because i love you.

Сумрак подьезда, пропахшего слегка табачным дымом, немного алкоголем и каким-то особенным запахом людей, освещает лишь одна тусклая лампочка, что помигивает из раза в раз, то заливая пространство желтоватым неярким сиянием, то позволяя тьме захватить его в свои обьятия. Тишину нарушает тихий всхлип — на самом высоком этаже, почти что под самой крышей сидит юноша, обхватив себя руками и давясь терпким, горьким дымом дешевых сигарет, украденных сегодня утром из кармана отцовского пальто. Он размазывает слезы по щекам и поневоле вздрагивает, когда солёная жидкость касается ран на костяшках пальцев. Телефон издаёт вибрацию, и парень пробегает взглядом текст сообщения, усмехнувшись так, словно из его груди выдрали сердце, но показать слабость нельзя. Он лишь ерошит рукой черные, коротко стриженные волосы, и затягивается поглубже, настолько погружаясь в свои мысли, что даже не слышит чужих шагов, что приближаются к месту, где он прятался вместе со своими демонами.

— Сан?

Темные глаза поднимаются вверх по фигуре подошедшего, сквозь слезы едва распознавая в нём сына соседей, Пак Сонхва, того самого, кого он и его компания так часто пытались задеть. Шатен смотрит на него молча, пока Чхве отворачивается, затягиваясь, а затем чувствуя, как сигарета исчезает из его рук, и даже не сопротивляется, когда его поднимают и куда-то ведут, что-то дают, напоминающее стакан с водой, где-то усаживают и о чем-то говорят. Он лишь смотрит куда-то в одну точку и слушает мелодичный и нежный голос Сонхва, не понимая, почему раньше не замечал, насколько красиво он звучит.

—... ты меня слышишь вообще? — лицо Пака склоняется над его собственным, пока его обладатель с видимым беспокойством закладывает Сану в глаза — брюнет не понимает, почему несмотря на все дерьмо, что он соседу сделал, тот так добр к нему.

— Мы с Юнхо расстались, — он даже открывает рот, чтобы поблагодарить старшего за воду, но с губ срывается лишь хриплый всхлип. Сонхва поджимает губы понимающе, и садится рядом, без слов обнимая Чхве, и пахнет от него так замечательно и так по-домашнему, что тому не хочется, чтобы он уходил. Какой контраст после грубого, насмешливого и циничного Юнхо, но сейчас Сану было все равно. — Мы повздорили и он ударил меня, а потом я ударил его, и он... и мы... — юноша вновь давится своими же слезами, а Пак молча продолжает прижимать его к себе, мягкими пальцами стирая с щек дорожки слез. Чхве и не помнит, как оказался в мягкой кровати старшего, укрытый теплым пледом, не помнит, как приходит мама Сонхва, ни словом не возразив против его присутствия, не видит, как его телефон разрывается звонками от друзей, что узнали об их драке с Юнхо, и не слышит, как Пак устало поднимает трубку и каждому из них мягко сообщает о том, что его сейчас лучше не тревожить. Не помнит, как, проснувшись, сбегает из чужой квартиры домой, возвращая остатки сигарет в карман отца, совсем не обращает внимания на обеспокоенность мамы и застывает, словно истукан, когда на экране телефона высвечивается имя Юнхо. И пускай рассудок кричит, что идти туда — идея ужасная — Сан плевать на него хотел и, подхватывая рюкзак, мчится к месту встречи, которое назначил Чон.

А вдруг он хочет помириться? Вдруг все то, что он наговорил вчера Сану, было лишь ужасным недоразумением, и сейчас они спокойно все уладят и снова будут вместе?

Но вместо бывшего парня настречу брюнету выходит группа незнакомцев, и он уже хочет развернуться и сбежать, как натыкается на такую знакомую грудь Чона и, подняв глаза, чувствует, как что-то внутри разбивается — Юнхо откровенно наслаждается ситуацией с каким-то мстительным удовольствием. Осознание вонзается в мозг, словно гвоздь и Чхве даже всхлипывает от ужаса, осознавая всю тяжесть своей ситуации.

Он не знает, как сбежал оттуда живым.

Помнит смутно знакомый голос, помнит чьи-то крики, помнит сирену скорой помощи, и как матерился Юнхо, помнит чьи-то обьятия и такой знакомый домашний запах...

А затем наступает темнота.

— Сонхва... Сонхва! — высокая фигура в летнем плаще оборачивается, и Сан ускоряет бег, влетая в такие родные руки. Ведь это Пак тогда заметил, как он на ночь глядя куда-то спешит, и вызвал полицию, как только запахло жаренным, это он все время просиживал у кровати Чхве, пока тот лихорадясь после инфекции, занесенной в рану, то и дело шептал его имя, это его спящее лицо стало первым, что увидел Сан, однажды проснувшись. Это от его больших глаз и пухлых губ младший сейчас был без ума, совсем не понимая, как мог подчиняться Юнхо и оскорблять соседа, когда тот выглядит так, словно сошел с обложек журналов. Он не верит своим глазам, не верит тому, что ему позволят начать все с начала, простят все выходки, но улыбка Пака убеждает в реальности происходящего и Сан закрывает собственные глаза, отпуская произошедшее. Ведь каждый допускает ошибки, и каждый имеет право на их исправление.