День международной солидарности трудящихся – дополнительный выходной?
А еще это повод поговорить о том, с какими сложностями/конфликтами сталкиваются сотрудники(-цы) из разных сфер в России и как изменились условия труда после 24 февраля 2022 года.
В этот день особенно хочется напомнить, что токсичные трудовые отношения не являются нормой, и выход из сложившегося кризиса – наше общее дело.
Как изменились условия работы после 24 февраля 2022 года?
Соцработница: Если кратко, то стало меньше денег и больше напряжения.
Есть и понимание того, что последствия этой трагедии разгребать придется непосредственно нам: наши старшие коллеги еще помнят «афганцев», а у нас самих только-только начали заканчиваться «чеченцы».
Мы хорошо знаем истории людей, которые вернулись с войны и так и не смогли переработать этот опыт. Сейчас их станет гораздо больше.
Оператор станков с программным управлением: Ходят слухи, что на военных и околовоенных производствах сильно выросла зарплата, а также увеличился штат, однако сотрудников теперь приходится нанимать с квалификацией ниже требуемой. Работодатели более охотно расширяют соцпакеты, включая в него, например, ДМС.
А выбор такой, что, можно сказать, его и нет: либо ты без денег, либо – без убеждений. Без денег жить не могу, но когда на прошлой работе увидел чертеж корпуса мины, то мне стало не по себе, и я уволился.
Специалистка по 3D-печати: В целом, на работе меня окружали люди с антимилитаристской позицией: кого-то задерживали за участие в митингах, многие болезненно переживали новости о мобилизации.
Мы выполняли заказы для гражданского сектора, но как-то мне на стол положили срочный заказ для Минобороны. Для меня это стало красной чертой; мои коллеги меня поняли, но не поддержали открыто. От их безропотной покорности мне хотелось плакать.
Сотрудница международной компании: Каждый день кто-то из наших заказчиков объявлял об уходе с российского рынка.
Я смирилась с тем, что без одной минуты безработная, да и вообще были другие причины горевать. Прошел год: зарплаты упали, но компания жива. Кажется, параллельный импорт сработал.
И это лицемерие особенно раздражает. Зачем объявлять об уходе, если тут же выстраиваешь цепочки ввоза через третьи страны?
Огорчу тех, кто верит в особую просветленность европейцев: наш швейцарский акционер прокомментировал происходящее так: «Америка пытается ослабить Европу, и я не понимаю, почему европейские политики на это ведутся».
Происходили на работе истории сопротивления?
Соцработница: В феврале нам объявили, что в такой-то день все должны собраться на основной площадке и вместе плести маскировочную сеть для фронта. Вообще у нас все сотрудники в той или иной степени придерживаются антимилитаристской позиции, но, к сожалению, круговая порука – это то, что у нас регулярно практикуется, и некоторых именно нежелание подводить непосредственную начальницу заставляет делать вещи, до которых они ради собственной безопасности ни за что бы не опустились.
Я немного тормознутая в таких случаях, поэтому только бровь подняла. Спрашиваю: «Это есть в моей должностной инструкции?»
Начальница громко засмеялась и ответила: «Я в тебе ни минуты не сомневалась».
В итоге, как я понимаю, на кого-то из сотрудников надавили, а тех, про кого известно, что бесполезно давить – не тронули.
Но история с сетью на этом не закончилась. Больше всего меня расстроило то, что к этой деятельности привлекли еще и наших подопечных подросткового возраста. И тоже как минимум один мальчик отказался и, говорят, много очень ярких слов сказал о том, что он об этом думает.
Оператор станков с программным управлением: Вариантов немного. Вообще, в Петербурге осталось мало производств, полностью свободных от выполнения гособоронзаказов.
Кстати, не могу сказать, что на работниках(-цах) стали больше ездить – все как всегда, поэтому если план плохо оптимизирован, добровольно-принудительных переработок не избежать. Разница лишь в том, что в случае вовремя несданного госзаказа производитель рискует нарваться на уголовку, поэтому терпеливости у работодателя поубавилось.
Специалистка по 3D-печати: Однажды в наш отдел пришел инженер, и положил на мой стол хвостовик от гранаты, ручку для автомата и лонгету для остановки крови – все это было напечатано на 3D-принтере. Сказал, что нам нужно сделать это за два дня, потому что приедет представитель из Минобороны и примет решение: заказывать или нет.
Мой коллега айтишник, посмотрел на это и обреченно промямлил: «Ну вот, видимо, все-таки придется в этом участвовать».
Стала говорить с другим коллегой-постобработчиком и убеждать его, что мы не обязаны делать этот заказ, что это вопрос совести и чести, и что если сделаем, то на наших руках будет кровь других людей.
Он молча слушал меня, а потом произнес: «Модели сделаны плохо, понадобится много усилий, чтобы привести их в приличный вид». Я еле сдерживалась от злости. Хорошо еще, что мой начальник был моим единомышленником в этом вопросе.
Сотрудница международной компании: Однажды у нас случился конфликт, так как украинский офис нашего заказчика прочел на своем сайте составленный нами текст, в котором было написано «на Украине». Они это восприняли как оскорбление.
Я высказала коллегам свое мнение: глупо ссориться из-за предлога, и мы действительно можем от него безболезненно отказаться. Но почему-то вопросы грамматики стали для них болезненно принципиальны в ситуации сегодняшнего дня. А ведь это хрупкий мостик к взаимопониманию враждующих сторон!
Лично я обсуждаю все открыто и делюсь тем, что происходит в России, с европейскими коллегами. Для них это сильный поступок.
А в нашем офисе, как мне кажется, это многих бесит, так как они как бы одновременно и против, и «вне политики». Но в сопротивлении как таковом необходимости нет. Просто меня, видимо, некоторые коллеги считают слабохарактерной и думают, что я прогибаюсь под заказчиков.
Сталкивались ли вы с неожиданными поступками коллег?
Соцработница: В плетении сети приняла участие и мои коллега, у которой родственники из Украины. Я не выдержала и спросила прямо: «Зачем вы-то идете?» И она с какой-то несвойственной ей агрессивной интонацией ответила: «А что я? Мои все там уже русские паспорта получили. Они уже знают, как тут у нас все устроено. И у них все то же самое». Но смотрела она при этом куда-то мимо меня, не в глаза.
Оператор станков с программным управлением: Позиция моих коллег проста и лаконична: «Работа – это работа», поэтому они не пойдут на то, чтобы отказываться от какого-то заказа, даже если это противоречит их убеждениям.
Специалистка по 3D-печати: Когда я решила уволиться, только одна коллега подошла ко мне, чтобы «поговорить».
Оказалось, она с мужем переехала сюда из Харькова несколько лет назад. В 2014 году они были активистами АнтиМайдана, и в какой-то момент их начали жестко преследовать сотрудники СБУ. Разумеется, они обратились за помощью в посольство РФ, однако их, грубо говоря, послали и не предоставили убежища. В результате, им пришлось самостоятельно в авральном режиме переходить границу, чтобы избежать уголовного преследования.
С тех пор она негативно относится как к украинским властям, так и к российским. Она попросила меня подумать и не оставаться без средств к существованию из-за борьбы двух режимов.
Но я ответила, что я не хочу прикладывать к руку к тому, что гибнут мирные люди, и не могу жить по-другому.
Сотрудница международной компании: Самое обидное, что больше всего в разгоревшемся конфликте досталось моей коллеге, у которой родители сейчас в Днепре. Конечно, украинские сотрудники об этом не знали и назвали ее бесчувственной и глухой в чужому горю. Но ведь она последний человек, который должен извиняться и говорить, что сострадает украинскому народу, ведь сама переживает все это в собственной семье!
И все-таки мне странно, что решение оставить предлог «на» был, в конечном счете, ее решением.
Чем закончилась для вас эта история?
Соцработница: Думаю, эта история про чувство незащищенности и отсутствие опыта осознания человеческого достоинства – не знаю, как объяснить, но многим не хватает ощущения себя (и другого) ценным и важным просто потому, что ты человек.
Впрочем, по последним слухам, у нас все-таки отменяют обязанность по выполнению этой пресловутой сетки: оказалось, что мы ее плетем плохо, медленно и неправильно. Хорошо, если так.
Оператор станков с программным управлением: Я уже неоднократно менял работу за последние годы, так что не боюсь перемен. Вообще, с одного из моих прошлых мест работы меня уволили вовсе не за мою позицию, а из-за того, что я как-то не вовремя слег с ковидом.
Специалистка по 3D-печати: После долгих переговоров с директором стало ясно, что производство возьмет на себя выполнение только лонгет для остановки крови.
Мой начальник сказал, что отработает последний месяц и уедет из страны, а для этого нужны деньги, да и вообще – медицинское оборудование для него было более-менее приемлемо. Я единственная решилась сразу уйти.
Сотрудница международной компании: Я поняла, что ничего не понимаю в людях. Вообще, за последний год я очень полюбила многих своих коллег. Один из них создал чат в телеграме и пригласил туда единомышленников с работы, а также своих друзей. Меня этот чат спас прошлой весной. Мы так ни разу и не встретились вместе оффлайн, но каждый день что-то обсуждаем, иногда спорим, но потом миримся. Важно, что я знаю, что не одна, и на работе всегда найдется тот, кто меня открыто поддержит.
Что может сделать один сотрудник, чтобы побороть систему?
Соцработница: Я коллегам по этому случаю как-то прочла мини-лекцию про законные и незаконные распоряжения и про то, какие приказы выполнять работник обязан, а какие – нет. Конечно, мы все понимаем, что шансы отстоять свою позицию в правовом поле...ну, скажем мягко, невелики. Так что лично я обновила резюме и посматриваю по сторонам в поисках новой работы.
Оператор станков с программным управлением: Искать новое место работы. Я не могу сказать, что мониторю новые вакансии каждый день, но ищу возможность устроиться на другую работу в Петербурге.
Специалистка по 3D-печати: Я свой выбор сделала. В итоге не могла найти работу два месяца, влезла в огромные долги и микрозаймы. Мне повезло, ведь меня очень поддерживали подруги, друзья и любимая. Сейчас я работаю в сфере помощи неизлечимо больным людям. И я ни о чем не жалею.
Сотрудница международной компании: Я осознаю свое привилегированное положение, так как работаю в частной компании, и у нас все относительно свободно. Поэтому и «смелой» быть легко.
Наверное, главное для меня сейчас – не только «не молчать», но и учиться слушать. Так или иначе, единомышленники найдутся на расстоянии вытянутой руки. Нас не так уж и мало.