного вопроса и установление свободы вероисповедания, что существенно отличается от действий большевиков.
При исключительно большом значении, которое придается аграрному вопросу в Советском Союзе, Главное управление политики еще до начала Восточной кампании выступало за то, чтобы колхозы были распущены, и снова было введено индивидуальное аграрное хозяйство. Это предложение было отклонено четырехлетним планом, так как об организационных изменениях во время войны не может быть и речи. Только в августе прошлого года удалось добиться расширения территории участков.
Но прежде чем это могло быть осуществлено, четырехлетним планом было установлено, что само упорное стремление всего крестьянского населения к роспуску коллективов (колхозов) должно было быть каким-то образом учтено в интересах производства. Требование Главного управления политики о расформировании коллективов (колхозов) нашло свое отражение в новом аграрном порядке. Нескольких месяцев было достаточно для того, чтобы разъяснить необходимость реформирования колхозного устройства не только всем ведомствам вермахта, вплоть до младшего лейтенанта на передовой, но и службам на родине и гражданской администрации в оккупированных восточных областях. Единственное исключение из этого составляли оба рейхскомиссара, возражения которых, к сожалению, повлекли за собой задержку на несколько недель. Новый аграрный порядок появился незадолго до начала весеннего посева и был разослан Отделом печати и пропаганды Главного 1-го управления на места, сопровождаясь мощной пропагандистской волной. Его непосредственным успехом было значительное увеличение производительности труда при весеннем посеве, продемонстрированное населением, вопреки неблагоприятным прогнозам. Одновременно устойчивое воздействие на врага продолжало сохраняьться. Разумеется, вражеская пропаганда всеми силами выступала против нашего аграрного порядка. Их главным аргументом было то, что это всего лишь обещание сиюминутных тактических успехов, но Германия в остальном намерена подчинить страну исключительно своим целям. Данный аргумент нашел опору в крайней медлительности организации аграрного порядка, которая частично, однако, была обусловлена объективными обстоятельствами (Отсутствие межевщиков, кадастровых книг, геодезических приборов и т.д.).
Предусматривалось, что в 1942 году на Украине 20% общественных хозяйств будут преобразованы в сельскохозяйственные товарищества. Увеличение территории участков, являющееся главным критерием общего хозяйства и осуществляемое повсеместно без промедления, тем более что его, как уже говорилось, было поручено организовать еще в августе 1941 года, до сих пор не достигнуто даже в 10% общинных хозяйств. Первичная реорганизация в сельскохозяйственных товариществах началась совсем недавно и, согласно расчётам ландесбауэрнфюрера Кёрнера к концу августа этого года достигнет не более 10%. При таком положении дел понятно, что большая часть украинского крестьянства поддалась вражеской пропаганде и утратила веру в серьезность наших намерений.
Изначально предполагалось, что целесообразно, что объявленная свобода вероисповедания должна сопровождаться одновременно пропагандисткой компанией. Однако после нескольких месяцев переговоров было решено не провозглашать свободу вероисповедания торжественно, а по возможности провести мероприятие тихо. Таким образом, пропагандистская компания не состоялась.
Заметив задержку в решении церковного вопроса, Главное управление политики стало искать замену в другом пропагандистском средстве, в вопросе реприватизации. На этом примере можно было бы наглядно показать всему миру, что национал-социализм решительно отошел от большевистских мер экспроприации и ввел новый порядок собственности. Первым условием пропагандистского использования этого лозунга была бы немедленная отмена мер экспроприации в прибалтийских странах, где большевизм не правил еще и года, и в этой связи можно было бы без труда восстановить прежние имущественные отношения. Но, к безграничному изумлению населения, германская администрация предпочла играть роль скупщика награбленного большевиками. Все генеральные комиссары в прибалтийских странах указывали на необходимость реприватизации для психологической обработки населения, которое, как известно, должно быть завоевано для немецкой нации. Только после того как четырехлетний план отбросит свои первоначальные опасения, что дальнейшее откладывание реприватизации повредило бы экономическим интересам Германии, которые были основаны, несмотря на всю политическую проницательность, лишь на необоснованных возражениях рейхскомиссаров не последовало основополагающего признания восстановления добольшевистской собственности.
В очередной раз у нас из рук было выбито мощное оружие для разложения фронта противника, оружие, которое нельзя недооценить в своем действии. Ибо экспроприация большевиками частной собственности без компенсации в свое время вызвала ужас не только русских буржуазных кругов, включая зажиточных крестьян, но и всего цивилизованного мира. Таким образом, этот мир, включая разочарованные большевизмом рабочие и крестьянские массы в Советском Союзе, теперь ожидал четкого мнения Германии по этому вопросу. Это молчание Германии, разумеется, было на руку вражеской пропаганде, которая могла внушить советским массам, что Германия не планирует восстановления частной собственности.
Главное управление политики также постоянно подчеркивало, что народам Востока необходимо сообщить что-либо конкретное об их будущем. Оно указывало, что если мы не выступим против сталинской пропаганды, то народы вынуждены будут ей поддаться, то есть начнут верить в их порабощение Германией. Таким образом, Главное управление политики неоднократно указывало на целесообразность того, чтобы славянские народы Востока с авторитетной германской стороны получали успокаивающие заверения в своем будущем. Лучшим средством было названо своего рода правительство военнопленного красного генерала против Сталина или, чтобы избежать слова правительство, таким средством мог быть просто взбунтовавшийся генерал вроде де Голля, который должен был стать точкой притяжения для всех красноармейцев, недовольных Сталиным. Правильность этого мнения и в последующее время получила свое подтверждение в бесчисленных заявлениях военнопленных, которые независимо друг от друга свидетельствовали о том, что полное молчание Германии относительно будущего России заставляет опасаться худшего. Многие хотели бы перебежать, но не знали, к кому идут. Под знаменами признанного контрреволюционного лидера они охотно и отважно сражались бы против большевистского режима.
Все предложения по этому поводу были, по существу, отклонены. Разрешение на использование на фронте было дано только соединениям тюркских и кавказских народов, а также казаков, а после, после некоторых неудач, и эстонцам. При затруднениях пополнения частей войска обычно переходили к найму в свои ряды военнопленных и гражданских лиц, в первую очередь для тыловых служб. Но только на передовой они нашли применение и отличились. Только в последние недели под давлением партизанской опасности было разрешено создание национальных объединений, но только для борьбы с партизанами. Но и эта мера останется без пропагандистского эффекта, если не будет разрешения для использования на фронте и если во главе объединения не будет поставлена личность со звучным именем.
Но для достижения своей политической цели Главное управление политики также было вынуждено отменить или, по крайней мере, в значительной степени изменить те меры с немецкой стороны, которые укрепляли сопротивление противника.
В первую очередь здесь следовало бы назвать обращение с военнопленными. Ни для кого не секрет, что сотни тысяч из них в наших лагерях буквально голодали и замерзали. Якобы для них не хватало продуктов. Странно, однако, что продовольствия не хватало только для советских военнопленных, в то время как жалоб на обращение с другими военнопленными поляками, сербами, французами и англичанами не было. Само собой разумеется, что ничто так не было настолько подходящим для укрепления сопротивления Красной армии, как сознание того, что в немецком плену солдат обречен на медленную мучительную смерть. Здесь, однако, неустанными усилиями Главного управления политики удалось добиться существенного улучшения положения военнопленных. Это улучшение можно отнести не к политическому прозрению, а к внезапному осознанию того, что нашему рынку труда необходимо срочно направить силы. Теперь мы стали свидетелями гротескной картины того, что после массовой голодной смерти военнопленных миллионы рабочих должны были быть спешно завербованы из оккупированных восточных областей, чтобы решить проблему нехватки рабочей силы, возникшую в Германии. Теперь вопрос питания уже не играл никакой роли. В обычном безграничном пренебрежении к славянским народам при «вербовке» применялись методы, которые, пожалуй, встречались только в самые темные времена работорговли.
Началась настоящая охота на людей. Независимо от состояния здоровья и возраста, людей отправляли в Германию, где вскоре выяснилось, что более 100 000 должны быть возвращены из-за серьезных заболеваний и прочих видов нетрудоспособности. Нет необходимости указывать на то, что эти методы, которые, конечно, применялись только в Советском Союзе, но ни в коем случае не в такой форме даже в таких враждебных странах, как Голландия, Норвегия, должны были оказать свое воздействие на сопротивление Красной армии. Мы действительно облегчили советской пропаганде разжигание ненависти к Германии и национал-социалистической системе. Все храбрее сражается советский солдат, несмотря на усилия наших политиков найти для этой доблести другое имя. Все больше должно проливаться ценной немецкой крови, чтобы сломить сопротивление Красной армии. Конечно, Главное управление политики постоянно стремится поставить на разумную основу методику вербовки рабочих и обращения с рабочими в Германии. Первоначально всерьез думали о том, чтобы требовать от рабочих, отправленных в Германию, максимальных показателей при минимальных затратах. Однако здесь в очередной раз к улучшению привело не политическое прозрение, а лишь самое примитивное биологическое познание. Теперь в Германию должны приехать 400 000 помощниц по хозяйству из Украины, и немецкая пресса уже публично объявляет, что они не имеют права на досуг, не могут посещать театры, кинотеатры, рестораны и т.д., и в лучшем случае могут покидать дом не больше 3 часов в неделю, не считая служебной необходимости.
Ко всему этому стоит добавить обращение с украинцами в самом рейхскомиссариате. С неслыханным высокомерием мы отбрасываем политические убеждения и рассматриваем, к радостному изумлению всего цветного мира, народы оккупированных восточных областей, как белых второго класса, которым судьба якобы поставила задачу выполнять обязанности раба для Германии и Европы.
Им будет даваться только начальное школьное образование, социальное обеспечение почти не должно осуществляться. Их питание интересует нас только в той мере, чтобы они были работоспособны, и во всех отношениях им дается понять, что мы считаем их неполноценными.
При таком положении дел можно констатировать следующее:
1. Силы сопротивления Красной армии и силы партизанского движения в равной мере возросли, когда население узнало наше истинное к нему отношение. Таким образом, сила оружия нашей славной армии, как и в 1918 году, была нейтрализована недальновидной политикой. Наша политика заставила большевиков и этнических русских выступать против нас единым фронтом. Русский сегодня сражается с предельной храбростью и самопожертвованием не больше – не меньше, чем за признание своего человеческого достоинства.
2. Наша политика использования Украины как противовеса против могучей России, Польши и Балкан и как моста на Кавказ потерпела полный крах. 40 миллионов украинцев, которые ликующе приветствовали нас как освободителей, сегодня относятся к нам безразлично и уже начинают переходить во вражеский лагерь. Если нам не удастся изменить ситуацию в последний момент, мы рискуем не сегодня – завтра столкнуться на Украине с партизанским движением, которое не только в значительной степени исключает Украину в качестве поставщика продовольствия, но и препятствует пополнению германской армии, ставит под угрозу ее существование и, следовательно, может привести к опасности поражения для немцев.
Чтобы в последний момент избежать этой опасности, угрожающей немецкому народу, то необходимо следующее:
1. В отношении Украины должна проводиться абсолютно позитивная во всех отношениях политика. Украина не должна быть для нас просто объектом эксплуатации, но население должно точно чувствовать, что Германия – ее друг и освободитель. Немецкие экономические органы должны нести ответственность за обеспечение прожиточного минимума населения. Принудительный набор рабочей силы в оккупированных восточных районах должен быть немедленно пресечен. В Рейхе обращение с украинцами и остальными восточными народами должно быть надлежащим и достойным человека. В официальных источниках следует избегать всего того, что как-то позволяет понять, что мы рассматриваем эти территории как объект эксплуатации. Русскому народу нужно сказать что-то конкретное о его будущем, тем более что Германия не намерена и не обладает силой оккупировать всю российскую территорию.
2. Показателем выше обозначенной политики, так и не признавшей роль Украины в мировой политике и умудрившейся легкомысленно отказаться от дружбы с 40-милионным народом, что повлекло за собой укрепление сил сопротивления Красной армии и затягивание войны со всеми последствиями, служат в общем и целом органы власти рейхскомиссара Украины. Эти органы видят свою единственную задачу в экономической эксплуатации страны. Но чем дольше длится война, тем больше нужно использовать политические силы. Поэтому было бы целесообразно поставить во главе рейхскомиссариата личность, также обладающую достаточными политическими способностями.
Если мы не совершим в последнюю минуту этого изменения курса, то можно сказать, что стойкость Красной армии и всего русского народа еще больше возрастет, и Германии придется продолжать жертвовать своей лучшей кровью. Да, надо откровенно сказать, что возможность даже поражения Германии становится ощутимой, особенно в том случае, если партизанское движение распространится и на другие части Украины, к чему Сталин стремится всеми средствами. Нельзя сказать, что в южной Украине из-за отсутствия болот и лесов такой опасности не существует. Стоит только вспомнить о главаре банды Махно, который около 2 лет терроризировал Украину и ухитрялся избегать преследования. Было бы также неверно возлагать свои надежды на экономический крах Советского Союза. Конечно, потери плодородной земли, сырья и промышленных предприятий очень значительны. Но, с другой стороны, у них еще остается чрезвычайно богатый сырьем всех видов Урал, который вот уже 14 лет всеми силами индустриально развивается, а также богатая Сибирь. Наконец, мы знаем, что Советы систематически вели запасную экономику, и мы не можем полностью исключить англо-американские поставки.
Но если мы осуществим предложенную смену курса, то можно с уверенностью предположить, что и разложение Красной армии удастся. Так как на настоящий момент сопротивление красноармейцев оказывается сломлено, когда они убеждаются, что Германия сулит лучшую жизнь, чем при Советах, а также Германия не особенно обращает внимание на народность, другими словами, не хочет лишать красноармейца души.
Проблема слишком серьезна, чтобы остаться без решения. Здесь речь идет о будущем германского народа, возможно, даже о его бытии или небытии. Постоянный тезис Главного управления политики о том, что быстрая победа не может быть достигнута одним лишь оружием, а только в сочетании с масштабным политическим наступлением, оправдался. То, что почти только люди, не знакомые с Россией, нашли применение в управлении оккупированными восточными территориями, вероятно, является одной из причин того, что этот тезис еще не прижился. Господа только потихоньку приступают к проблемам, для чего им обычно еще нужны переводчики. Тем не менее, сегодня уже видно, что широкие круги низших управленцев в Украине прямо-таки в ужасе от курса, направленного сверху. Но они не в состоянии пробиться. Поэтому тем более следует доверять мнению Главного управления политики, отличающегося лучшим знанием дела и людей, который и сегодня убежден в скором победоносном конце войны, если будет соблюдена его политическая линия.