kinktober, день 31: засосы/укусы
Кевину кажется, что он чувствует его клыки даже сквозь поцелуй.
Пожалуй, это лишь иллюзия, созданная посредством столь сильного возбуждения, но она заставляет Кевина простонать Жану в губы, сжимая его бедро сильнее и притягивая его к себе, прижимаясь своим пахом к его. Жан бормочет что-то ему в губы, но, очевидно, и ему тоже сложно сдерживать возбуждение, так что в конце концов он отстраняется и замирает перед лицом Кевина. В его глазах мерцает лихорадочный алый огонек.
— Ты точно в этом уверен? — спрашивает он, убирая Кевину за ухо прядь волос, и тот отчаянно кивает.
— Конечно же я уверен, я так давно об этом думал, — бормочет он, опускаясь на спину, тянет Жана следом. — Ну?
— Останови меня, если что-то будет не в порядке, — просит Жан мягко, задерживая пальцы на скуле Кевина. Тот согласно кивает. Бледность кожи Жана даже не бросается в глаза сейчас, когда он так разгорячен, что его щеки заливает теплый румянец.
Жан позволяет ему лечь и начинает с поцелуев. Расстегивает свободную рубашку на Кевине, целуя его грудь, губами касаясь сосков и линии пресса, спускаясь к мышцам возле паха. Когда его поцелуи доходят до внутренней стороны бедра, Кевин послушно раздвигает ноги, помогая Жану устроиться удобнее. Он оставляет несколько засосов, неярких следов, но прикосновения такие аккуратные, что срывают с губ Кевина тихие стоны, — а потом замирает, прижавшись к коже губами.
— Я скажу, если что-то будет не так, — шепчет Кевин и тянется к волосам Жана, когда тот поднимает на него взгляд. В полумраке спальни его глаза почти светятся. А потом Кевин ощущает легкий укол — и пронзающее насквозь возбуждение. Это не больно, потому что его организм сам вырабатывает противоядие от укусов Жана, — но это возбуждает. Потому что он видит, как затуманивается взгляд Жана, он чувствует его клыки, прикусывающие нежную кожу бедра, и сам отчаянно кусает губы, чтобы не стонать слишком громко и развязно.
Впрочем, Жан отстраняется уже скоро, — и у Кевина слегка кружится голова от вида крови на его губах. Но вот Жан поднимается выше, вот — замирает над его лицом, проводя языком по губам, и кровь остается лишь на его клыках, пока в глазах — голод вперемешку с возбуждением и беспокойством.
— Мы можем остановиться на этом, — осторожно предлагает он, но Кевин фыркает.
— Какой-то ты неправильный вампир, тебе предлагают свежую кровь, а ты отказываешься, — комментирует он, и Жан тихо смеётся. Впервые за вечер. Но после этих слов тянется к шее Кевина.
Сначала Кевин чувствует горячее прикосновение его языка, потом — как он губами втягивает тонкую кожу, зализывая след после. Жан целует. Целует снова, клыками задевая кожу, отчего тело Кевина пробивает разряд мурашек: шея — одно из самых чувствительных мест на его теле, и Жан на имеет никакого права так над ним издеваться. Правда, Кевин ни за что не позволит ему остановиться. И Жан, словно ощутив эту уверенность, исходящую от Кевина, осторожно пробует впиться в кожу клыками. Кевина бросает в холод и жар одновременно, когда он чувствует насыщение Жана, чувствует, как тот пахом вжимается в его бедро, а пальцами оглаживает талию, пытаясь стать ближе. Осторожные движения доводят Кевина почти до сумасшествия: Жан отстраняется, позволяя каплям крови выступить на поверхности укусов, затем — слизывает их языком, прижимаясь губами, словно останавливает кровотечение. После этого он осторожно кусает рядом, повторяет все это по кругу, — но наконец отстраняется. Проводит по губам большим пальцем, стирая остатки крови.
— Хватит на сегодня, — бормочет он, протягивая Кевину стакан воды. Тот послушно пьет, игнорируя дрожь в руках. Идеальным завершением был бы оргазм, но сейчас на подобное ему не хватит сил, и Жан это знает. Так что он ложится рядом с ним, поглаживает его волосы пальцами и спрашивает, все ли в порядке.
Кевин рассматривает следы укусов и засосов в зеркале чуть позже той же ночью, когда Жан стоит за его спиной, обнимая за талию, и скользит пальцами по его шее, а у Кевина перехватывает дыхание от возбуждения, потому что он видит эти следы на своей коже, видит их виновника — и не может поверить, что ему на самом деле повезло встретить этого вампира, столь отличающегося от подобных ему существ, первого вампира, который, кажется, смог полюбить человека.