Молодая литература. Наталья Лизоркина

Вопросы задавал Ярослав Туров / 14.09.19

На прошлой неделе закончился фестиваль молодой драматургии Любимовка. Сегодня в гостях у канала Cultpop Наталья Лизоркина – очень талантливый молодой автор (или авторка?), чья пьеса вошла в шорт-лист фестиваля и была прочитана со сцены Театра.doc в Москве.

Краткая биография: Наталия Лизоркина — драматург, сценарист. Родилась в Москве в 1990 году. Училась в Университете Печати, факультет издательского дела и журналистики. Окончила в 2017 году GOGOL SCHOOL (курс драматургии Евгения Казачкова и Валерия Печейкина). Победитель конкурса сценаристов Disney “Счастье это” (2018). Финалист конкурса Screenlife студии Bazelevs в категории Feature film. Участница арт-резиденции «Барабан отдыхает». Шорт-лист фестиваля «Любимовка 2018» (пьеса «Мама, я улетаю в космос»). В 2017 году пьеса «Садко: Путешествие во времени и в пространстве» была поставлена театром «Эскизы в пространстве» (режиссер — Дмитрий Максименков).

– Где почитать твои лучшие произведения?

«Мама, я улетаю в космос» на сайте «Любимовки» скоро выложат.

– Расскажи для тех, кто не читал, о чем твоя пьеса?

Трудно ответить на этот вопрос, потому что даже мне доподлинно неизвестно, что произошло на самом деле. То есть эта история изначально создавалась таким образом, чтобы каждый сам пытался реконструировать события. Представьте, что где-то была жизнь, на нее упала бомба, и теперь по обломкам вам нужно понять, что происходило до катастрофы — вот такая у меня пьеса. На сайте фестиваля сказано, что это «история о том, как в одной семье пропал ребёнок, сообщивший родителям, что он «улетает в космос». Пьеса начинается как реалистическая, но под конец совсем теряет бытовые очертания».

– Ты специально для фестиваля ее писала?

И да, и нет. Невозможно было не думать о «Любимовке», потому что я хотела на нее попасть, как и многие мои друзья. И в то же время «Любимовка» — это всего лишь конкурс. Ты пишешь не потому, что кто-то должен оценить твою работу. Ты пишешь потому, что не можешь не писать.

– Как пришла идея?

Сначала пришла не идея, а некое ощущение. Очень смешно, но все началось с Илона Маска. Я наблюдала за запуском его ракеты, а потом открывала новостную ленту, через которую проступал наш простой, человеческий ад, и мне казалось, что вот живет на свете такой мальчик, он собирает ракету, пока мы все над ним посмеиваемся, потому что у нас тут серьезные проблемы (нам не до этих ваших мечтаний о космосе), а мальчик внезапно берет… и улетает. И вот это чувство – чувство, что нас покидают, что мы остаемся здесь в собственном человеческом аду, пока кто-то нарушает законы земного притяжения, и дало толчок для написания пьесы. Мне очень помог Женя Казачков ещё на стадии разработки. Я рассказала ему, что задумала пьесу, в которой есть отец, мать и сын. Все начинается с того, что ребенок говорит родителям, что улетает в космос, а во второй сцене он и правда исчезает. Женя послушал меня и задал очень точный вопрос: «Какую тему ты хочешь затронуть – тему взросления или тему утраты?» Я немного подумала и сказала, что и то, и то другое. Так и появилась эта история.

– Как прошла читка на Любимовке? Какие у тебя остались впечатления?

Я такой человек, который редко собой доволен. Умение хвалить себя и позволять радоваться – это то, чему я учусь в данный момент. Если вы не будете радоваться пусть и маленьких, но успехам, то однажды ваш мозг откажется что-то делать — у него не останется мотивации. Я стараюсь приучить саму себя как дикого зверька, подмечать хорошее, хвалить и быть терпимой. Только так мозг продолжит подкидывать мне идеи для работы. Что касается самого прочтения текста, то я услышала неожиданные для меня интонации – я представляла читку совсем не так. К этому нужно привыкнуть — текст никогда не будет звучать, как в твоей голове. Но мне достались лучшие актеры и самый прекрасный режиссер, который очень горел моей историей – это самое главное. Я люблю работать с энергией смеха, это мощный инструмент, который дает доступ к более широкому спектру чувств, к таким как страх или сострадание. В целом никто меня не критиковал на обсуждении кроме Нины Беленицкой, хотя спасибо ей за то, что добавила к дискуссии интересующий меня вопрос про финал. В этом и ценность Любимовки — ты сразу можешь получить ценный фидбек. Вообще после читки было сказано очень много приятных слов, я видела, что кого-то из зрителей моя история по-настоящему задела. Я радуюсь, если после моей пьесы у людей что-то болит. Значит, она удалась.

– Участвовала ли ты в подготовке, репетициях?

Моим режиссером был Филипп Гуревич. До читки мы не были знакомы. Потом за несколько дней до дня X Филипп написал мне в фейсбуке, что они начали репетировать, но у актеров ничего не получается, потому что они не понимают, что в пьесе реально, а что придумано, и не могла бы я помочь, то есть раскрыть все карты. Но я же не могла так поступить, понимаешь? Тогда Филипп пошел ва-банк и расписал свою версию. Я ответила – да, это основная версия. Кажется, этот ответ его успокоил, и он смог репетировать дальше.

– После читки какова дальнейшая судьба пьесы?

Сразу после читки я узнала, что сразу два режиссера хотят поставить пьесу, и один из них – Филипп. Буду надеяться, что все получится.

– Ты училась на драматурга? Расскажи об этом?

Все началось с кризиса 25 лет. До этого я работала редактором, журналистом, копирайтером. Один мой очень близкий человек любит повторять – если вы ненавидите свою работу, значит, вы свернули куда-то не туда. И я не знаю, что бы было со мной, если бы я случайно не наткнулась на набор в Гоголь-скул. Мне очень повезло, так как я сразу попала и к Жене и к Валере: плохого копа играл Печейкин (драматург Гоголь-центра – ЯТ) — он всегда говорил “не пишите”, а хорошего – Казачков (тоже – ЯТ), который, наоборот, убежден, что пьесу может написать каждый. Опять же, у каждого был свой метод: Валера много говорил с нами о культуре 20 века, мы обсуждали сегодняшнюю повестку или слушали музыку Шнитке, то есть открывали для себя новую оптику, а Женя давал нам практические знания и научил всему тому, что должен знать любой драматург – как создать героя, какие бывают типы сюжетов и так далее.

– Какие образовательные практики были для тебя наиболее полезными? Можешь описать 2-3 упражнения для драматургов?

На мой взгляд, не бывает бесполезных образовательных практик. Вообще все зависит от того, готов ты учиться или нет — в этом вся суть. У меня есть любимое упражнение, ко��орое нам давала на курсе “Пьеса Today” в CWS шеф-драматург ЦИМа Саша Денисова. Цель упражнения — найти в пространстве города готовую сцену. Ты идешь с диктофоном на вокзал, в церковь, в парк, куда угодно, чтобы отыскать героев, записать их конфликт и сделать вербатим. Это упражнение не только на слух. Я его теперь мысленно проделываю без диктофона, где бы я ни находилась, потому что никогда не знаешь, что станет материалом для будущей пьесы. Это и есть оптика драматурга. А второе упражнение от Печейкина на оттачивание языка и формы: представьте, что в вашем арсенале нет настоящих слов, только выдуманные. Используйте их, написав текст, смысл которого смогут понять другие люди. Суть этого упражнения в том, что ты учишься выстраивать мелодику языка, подбирая к ней п��авильную форму — будь то телевизионная реклама, сказка, театральная афиша или отрывок из Конституции.

– Как молодому драматургу сегодня развивать свои способности, карьеру? Что нужно, чтобы твою пьесу заметили, поставили?

Окружать себя прочными людьми, потому что как только в вас войдет драматургия, вы перестанете оценивать фильмы, книги, спектакли с позиции “хорошо” или “плохо”, вы начнете это делать с позиции “как все устроено”. Не каждый это может вынести. Потому что вы будете в постоянном поиске, во внутреннем брожении. Я стараюсь общаться с другими молодыми драматургами — это помогает не сойти с ума. Карьера очень смешное слово. Чтобы тебя заметили, нужно писать и отправлять на конкурсы, фестивали, показывать другим людям. Элемент фортуны тоже никто не отменял. Я очень долгое время думала — вот есть они, драматурги, а есть я. И вот у этих драматургов есть секрет, и когда я его узнаю, моя жизнь изменится. Я смотрела на некоторых моих знакомых, которые бесконечно ходят в лаборатории, но ничего не пишут, а если и пишут, то никому не показывают. И тоже ждут, что им откроется этот секрет. И не так давно я его узнала. Секрет в том, что никакого секрета нет. Ты просто пишешь одну плохую пьесу, потом еще одну. И так до бесконечности. Да, есть базовые законы драматургии — но их не так много. Все остальное — это практика, практика, практика, поиск формы и собственного языка.

– Какие у тебя любимые пьесы? Посоветуй парочку самых-самых, на твой взгляд?

К сожалению, любимых очень много. Могу назвать топ-3 этой “Любимовки”, хотя я многое упустила и еще буду наверстывать. “Кутья” Романа Дымшакова и Семёна Вяткина — это как если бы Коэны захотели снять хоррор о двойниках в российской глубинке, и ребята написали этот мощный текст всего за две недели. Очень хорошая пьеса Светы Петрийчук “Вторник короткий день” про банальность зла и русскую традицию матерей жертвовать собой. Так получилось, что это текст я прочла ещё до фестиваля. Света пришла в драматургию из сценарного дела и можно только восхищаться тем, что это первая ее пьеса — так профессионально она написана. “28 дней” Ольги Шиляевой — это настоящая поэзия о менструальном цикле. Драматург писала ее полтора года. По форме это древнегреческая трагедия, в котором есть “он”, “она” и хор. Это не только феминистская пьеса, это гуманический текст невероятной силы, который так нужен в наше непростое время.

@сultpop @storytellerscorner