«Крепкие узы» — книга о жизни крепостных
Собрала несколько самых интересных сюжетов и фактов из книги, чтобы вы могли принять решение, читать ли ее. Начало рецензии в t.me/ximerabooks
Крепостная любовь
Единственная романтичная глава, дающая какую-то надежду. Мол, иногда барин любил (а не полюбливал) крестьянку и был скромный шанс выбиться в люди. Часто для этого нужно было особое разрешение государя, и почти всегда выходец из бедных слоев населения не имел права на наследство, фамилию и иные сословные привилегии.
При этом девушка-дворянка, выбравшая в спутники крестьянина, могла лишиться свободы.
«Этнограф Серафим Шашков описал изумительный случай в XIX веке – как помещица Акулина Ф., молодая вдова, пошла под венец с собственным крестьянином. Ей бы следовало для начала дать вольную будущему мужу, но женщина об этом не подумала. А вскоре продала своих крепостных другому помещику: все шесть имевшихся у нее душ, вместе с домочадцами. То есть получилось, что Акулина продала саму себя: ведь она тоже была семьей крепостного! Обнаружив, что натворила, помещица обратилась к уездному дворянству и в итоге добилась свободы для себя и супруга. Но дворянином, согласно законам империи, она его сделать не могла».
Есть истории, сильно повлиявшие на литературу и наше восприятие определённых периодов истории. Так Ольга Калашникова — возлюбленная крепостная Пушкина, была его вдохновителем какое-то время. Узнали о ней из «донжуановского списка» 1829 года, составленного самим поэтом в альбоме Елизаветы Ушаковой. Там были имена в два столбика — всех с кем спал Пушкин. Публичным список стал только спустя 60 лет, некоторых дам опознать смогли, некоторых - нет.
Крепостная ненависть
Оказалось, что Салтычиха жила в районе современного Метрогородка, а это, для не знакомых с географией Москвы, прямо не очень далеко от Кремля. Кроме Салтычихи в книге тоже есть изверги, но они редко были осуждены хоть сколько-то соизмеримо провинности.
«Самым крайним вариантом наказания для дворян было изъятие поместья «под государственную опеку». На 1858 год насчитали 215 подобных случаев».
Для меня интересным оказалось, что
«Петербургские дворяне могли переложить обязанность исполнить наказание на полицию. Достаточно было обратиться в одну из частей Санкт-Петербурга. Наказывали, в основном, за воровство, лень и пьянство».
То есть жестоким помещиком можно было быть не только руками управляющего или приспешника, но и руками государства.
Помещичьи гаремы
На стыке ненависти и любви была еще одна форма извращенных отношений: гарем. Подобное как бы закономерно, но до этой книги я не задумывалась над таким феноменом. Были особо жестокие случаи вроде Виктора Страшинского, в невольницах у которого были все без исключения женщины его владений, от самых маленьких девочек, до самых пожилых. Подтвердилось документально, по оценке следователей, факты насилия над 400 девушками. Иногда девушек использовал не только сам помещик, но и «сдавал» их во временное пользование гостям.
Единственное, что могло остановить такие преступления — внимательность церковного служащего, местного старосты или грамотность жертвы или родственников (чтобы написать жалобу местным властям). Но уровень взяточничества и родственные узы чиновников, часто позволяли дело замять. В культуре, несмотря на православие, система изнасилований иногда называлась «барщиной для женщин» и считалась условно допустимой.
Как женили крепостных
Часто принудительно, в том числе с целью смешения капиталов бедных крестьян с теми, кто побогаче. Иногда женитьба была наказанием (за нелюбимого, некрасивого, ленивого, сумасшедшего). Браки поощрялись, поскольку крестьянин с семьёй был покорнее и охотнее работал, «закреплялся» дома.
Детей было много по нынешним меркам, но количество детей некоторых было рекордным даже по тем временам.
«Бытующее мнение об огромных, в 8—12 детей крестьянских домах – это явное преувеличение. Конечно, были и семьи-рекордсмены, вроде домочадцев Федора Васильева. Крестьянин был женат два раза, и от первой жены у него имелось 69 детей, а от второй – 18.
Федор Васильев – официальный рекордсмен, чьи достижения даже внесены в Книгу рекордов Гиннесса. И, кстати, жил он далеко не в самые благополучные времена с точки зрения медицины и быта: родился в 1704-м, умер в 1790-м. Правда, Васильев обитал в Москве, которая хотя и не была столицей в то время, но все-таки местом куда более комфортным для проживания.
Историю крестьянина Федора Васильева даже описали в английском журнале «Джентельмен Магазин». В выпуске за сентябрь 1783 года автор подробно указал, что мужчину представили императрице Екатерине II, ведь таких рекордов прежде никто не ставил: у него было 16 пар близнецов, 4 четверни и 7 троен. Двойняшки и тройняшки рождались и в первом, и во втором браке Васильева, и из 87 детей благополучно здравствовали 84. Поздравляя крестьянина, императрица почему-то не отметила заслуги его жен. В конце концов, детей вынашивали и рожали именно они… Но даже имен этих женщин история до нас не сохранила. Валентина? Анна? Одни вопросы».
Любопытная и новая для меня история связана с освоением Сибири. Поскольку там было преимущественно мужское население, возникала система «братских семей» (аналог бостонского брака для мужчин — экономически целесообразный союз), а в некоторых районах открывались рынки жён, где можно было купить женщин, похищенных из семей и представительниц местных малых народов.
«(…)в тот момент, когда в сибирских землях еще велась торговля русскими женщинами, император Николай I запретил своим подданным покупать и продавать негров. Было это в 1842 году. Документ возник в связи с распространенной практикой перевоза африканцев на Американский континент. Заботясь о далеких чужеземцах, государь, однако, не подумал остановить крепостное право или работорговлю в Тобольске».
Крепостные умельцы
Здесь интересна история отца и сына Черепановых — авторов «судоходного парохода» 1834 года. Талантливые инженеры начинали с починки механизмов, потом с постройки полезных бытовых машин вроде водокачек, а потом, подсмотрев в Англии принцип работы паровоза, сделали (в свободное время!) рельсы в Нижнем Тагиле, по которым пустили паровой дилижанс.
«Но эта история, увы, закончилась печально. Поначалу черепановский «дилижанц» имел применение: с его помощью возили руду, развлекали катанием приглашенных гостей. Однако открытие Черепановых в России не пригодилось. Тагильские перевозчики, кормившиеся за счет заводов, были недовольны. Обслуживание машины требовало денег, нужен был и персонал. Вскоре от паровой машины отказались, и вагонетки с рудой опять повезли лошади.
По халатности или нарочно – кто теперь может сказать наверняка? – не повезли паровую машину русских умельцев на выставку в Петербург. Поэтому-то железная дорога в России строилась не Черепановыми, а совсем другими людьми. И поезда по ней поехали не наши, а заграничные».
В этой же главе описан процесс создания Бадаевской печи, позволявшей выплавлять высококачественную сталь. Автор долгое время оставался крепостным, даже будучи переведённым на государственную службу, а значит платил оброк со своей невероятной по тем временам зарплаты в 400 рублей. В 1810 году изобретение Бадаева было признано стратегически важным. После этого за 3000 рублей государство выкупило мастера и подарило ему премию и относительную свободу в выборе места работы.
Поскольку бадаевская сталь сильно била по потребительскому спросу на английскую сталь, англичане начали пиар кампанию по выдавливанию российской стали с рынка.
«Окончательное превосходство Бадаева над англичанами установили в 1840 году, когда на Нижегородской ярмарке русская сталь была признана лучшей. А еще семь лет спустя Семена не стало. Его и похоронили там, где он проработал большую часть жизни, – на Воткинском заводе. В гроб с его телом положили… кусочек стали».