Молодая литература. Виталий Орехов

Прежде, чем вы приступите к этому долгому и совсем не обязательно захватывающему чтиву, я должен паратовским голосом в исполнении Н.С.Михалкова сказать, что на мне не оковы, но хуже – кандалы, связанные с каким-то нереальным количеством взятых на себя (зачастую в письменной форме) обязательств. Их я должен по некой не всегда легко объяснимой причине помнить и не нарушать. Считайте это дисклэймером. В.Орехов

Краткая биография

Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в...

На самом деле, нет. Биография моя проста и незамысловата. Родился в год крупнейшей геополитической катастрофы в семье военного летчика. Мама – советский специалист-товаровед. Большую часть жизни провел в Москве. Учился, работал.

После участия в передаче со странным названием "Умники и умницы" поступил в МГИМО. Из любви к пачканию бумаги буквами пошел на факультет журналистики, где вместе с высшим образованием получил лейтенантские погоны. Там и обретался до своего трудоустройства в высокое сталинское здание на Смоленской площади.

Последний год работаю в степной стране Казахстане, вкладываю все свои усилия в дружбу наших братских народов.

Что и где почитать?

Я довольно сильно горжусь своими книжками. Не знаю, верно ли делаю. Потому что то, что я читаю у талантливых писателей, конечно, по сравнению с моим творчеством – как оратория Шнитке рядом с клипом Оли Бузовой.

Ну, секунду. На Озоне уже нет моих книжек (кажется, в Лабиринте есть), зато можно скачать

https://www.ozon.ru/person/20365426/

https://ru.bookmate.com/authors/o4DQC2Gx

https://pda.litres.ru/vitaliy-orehov/

Что касается малого жанра, то посоветую то, что пришлось по вкусу Орлуше:

http://ruspioner.ru/spetsarchive/m/single/24/single_job/6546 – рассказ "На берегу памяти"

А вообще, подпишитесь на мой Фейсбук: https://www.facebook.com/vitaly.orekhov – там живенько.

– Расскажи о себе, кто ты, что ты, чем дышишь, к чему стремишься, о чём мечтаешь?

Помню, такой вопрос задали герою Адама Сэндлера в фильме "Управление гневом". Это, кстати, жутко его выбесило, и я понимаю, почему.

И я человек есмь, et nihil humanum.

Дышу азотно-кислородной смесью, поражаясь с каждым вздохом, насколько все в нас малоэффективно (во мне в первую очередь, конечно). С детства мечтаю о летающих машинах, все никак их не изобретут. Рассчитываю успеть преодолеть земное притяжение и увидеть звёзды без атмосферного искажения, да очень хочу побывать в космосе. Надеюсь, что Господь простит меня на Страшном Суде за мои прегрешения. Хочу, чтобы у тех, кого я знаю, все в жизни получалось.

– Я знаю, что у меня и у наших читателей нет доступа, но всё-таки поведай нам немного о своей работе в МИДе, в посольстве. Чем ты занимаешься? Как это отражается на твоем творчестве?

Я бы все-таки предпочел, чтобы это интервью было сосредоточено на литературе... Недавно я читал у вас интервью с моей однокашницей Юлией Мамочевой. Не имею чести лично быть с ней знакомым, но чувствую, что ей говорить про работу значительно проще, чем мне. Она, конечно, очень хороший поэт.

... Про работу, как она у меня числится в трудовой, могу совсем немного сказать.

Сразу после выпуска трудился в пресс-службе нашего внешнеполитического ведомоства. Мне очень нравилось работать с большими начальниками, полсвета объездил по всяким мероприятиям. Был на Аляске и в Алжире, дважды в Японии, на Филиппинах, в Монголии, в Швейцарии раз 10, да много где ещё. Общался с журналистами – неунывающими людьми с хорошим вкусом, что почти достаточно для счастья (или его имитации) в начале XXI века.

Сейчас да, работаю в Посольстве России в Казахстане. Моя должность звучит "Третий секретарь" и, по-моему, это не лишено очарования.

Что касается последнего вопроса, то недавно в эфире одной передачи я сказал, что из-за загруженного делового графика пишу по ночам. В общем, это недалеко от истины.

– В русской литературе были писатели-дипломаты Грибоедов, Тютчев, наверняка есть еще несколько крупных имен (В МГИМО нас заставляли зубрить фразу «Петр I – великий дипломат и журналист»))) Чувствуешь ли ты какое-то родство между писательством и дипломатией? В чем оно?

Мне кажется, что всё-таки Петр I – царь и император. Даже плотник (или там, корабел) он куда больший, нежели журналист.

Впрочем, родство троюродное или четвероюдное между дипломатами и писателями все же, возможно, есть. И те, и другие оперируют словами. Но прямой зависимости я не наблюдаю. Про Грибоедова говорили, что самым главным его произведением было не "Горе от ума", и даже не вальс, а Туркманчайский мирный договор. В то время, как бесконечно талантливый поэт Тютчев как дипломат, по воспоминаниям современников, был весьма посредственным сотрудником. Можно ещё вспомнить Антиоха Кантемира, да и министры иностранных дел пишут стихи иногда. В горнодобывающей промышленности есть такой термин "побочная жила в выработке", она соседствует с главной породой, не пересекая ее. Так бы я охарактеризовал родство дипломатии и литературы.

– Как ты вообще начал писать? Что послужило основным стимулом?

Стихи, как известно, у нас в стране только неграмотные не пишут (и то, может, и сочиняют, но не записывают). У нас закончатся слесари и плотники, но не поэты и не фотографы.

Что касается прозы... Удивительно, но я стал писать из-за Куприна. Моя учительница по литературе Мария Львовна Абрамова как-то настолько лабораторно препарировала его рассказы (кажется, их проходят в 10 классе), что все его творчество окружило меня. Почти как при синестезии я чувствовал его присутствие. Я стал сам писать. Вот и пишу с той поры.

– Давай поговорим про твой роман «Хроники Эрматра». Какой эффект произвела книга? Получил ли ты на нее какие-либо особые отзывы от читателей?

Кроме того, что она, как я часто слышу, "сложная"? Есть один особый отзыв, который мне очень-очень дорог. Один поэт написал после ее прочтения замечательное стихотворение "Уравнение Вселенной". Оно мне очень нравится.

– Расскажи, о чём она? Как ты её писал? Как родился замысел?

Этот роман – творческая попытка с математической моделью посмотреть на страшную и, о чем часто забывают, невероятно насыщенную совпадениями историю ХХ века. В общем, это художественная книга, конечно, в первую очередь, художественная. Писал я ее фрагментами, когда находил подходящие детали мозаики. Это такая неправильная история прошлого столетия. Но, говорят, читать интересно. Надеюсь, не врут.

– Роман представляет собой гигантское прозаическое уравнение со множеством переменных. Насколько вообще, по-твоему, применим такой математический подход в литературе?

На излёте третьего десятка своих лет я как был, так и остаюсь неоплатоником. Причем, в такой, кембриджской формации неоплатонизма (не переживайте, я осознаю, насколько снобские предыдущие два предложения). Поэтому в математике вижу одно из немногих наиболее четких проявлений идеального в мире. Что же плохого в том, чтобы привнести (или хотя бы попытаться привнести) идеальное в литературу?

– Во время чтения я обратил внимания на «монтажные» склейки, очень кинематографичную манеру письма. Это намеренно так сделано, или в тебе неосознанно рвется наружу сценарист?

Мне кажется, это вообще характерная черта всей литературы, созданной после остановки локомотива у перрона вокзала Ла-Сьота. Кино очень сильно поменяло весь дискурс. Перед тем, как научиться читать, у каждого из нас количество часов перед телевизором переваливает, думаю, за тысячу. Так что все современные писатели "немного сценаристы".

Я вот думаю, создать бы такую колонию, где живут как в XIX веке, так у писателей оттуда таких "монтажных склеек" не будет, и романы будут как у Тургенева (если, конечно, хватит таланта).

– Вообще существует для тебя это противоречие между прозаическим и драматургическим текстом?

Нет. Просто драма ставится на сцене, а проза читается на бумаге. Бывает и наоборот.

Хотя, конечно, я понимаю, что драматургия имеет свои законы. Это соседняя страна по отношению к той, в которой живу я. Но противоречия нет, я не вижу.

– В романе полно отсылок, половину из которых надо серьезно гуглить, чтобы понять. Расскажи про свое отношение к этому. Ты – постмодернист, для которого проза – интертекстуальная игра? Или у тебя какое-то другое видение роли автора в создании текста?

В школе, где я учился, мы посещали по вечерам психотерапевтическую группу (это была совсем особая школа). И ведущий этих занятий однажды обвинил меня в постмодернизме. Я не стал спорить. И это при том, что тексты мои тогда были гораздо проще. Так что дело не в сложности. Да, я признаю, в романе "Хроники Эрматра" довольно высокий порог вхождения. Он мог быть выше или ниже, но не это важно. Важно то, что автор предполагает у своего читателя определенный уровень кругозора, потому что хороший автор к своему читателю относится с большим уважением.

Мне, кстати, понравилось выражение "серьезно гуглить", его легко визуализировать. Такой сгорбленный человек в очках и свитере с суровым лицом набирает в поисковой строке текст двумя пальцами.

– Не считаешь ли ты, что задавать такой высокий интеллектуальный ценз в прозе – нечестно по отношению к читателю?

А в чем мошенничество? Тем более, что не надо пугать наших читателей, там не китайская грамота. Просто сложный роман. Один из величайших романов ХХ столетия – "Радуга земного тяготения" – много сложнее, и ничего, никто не обвиняет Пинчона в мошенничестве. Или что, "Finnegans Wake" прост? Да бросьте.

– Как родилось «Лето столетия»? О чём оно?

Это небольшая книга, но из того, что у меня издано к настоящему моменту, наверно, лучшая. Маленький, почти камерный прозаический роман о подмосковном дачном поселке в 30-е годы. О его жителях и о том, что такое судьба человека на фоне неумолимой истории. Очень диаматический, надо сказать, задел. А ещё, конечно, эта книга про любовь.

– Расскажи про то, как ты издавал обе эти книги. Просто написал и отправил в издательство?

"Просто написал"... Скоро, как известно, только кошки родятся. Непросто написал и отправил в издательство. Потом в другое издательство. Потом в третье... Потом в n-издательство, пока не нашел то, чьи условия меня бы устроивали. Я ревностно отношусь к своим трудам.

– Была ли редактура, как она проходила? Как ты сам редактируешь собственные тексты?

Что касается "Хроник Эрматра", то она носила косметический характер, мне дали вольную, что, я всё-таки полагаю, не совсем правильно. Но дело, наверное, во многом в самом романе, как его редактировать?

Над "Летом столетия" же, поскольку роман исторический, работал после написания кандидат исторических наук и профессиональный редактор Д.С.Бакун, за что я безмерно ему благодарен.

Самому себя сложно редактировать. Как судить - Маленькому принцу.

– Я вот недавно размышлял, зачем вообще писать прозу, если это не приносит особых денег, да и читаю сейчас всё меньше, и для себя понял, что это такое служение, которое есть вещь и ценность в себе. А ты как для себя на этот вопрос отвечаешь?

На этот вопрос больше ста лет назад ответил граф Толстой. Не могу молчать. Это невозможно удержать в себе. Художественная проза даёт силы создать новый мир. Мой первый изданный сборник рассказов, кстати, так и назывался – "Демиургия".

– Что такое хорошая проза?

Ой, я не знаю... Это скорее вопрос к членам Нобелевского комитета по литературе. Я могу сказать, какие книги мне нравятся. Не уверен, что все согласятся с тем, что каждая из них – образец "хорошей прозы". Ну моя проза, надеюсь, хорошая...

– Кого из русских и зарубежных авторов ты уважаешь, любишь, ценишь, читаешь? Почему?

Ооочень многих! Я даже веду список любимых книг. Думаю, будет показательно, насколько разнообразны мои литературные предпочтения, если я приведу здесь его целиком.

Ф.М.Достоевский "Идиот",
Айн Рэнд "Атлант расправил плечи",
Л.Н.Толстой "Детство.Отрочество.Юность",
В.А.Обручев "Плутония",
Ю.И.Лошиц "Дмитрий Донской",
Ф.М.Достоевский "Братья Карамазовы",
С.А.Есенин "Ключи Марии",
Р.П.Уоррен "Вся королевская рать",
М.Пруст "По направлению к Свану",
М.Пруст "Под сенью девушек в цвету",
М.Пруст "У Германтов",
М.Пруст "Содом и Гоморра", Р.Хайнлайн "Дверь в лето",
К.Маккалоу "Поющие в терновнике",
Йэн М.Бэнкс "Культура",
Лю Цысинь "Память о прошлом Земли"

Вот сейчас я читаю "Криптономикон" Нила Стивенсона. Полюбил его после "Анафема". Тоже, кстати, сложный автор. И математики много... Повторюсь, не хотел бы, чтобы это отпугнуло наших маленьких читателей. Я всем настоятельно советую прочитать и "Анафем", и "Криптономикон".

– Поделись творческими планами. Чем будешь удивлять дальше?

Да ну... Зачем делиться. Не хотел бы интриганствовать, но лучше делиться планами только когда все будет на 95% готово.

Но скажу, что без дела не сижу, так что, если не сломаюсь, то ещё удастся создать нечто такое, что останется после меня. Как там у классика? "Я так хотел принадлежать чему-то большему, чем я".

– Ты в совершенстве знаешь несколько языков. Как знание языков влияет на литературные способности? Можно рассказать на примере собственных произведений (про Фраппанта можно тоже вспомнить)

Я бы не был так безапелляционен. Я владею русской словесностью. Неплохо выражаю мысль по-немецки и по-английски. В процессе освоения испанским языком. Наверное, не могу сказать, что какой-то язык я знаю в совершенстве. Это было бы самонадеянно.

Безусловно, в полном соответствии со структуралистской основой, иноязычная семантика влияет на мышление. Да, один из моих героев в "Хрониках" говорит по-немецки, и это такая же его черта характера, как высокий рост или, там, ослепительная улыбка. И мне удалось создать его именно таковым только потому, что по-немецки говорю и я. Но не я изобретатель такого подхода. Об этом есть у Владимира Набокова. Из недавних примеров – "Ложная слепота" Питера Уоттса (или у него это было в "Эхопраксии"... Я точно не помню).

– Если бы тебя попросили перед большой толпой на сцене сказать одну, самую важную для тебя мысль, что бы ты сказал?

О, этот вопрос мне нравится. В 2018 году (в июле) я бы сказал следующее:

"Делайте доброе и не делайте злое. Во все дни своей жизни". Ещё скажу, что Телеграм – это, конечно, классно, но читайте книги, друзья. Это самый дешёвый способ стать лучше.

@cultpop @storytellerscorner