kinktober, день 4: mile high club
фем!КевЖаны. секс в самолете, стимуляция руками, 5 фб страниц — и две потрясающие девушки, которые пытаются быть как можно тише
Самолет только-только взлетает в воздух, и полёт обещает быть скучным: солнце садится ещё во время взлета сквозь облака, и теперь в салоне горит свет, но скоро и его должны погасить. Женевьев сидит возле иллюминатора, виском прислонившись к стене, её ноги укрыты пледом, который она попросила у стюардессы ещё на входе в салон, и она читает книгу, то и дело зевая.
Квин читать не очень хочет. Гораздо больше ей хочется провести время с Жени, но девушка сосредоточенно хмурит носик, пока глаза её бегают со строчки на строчку, и ей, очевидно, совсем не до Квин.
Летят они в уже привычном направлении, как и каждый август во время их отпуска: во Францию. Лазурный берег, десять дней тишины и спокойствия в шикарном отеле, десять дней — только вдвоём. И всё же Квин знает, что до момента «вдвоём» времени ещё чересчур много: долгий перелет, дорога от аэропорта, заселение и пара часов на то, чтобы прийти в себя.
А вот ей хочется чего-нибудь уже сейчас. Немного адреналина, по которому она уже начала было скучать с размеренной домашней жизнью. Немного новых ощущений. Немного…
— Ты пялишься, — Жени первая констатирует факт, закрывая книгу со вздохом и оборачиваясь к Квин. На губах её играет улыбочка, в глазах застыли огоньки. Впрочем, пялиться есть на что: декольте её майки на тонких бретельках достаточно глубокое, чтобы Квин с трудом могла отвести взгляд, а Жени, как назло, ещё и сняла рубашку, хотя бы немного прикрывавшую плечи и грудь. Теперь их не прикрывает совсем ничего, и Квин хочется покрыть поцелуями каждый участок молочной кожи.
— Ты такая красивая, — в своё оправдание тянет Квин, подавшись навстречу к девушке, чтобы убрать ей за ухо прядь волос. Та закатывает глаза, но румянец на её щеках ничем не скрыть. Как и истинные эмоции.
Она и правда красивая: густые иссиня-чёрные волосы непослушными кудрями ссыпаются на плечи, взгляд притягивает горбинка на остром носу, издевательская ухмылка на губах и эти глаза — серо-голубые, большие, в обрамлении густых темных ресниц. Иногда Квин просто не может поверить, что Жени — её девушка. Не может поверить, что ей настолько повезло. Женевьев красивая даже утром, сразу после сна, особенно когда улыбается искренне, а не с насмешкой, и у неё появляется ямочка на правой щеке.
Жени простые переглядывания надоедают: она поднимается на кресле, складывая плед, потом — начинает движение мимо Квин, будто хочет выйти в проход, но в итоге останавливается прямо напротив неё. А её задница, конечно, останавливается ровно напротив её лица.
Квин медленно вздыхает. Машинально — наученная горько-сладким опытом — поворачивает голову налево, убеждаясь, что ряд через проход от них пустой. Конечно, это не сильно спасает их от чужих глаз и ушей сзади и спереди, но Квин остается только надеяться, что они сумеют быть тихими. Жени точно это умеет.
Ладони Квин ложатся ей на бедра, постукивая по джинсовой ткани пальчиками с коротко стриженными ногтями. Квин помнит времена, когда Жени была до такой степени худой, что при взгляде на неё возникало желание её покормить. Теперь ладони Квин обхватывают округлые бёдра, и она любит тело Жени любым, но особенно восхищается ей сейчас. Женевьев, будто прочитав её мысли, подаётся чуть назад и садится на колени Квин, опуская голову ей на плечо. Квин тихо вздыхает — снова. Чувствовать её бедра на себе всегда было её слабостью.
Она осторожно оглаживает их ладонями и тянется за невесомым поцелуем в шею. Цель Квин: помочь расслабиться, принести удовольствие. Она поглаживает бедра Жени, скользит на внутреннюю сторону, самыми подушечками пальцев гладит медленно и нежно, и Жени, как и всегда, заметно обмякает, расслабляется в её руках. Голова её все так же лежит у Квин на плече, носом она утыкается ей в шею, часто дышит, а после едва заметно ерзает на месте. На бёдрах.
— М? — зовет её Квин, изо всех сил пытаясь сохранять голос ровным. — Малыш, если это намеки, делай их более прозрачными.
— Куда прозрачнее, — бормочет Жени, вдруг снова вставая на ноги. — Садись на моё место.
Квин хмурится, но просьбу послушно выполняет. Тогда Жени снова садится к ней на колени и накрывает их ноги пледом.
Она хитро прикусывает губу, устраивается чуть удобнее, в её глазах виден озорной блеск. Квин чувствует, как под пледом Жени находит её пальцы, сначала переплетая их со своими, а потом — тянет её ладони к ширинке своих джинсов. Квин едва сдерживает вздох, послушно расстегивая пуговицу и молнию, а потом — так же послушно, не отводя взгляда от лица Жени, — касается её промежности сквозь ткань нижнего белья.
Горячая пульсация проходит практически через всё её тело от одного лишь прикосновения, и Жени тут же рвано вздыхает, пряча лицо в её шее.
Квин откидывает голову назад. Прикрывает глаза, пока пальцы скользят под ткань.
Со стороны они выглядят как обычная спящая парочка — и Квин очень, очень надеется, что никто не захочет подслушивать их судорожное дыхание и едва сдерживаемые стоны.
— Придётся быть потише, — бормочет Квин на ухо девушке, свободной рукой убирает кудри с её плеча, помогая, и Жени быстро-быстро кивает, закусывая губу едва ли не до боли. — Справишься, милая? — спрашивает она ещё тише, и Жени выдыхает:
Полувздох-полустон, то, что они могут себе позволить за шумом турбин и гулом разговоров в салоне, но вот пальчики Квин оказываются под тканью её трусов, и Жени высоко вздыхает.
Женевьев любит быть громкой. Она любит стонать имя Квин, когда та делает ей куни на столе на их кухне или на диване в гостиной. Она любит шептать беспорядочные комплименты, когда они мастурбируют друг другу, глядя глаза в глаза, и прямые волосы Квин так красиво обрамляют ей лицо, а румянец кутает скулы. Она любит стонать в поцелуи, пока Квин потирается своей промежностью о её, осторожно настраивая на нужный лад, и Жени вплетает пальцы в её волосы, к чертям растрепывая аккуратный хвост, кусает ей губы и стонет бесконечно, так, что после особенно долгого секса её голос даже может стать чуть хриплым.
Поэтому для Жени подобное молчание — пытка.
Но как много она готова сделать ради Квин? О, всё что угодно. О чём бы она ни попросила. Так что Жени обнимает её за плечи крепче, длинными ногтями впиваясь в кожу сквозь ткань толстовки, и давит первый стон в её волосах, когда пальцы Квин касаются её половых губ.
Ей даже не нужна их дорожная смазка, что на всякий случай летит с ними в косметичке: кажется, Жени думала об их сексе уже как минимум час, иначе нельзя объяснить, почему естественной смазки так много.
— Ты такая… мокрая, — выдыхает Квин неловко, переходит на французский. — Ты что, читала какое-то порно? — бормочет она, убирая пальцы, чтобы провести по ним языком, чем добивается высокого вздоха от девушки. — Ну, ну, мы всё ещё не одни.
— Ага, — тянет Женевьев, прежде чем забраться под воротник толстовки Квин и оттянуть лямку ее бюстгальтера. Она впивается ей в кожу с тихим шлепком, и Жени довольно прикусывает губу. — Я читала порно и представляла нас с тобой, — с улыбкой говорит она на ухо Квин, её голос обжигает ухо и шею, и та вздыхает, вздрагивает, тонет в фантазиях. Это не девушка — дьявол во плоти.
— Как думаешь, за сколько я смогу тебя довести? — бормочет Квин на французском, подозревая, что теперь вести такие откровенные разговоры чересчур опасно. Она ускоряет круговые движения пальцев на клиторе, а после скользит чуть ниже, чтобы войти в неё средним пальцем. Женевьев удивлённо ахает, вжимаясь в неё всем телом, и Квин успокаивающе говорит «чш-ш», свободной рукой поправляя плед на её коленях.
Очевидно, под пледом Жени очень жарко: ее дыхание, устремленное Квин в шею, горячее, её пальцы сжимаются на плече сильнее, пока она втягивает воздух сквозь зубы, и в этом вдохе есть явная толика наслаждения.
— Постарайся сделать это… Ах… Как можно скорее, — ладонь Жени оказывается у Квин в волосах, растрепывает аккуратно собранный хвост.
— Конечно, любовь моя, — с легкой издевкой шепчет Квин, и Жени уже сама подается бедрами навстречу, сама помогает слегка спустить джинсы и нижнее белье, чтобы было удобнее, а длинные пальцы Квин лишь ускоряют свои движения, пока сама она с удовлетворением замечает реакцию на свои действия. Жени сильнее вжимается в её тело, сжимается вокруг её пальцев, глубоко вдыхает, носом утыкаясь в волосы Квин. Та чувствует: не хватает одного штриха, какой-нибудь мелочи. Но всё то, что любит Жени, недоступно им здесь, в этом душном салоне самолета… Это слегка сковывает, но Квин быстро находится.
Пальцы на клиторе девушки не замедляются, но свободная рука скользит под плед, а после — под майку Женевьев. Квин знает, как именно её нужно касаться, знает, как потрясающе грудь Жени ложится в её ладонь. Поэтому её пальцы так легко находят путь под тонкую ткань майки, поэтому Женевьев сама помогает ей расстегнуть бюстгальтер, а затем совершенно бесшумно снимает его и вытаскивает из-под пледа. Квин с тихим вздохом кидает его в рюкзак, а ладонь под майкой уже чувствует жар обнаженной кожи, и именно это ей нужно. Пальчики обхватывают левую грудь Женевьев, скользят к соску, сжимая его, и вот Квин уже чувствует, как она вновь сжимает мышцы вокруг её пальцев, намереваясь поскорее кончить. Квин дразнит. Чуть оттягивает сосок, сжимает слегка сильнее, но по-прежнему нежно, бормочет на ухо о том, какая у Жени потрясающая грудь. Потом — убирает ладонь, два пальца оказываются напротив лица Жени, и она послушно обхватывает их губами. Квин вновь скользит под футболку. Контраст температур от влажных пальцев возбуждает сильнее, и Жени определённо скулит ей на ухо, перехватывая её ладонь возле собственного клитора, чтобы заставить ускориться, но Квин и не нужно заставлять. Она хмыкает и делает это сама, лишь слегка поворачивает голову, чтобы видеть выражение лица Жени.
Потому что выражение её лица во время оргазма — чертово произведение искусства.
Как только она достигает этой точки, Квин понимает это по тому, как вздрагивает её тело. По тому, как волной дрожи обдает с ног до головы, и пальцы крепче вцепляются ей в плечо. Жени закатывает глаза на долю секунды, открывает рот, абсолютно безмолвно и глухо, словно беззвучно стонет, потом — сильно прикусывает нижнюю губу, и ее брови сводятся к переносице. Теперь выражение ее лица из удивленного становится поистине выражением оргазма, и Квин готова доводить её до предела сотни и тысячи раз, лишь бы этот затуманенный взгляд из-под прикрытых век предназначался ей, лишь бы это выражение блаженства было посвящено Квин — и никому другому.
Наконец Жени выдыхает, жадно хватает воздух и обрушивается на Квин всем ослабевшим телом, буквально падает на неё, обнимая за шею и роняя голову на плечо. Квин тихонечко смеётся, пока вытирает ладонь влажной салфеткой, а следом обнимает Жени в ответ, мягко поглаживая её по спине.
— Сладко было? — мурлычет она ей на ухо, и француженка довольно мычит в ответ. Улыбается, как кот на солнце. Потирается носом о щеку Квин, прежде чем поцеловать её в висок, прерывисто вздохнуть и устроиться на её коленях удобнее, застегивая джинсы.
— Я хочу тебе отлизать, — говорит вдруг Жени на французском прямо ей на ухо, это горячий доверительный шепот, и Квин вздрагивает от нахлынувшего возбуждения. Как хорошо, что в косметичке с собой у неё есть вибратор, потому что места для куни здесь, конечно, не найдешь, и без него Квин мучилась бы до конца полета.
— Но ты не сможешь, — напоминает ей Квин тихо, убирая от её лица выбившиеся пряди волос, — так что не дразни, любовь моя.
— Ты не можешь мне запретить, — лениво щурится Жени, а потом вдруг распахивает глаза, глядя на Квин. — Погоди-ка, ты ведь в юбке.
Жени ничего не отвечает: лишь сползает с её колен и вдруг пропадает внизу, под креслом, накрывая себя пледом. Квин успевает лишь моргнуть, помогает ей устроиться, — и тут же чувствует, что Женевьев уже у неё под юбкой и стягивает её трусы ниже, чтобы было удобнее подступиться. Места ей хватает только чудом — и то, в какой-то момент она кладет одну ногу Квин себе на плечо, — а затем девушка чувствует быстрые, горячие движения её языка на своих половых губах, и ей приходится прикусить ребро ладони, чтобы не вскрикнуть.
К счастью — или к сожалению — это длится недолго. К счастью — потому что только чудом ещё весь салон самолета не в курсе их сексуальной жизни, а вот к сожалению… Ну, Жени до ужаса хороша в кунилингусе. В этом ей нет равных, и она готова сделать его хорошо в любых условиях — даже сейчас. Поэтому, когда ладонь Квин скользит под плед, чтобы вплестись в волосы Жени, та ускоряется, пальцем касаясь клитора девушки, а Квин ставит ноги на сиденье, прижимает к груди, представляя более удобный доступ, и кончает мгновенно — да еще и сильно, до того сильно, что звенит в ушах. Она ещё чувствует прикосновения языка Жени, пока сходит со своей выси оргазма, и от этого ей хочется тихо скулить, но она лишь терпеливо ждёт, пока та помогает ей натянуть обратно нижнее белье и садится рядом, тут же падая в её объятия.
— Как же я устала, — бормочет Женевьев довольным голосом, и Квин осторожно обхватывает её лицо ладонями, целуя в губы. Та самозабвенно целует в ответ, а потом забирает у Квин плед, откладывая его на пустое сиденье. — Вот теперь точно было сладко, — мурлычет она тихо в самое ухо Квин, и та мысленно материт её: знает ведь, что Жени — маленький демон, если ей позволить им быть, и Квин слишком её любит, чтобы не позволять. Так что она делает два глотка воды из бутылки, а после, как ни в чем не бывало, встаёт, поправляет юбку и направляется в уборную, зная, что Женевьев наблюдает за ней со своего места с довольной ухмылкой.