Перевод статьи о первой в истории выставке граффити в 1973 году
Более полувека назад начались споры о том, можно ли считать граффити искусством. Тогда же в New York Times вышла уникальная статья, посвященная первой выставке граффити, в которой художественный критик Питер Шельдаль честно сказал о социальной и эстетической ценности этого явления.
Предисловие
Основная проблема стрит-арта (да и всей хип-хоп культуры) заключается во взаимоотношениях закоренелого истеблишмента с его институциями и творящих низов, маргиналов, которые не вписываются не только в имеющийся продиктованный сверху порядок, но и вообще в закон. Эти вертикальные отношения можно долго описывать, чем здесь и сейчас я заниматься не буду, но скажу вот что: они сильно затрудняют любой разговор об искусстве уличной волны, и делают почти невозможной критическую оценку такого искусства. Особенно это ощущалось раньше, до того, как запустился процесс институционализации стрит-арта (тоже, на самом деле, болезненный, хоть и естественный).
В 1973 году была предпринята первая попытка подружить общество с уличным искусством: организация United Graffiti Artists провела выставку работ выдающихся граффитистов Нью-Йорка. Это был намеренный шаг в сторону признания за райтерами прав художников: работы в классическом жанре — на холсте — санкционировано появились в официальном выставочном пространстве. Попытку узаконить райтинг в мире искусства нельзя назвать совершенно успешной, прямого развития она не получила и осталась где-то в анналах истории. Но эту попытку заметили уже тогда.
Заметил её американский журналист, поэт, искусствовед и художественный критик Питер Шельдаль. И написал статью в журнал Times, которую я перевел на русский язык. Я перевел ее не столько из прямой надобности, сколько из любви к теме и к автору.
Почему же меня так радует этот текст? Дело в том, что Шельдаль очень хороший критик. Его взгляд, что случается крайне редко, свободен и от предубеждений истеблишмента, и от страстного обожания уличных практик. Он не стесняется ни иронии, ни экспертного тона. Он смог посмотреть на стрит-арт не сверху-вниз, не снизу-вверх, а просто — прямо. Посмотреть глазами мудрого и бывалого, но всё же зрителя, посмотреть так, как смотрят на искусство.
И аккуратно напомню вам, что это 1973 год, то есть этому тексту и событию — уже полвека.
P. S. Имена художников оставил непереведенными, оригинал текста статьи лежит здесь.
Граффити становится законным — но «показное буйство» остается
Первый раз я увидел новые «граффити» — стильно оформленные каллиграфические автографы вандалов, вооруженных балончиками и маркерами — три года назад в Филадельфии. Я был встревожен полным покрытием всех окрестных поверхностей; город будто готовили к сносу. Но я был и впечатлен мастерством и внезапным приличием: ни одного бранного слова или даже «Ваня любит Машу» мне не встретилось. Все это были чистый, примитивный эстетизм и самореклама.
Однако, те граффити — скудные, плоские буквы, как правило небольшого размера — были однообразны, и вскоре я устал на них смотреть. И пришел к простому выводу: Филадельфия куда более странная, чем я думал.
Это было еще до того, как новые граффити попали в Нью-Йорк, наводняя автобусы, и вагоны метро, и городские стены, преобразившись в нечто вроде настоящего, массового искусства. Вскоре после того, как Taki 183, юноша из Вашингтон-Хайтс, получивший славу местного зачинщика, породил нашу первую волну ночных писак, там случилась революция масштабов, цветов и разнообразия оформления, которая по всей видимости продолжается до сих пор. Любой пассажир подземки может засвидетельствовать упорство и изобретательность Нью-Йоркских граффитистов, хотя и не получить от этого никакого удовольствия.
Само собой, любить граффити стало модно в последнее время, и ценители дошли до смешных крайностей, когда Ричард Гольдштейн в умной статье, вышедшей в «Нью-Йорк мэгэзин» в марте, впервые проанализировал различия так называемых Манхэттанского, Филадельфийского, Бруклинского, Бронксского и Бродвейского стилей граффити. Похоже, что детишки из Бруклина предпочитают завитки в духе ар-нуво, тогда как в Бронксе обожают баббл-шрифты, и так далее. Интерес подобных вещей очевиден, но даже лучшие граффити как правило настолько грубы и вторичны, что такая их оценка вряд ли может быть критически безупречной.
Куда лучше отнестись к этому явлению гедонистически. Мне нравится, как на него смотрит поп-артист Клас Ольденбург: «Стоишь на станции метро, все серое и унылое, как вдруг въезжает один из этих граффити поездов, озаряя все вокруг, как большой букет из Латинской Америки».
С точки зрения стиля, явление граффити, как кажется, не лучше и не хуже своих предшественников, «психоделических» декоративных тропов 60-х и извечных источников вдохновения моложавых «кастомайзеров» автомобилей. Всё перечисленное предельно низкого качества, эстетически. Оригинальность граффитистов заключается в нотке беспричинной саморекламы и грубом пренебрежении к правам собственности. Граффитист — это сегодняшний бурлескный герой мифа об индивидуалистичном, отчужденном современном художнике. Простым решением использовать в качестве предмета творчества свой никнейм, он уходит от по сути анонимного характера примитивного популярного искусства.
В любом случае, новые граффити, заряженные вулканической энергией ребятишек из гетто, очевидно невозможно остановить, и мы могли бы сделать из них нечто лучшее. И организация под названием United Graffiti Artists, которой управляет некий Хьюго Мартинес, занимается именно этим. UGA собрала под своим крылом многих ветеранов граффити, обязала их бросить нелегальную деятельность и направила в сторону профессиональной художественной карьеры. Прямо сейчас работы на холсте авторства этих неудержимых показывают в Razor Gallery в Сохо, 464 Уэст Бродвей. Я рад сообщить, что высокий статус мероприятия и контекст «высокого искусства» не отпугнули большую часть граффитистов UGA. Показное буйство их работ, пожалуй, даже усилилось благодаря комфорту студийной обстановки, свободной от рыщущей транспортной полиции и станционных сторожей. Однако, рано говорить, что кто-либо из них уже вполне сложившийся художник. Все они закономерно слабы с точки зрения структуры; в лучшем случае, их полотна могут походить скорее на фрагменты чего-то большего, чем на целую композицию. У них точно есть проблемы с маленькими изображениями, большинство из которых напоминают безликие, чрезмерно замысловатые каракули.
Главный аттракцион этой выставки — тридцатифутовый коллаборативный мурал, несущий на себе искусные каляки более дюжины звезд граффити, включая Snake I, Stitch, Spank, SJK 171, Coco, AMRL, C.A.T. 87, Mico, Phase II, T‐Rex 131, Flint 707 и Bama. Это великолепная, более чистая и блестящая версия любовно обработанного вагона метро. Phase II, T-Rex, Flint и Bama также представлены большими полотнами, и ни одно из них, при всей их необузданной вульгарности, не опозорит коллекцию современного искусства.
Учитывая проработку мотивов пламени и пузырей, полоски, клетки, стрелки и звезды, большую часть работ нужно отнести к абстракциям. Сами надписи совсем нечитаемые. Особенно меня поразили работы Phase II и Bama. Имя Phase II трактовано в плотном чувственном кричаще-розовом наборе знаков в окружении синих масс. Картина, созданная Bama, — это живая фантазия, одновременно и свободная по форме, и тщательно стилизованная — как взорвавшийся логотип ар-деко — в красных и оранжевых цветах на фоне желтого, столкнувшегося с сиреневым и белым. В обоих случаях, колористика — конёк граффитистов.
Любые надежды, что официальное признание обезвредит эпидемию граффити, вероятнее всего, тщетны, нет никакого дефицита новых талантов из андерграунда. (Два многообещающих новичка Нью-Йоркского метро, называющие себя Mafia и Чикаго, недавно попались мне на глаза.) Молодежь гетто, нашедшая увлекательный способ выражения своей яростной борьбы за идентичность, не готова бросать граффити, пока сменяющиеся моды не покажут им другой способ. А пока хорошо бы держать в голове, что в практике искусства часто было нечто близкое к антисоциальному, а социум почти всегда извлекал из этого выгоду в долгосрочной перспективе. Ну, то было сказано для тех из вас, кто не может расслабиться и получить удовольствие от визуального бонуса, который в наши дни идет вместе с покупкой жетона метро.