Протесты в Беларуси 2020. История первая

Почему мы выпускаем эту серию историй о протестах в Беларуси?

Август 2020 года стал переломным моментом как для многих беларусов, так и для самой страны. Весь мир следил за тем, как люди пытаются свергнуть диктатора — храбро, настойчиво, и, несмотря на страшную реакцию силовиков, максимально мирно.

Можно долго спорить о правильных тактиках протеста, его предпосылках и результатах, но нам кажется что самое важное — помнить. Только память дает нам возможность уважать тех, кто боролся и строить будущее, избегая прошлых ошибок.

История первая.

В этом материале одна из участниц протеста вспоминает о том, как она провела 9, 10 и 11 августа. Это взгляд на самые важные за последнее время дни в жизни страны. Страшная, тяжелая, но полная надежды история.

Вообще все это началось еще до девятого августа. В Беларуси нарастало протестное настроение из-за того, что впервые за 26 лет, не считая 2010 года, когда были какие-то потуги к сопротивлению, появились альтернативные Лукашенко кандидаты, и некоторые из них народу понравились.

Одного из кандидатов, Виктора Бабарико, задержали и не допустили к выборам. Осталась Светлана Тихановская, много людей ее поддерживали, выстраивались в очереди, протестовали у здания ЦИК (Центральная избирательная комиссия) еще до девятого числа.

Было очевидно, что девятого числа будет пиздец, что по-любому будут задержания, и на самом деле все были к этому готовы.

К выборам была создана платформа «Голос» — платформа в телеграме и вайбере, где ты можешь сфотографировать и отправить своей бюллетень — это, грубо говоря, платформа для альтернативного подсчета голосов.

9 августа в Беларуси начал очень плохо работать интернет, полностью его наверное рубанули к пяти-шести часам вечера, и люди не могли отправить свой голос на платформу.

Потом появилась поддельная платформа, и начался какой-то пиздец: я гуляла по центру города с вечера, видя, как начинают перекрывать улицы, начинают съезжаться автозаки в центр, в парках стоит скорая помощь.

После того, как все проголосуют, в восемь часов, планировалось оставаться на избирательных участках, потому что очень многих наблюдателей не допускали, было много испорченных анкет, бюрократия в первый день показала себя такой, какая она есть.

К вечеру город начал оживать, люди стали собираться в центре, начались задержания.

Мы пошли в центр ко всем протестующим, и где-то часов в одиннадцать начались совсем лютые действия силовиков.

Сначала, когда мы шли, толпа ОМОНа погнала людей и начала закидывать их светошумовыми гранатами. Они нас окружили.

В течении часа мы пытались вырваться из окружения, забежали в местный бар, чтобы перевести дыхание, попить воды и вернуться обратно.

Там сидело очень много людей, кого-то уже перевязывали, потому что в них попал осколок светошумовой гранаты.

Не работал интернет, у кого-то сел телефон, уже была почти ночь. Нервы были максимально на пределе — люди сидели и плакали.

Потом мы сходили на Немигу и попытались построить баррикады, чтобы не дать автозакам въехать и паковать людей. После мы снова вернулись в бар, потому что мусора начали кидать светошумовые гранаты, а я астматик, и, грубо говоря, я просто могла бы коней двинуть, если бы глотнула этого воздуха.

И вот мы бежим от толпы ОМОНа, забегаем в бар, а мой друг, подождав пока все забегут вглубь помещения, закрывает ролету — но омоновцы успели вытащить его за ноги и забрать.

Мы сидели в баре около часа, силовики пытались выломать двери в бар. Внутри было человек сто при расчете на пятьдесят максимум.

У некоторых начали сдавать нервы, мы пытались их как-то отвести к туалету, чтобы промыть их лицо водой и дать отдышаться.

10 августа было решено не выходить в центр, а делать протесты более децентрализованными, чтобы было много протестов в разных частях города.

На второй день у людей к вечеру уже был очень сильный гнев от того, как жестко разгоняли людей до этого, тогда мусора уже убили человека.

На Пушкинской уже начались сражения, люди строили баррикады, и было видно, что люди готовы сопротивляться. Они выстраивались в огромные очереди из автомобилей, чтобы заблокировать движение в городе.

Тогда я реально ощущала себя в каком-то фильме, и не могла поверить, что это происходит на самом деле, что у меня на глазах буквально в ста метрах только что умер человек, я не могла поверить, что в меня только что попала пуля или осколок светошумовой гранаты, и не могла вообще представить эти зверства, и так продолжалось три дня.

9, 10 и 11 августа были самыми кровавыми.

Я видела, как мне писали люди из других стран с какими-то словами поддержки, и вопросом: «Куда можно скинуть деньги на пострадавших?». Больницы были переполнены.

Невероятно тяжело читать про то, как обращались с задержанными на Окрестино, Жодино, но самое сложное — слушать это от своих друзей, которых только выпустили.

Очень много людей до сих пор не найдены, по некоторым данным около ста человек просто пропали без вести.

То есть скорее всего они умерли где-то на Окрестино или в Жодино (одного пропавшего протестующего нашли мертвым в лесу — прим. ред).

После всех этих кровопролитий и зверств, мы с женщинами вышли в белых платьях на площадь с цветами в знак ненасильственного протеста.

После мы стали выходить так каждый день, огромными колоннами.

В воскресенье было самое крупное собрание в истории Беларуси, которое насчитывало по разным подсчетам от 200 до 500 тысяч человек.

Эти дни показали, насколько люди могут существовать без государства, во многих сферах тут происходит анархия: люди сами создают фонды, самоорганизовываются, чтобы развозить воду и еду, волонтеры дежурят на Окрестино и ждут людей, которые будут выходить из тюрьмы, чтобы отвести их домой. По факту сейчас у нас нет какого-то лидера, всем рулят сами люди. Я действительно увидела то, как работает самоорганизация на примере целого города.

Чувства у меня довольно смешанные и неоднозначные.

Прежде всего — ненависть к тем людям, которые пиздили моих друзей, а также гордость за самоорганизацию, за то, сколько людей вышли, и все стали огромной семьей.

Первые три дня был дикий стресс, я была в каком-то ахуе от того, что сажают в тюрьму моих друзей настолько массово, насколько не сажали никогда.

Когда мои друзья выходили, мы все целовались и обнимались два часа, не могли остановиться плакать от радости, что мы все выжили и видим сейчас друг друга. Все остальное не имело значения в тот момент.

Каждый день я пытаюсь отрефлексировать свои чувства, но сделать этого не получается, ведь каждый день — это что-то новое.

Ты не знаешь, что будет завтра, и ты еще до конца не поняла, что было вчера. Думаю, только спустя недели, месяцы, не только я, но и все люди, пережившие это, смогут как-то все отрефлексировать.

Из-за того, что у меня биполярное расстройство II типа и ОКР, мне было очень сложно выходить на массовые митинги, и каждый день я выходила на несколько часов, уходила в пустое место, передыхала и возвращалась обратно. Было очень тяжело находиться в большом количестве людей, я ловила панические атаки.

Я винила себя за то, что из-за ПА я не могу находиться долго в каких-то местах, где люди протестуют, потому что я начинала задыхаться.

Но при этом я считаю, что мы сделали довольно много. В числе всего прочего, мы сделали классную выставку во дворце Козлова.

Мы распечатали фотографии избитых людей и стояли в ряд с этими фотографиями, а между нами стояли люди, которых мусора избили просто до посинения в прямом смысле этого слова.

Мои друзья показали себя в это трудное время как лучшие люди на планете, и я безумно им благодарна.

Очень поддерживали люди вокруг и осознание того, что если не сейчас, то уже наверное вообще никогда, и если остановиться хотя бы на секунду, то все смерти, ранения, изнасилованные и убитые люди — все это будет зря и что главное продолжать — через не могу и через боль.

Чтобы не пропустить новости и анонсы от нас, подписывайтесь на наши инстаграм и телеграм