Ранние роды либертарианства в России — раскол и судьба ЛПР

Либертарианская партия России (ЛПР) появилась в 2008 году и с тех пор ведёт свое существование, наполненное свершениями, большая часть которых пришлась на конец 2010-х, а также заметными проблемами. Тем не менее, именно с брендом ЛПР и личностью Михаила Светова связана популяризация либертарианства в России. А до этого, кто знал в нашей стране, что такое либертарианство? Пожалуй, никто. Все знали, что такое либерализм, анархизм, левые течения, а вот либертарианство — что это? Об этом могли рассуждать только политологи или журналисты-американисты, но не обыватели, даже если они были вовлечены в политику. Можно ли при таком раскладе рассчитывать, что партия, основанная на новом и незнакомом течении, привлечёт сторонников, а не случайных людей? Сможет ли она избежать вождизма, основанного в том числе и на личной трактовке идеи, поскольку остальные с ней мало знакомы и мало что пропустили через себя? Очевидно, что нет, и отсюда вытекают далеко не абстрактные, а вполне конкретные организационные проблемы партии, которая первой в нашей истории объявила себя либертарианской.

Перед тем, как мы перейдём к основной теме, заявленной в статье, мне придётся обсудить вопрос, который также существует в либертарианском дискурсе. Речь идёт о том, что либертарианцам, выступающим против государства как института подавления свободы, не нужна партия, которая является миниатюрной репликой государства. Совершенно понятно, что подобные суждения исходят из анархической части либертарианского течения и в своей сути лишены какого-либо основания. Если следовать этой логике до конца, можно прийти к отрицанию политики, что для либертарианства как политического учения является самоубийством. Я уже более подробно говорил об этой теме в другой работе, доступной в открытом доступе.

В итоге мы приходим к тому, что отказ от политики — это по сути отказ от части человеческой природы. Поскольку одним из основных инструментов политики является государство как совокупность политических институтов, мы не можем полностью отказаться от государства. В противном случае нашему анархическому лобби придётся представить не просто абстрактную картину того, чего им хочется, но и то, как к этому прийти из нашего нынешнего состояния, не прибегая к помощи такого удобного инструмента организации пространства (в самом широком смысле), как государство. Этого не было сделано за столько лет, так что вряд ли это будет сделано и впоследствии.

Принимая это как факт, мы приходим к выводу, что для реализации наших идей необходимо получить власть и осуществлять её. Один человек не может сделать это в одиночку, поэтому нужна группа, политический союз, объединённый идеей того, как должно быть устроено общество и как к этому надо прийти. Это, в общих чертах, и есть то, чем является партия.

Проговорив такие базовые вещи и определения, обратим внимание на следующее: для партии важно, чтобы ее члены имели общие представления о том, как надо организовать общество и на основе каких методов. Внутри партии могут быть расхождения, условные фракции — это нормально и не редкость. Однако в общих чертах партия всегда должна быть единой, иначе она будет бороться за власть не с другими политическими союзами, а распадётся из-за крайней внутренней вражды и обособленности своих членов. У либертарианства здесь есть две проблемы: одна общая, а другая — наша российская. Начнём с общей.

Любая идеология стремится ответить на три вопроса:
1. Что было до нас и что там было правильно?
2. Что есть при нас и как здесь жить?
3. Что будет после нас и как сделать так, чтобы это нечто было лучшим для наших детей?

Ответы на эти вопросы важны, так как одна из особенностей нашего вида — целеполагание и связанная с ним необходимость систематизации знаний о мире, что необходимо для выживания.

Сами ответы могут быть разными. Есть, например, подходы, подобные марксизму, где дается ответ на все три вопроса. Это в целом характерно для современных идеологий, однако классический либерализм и либертарианство к ним не относятся. Скорее, они отвечают лишь на два первых вопроса и говорят больше о принципах, как жить, а не о каких-либо идеалах. Отсюда легко строится мостик к утверждению, что либертарианство — это скорее философия, а не политическая идеология, и при этом оно существует в политической плоскости, принимая на себя атрибуты идеологии. Исходя из этого, возникает типичная для многих либертарианцев ситуация, когда они имеют двойное дно представлений: с одной стороны, они исповедуют либертарианские принципы, а с другой — дополнительно к ним какие-то идеологические представления.

Скажем, либертарианец выступает за существенную автономию муниципалитетов и за то, чтобы никто не вмешивался и не навязывал свои представления силой. При этом либертарианец считает желательным, чтобы в рамках его муниципалитета действовала система, которую он считает наилучшей. Основанием первого является принцип, как жить в мире, а второго — его целеполагание, заложенное в его идеологии и представлении о том, как устроен мир и что в нём наиболее хорошо.

Таким образом, можно сказать, что либертарианство — это зонтичная идеология, где разные представления и разные люди объединяются в одну структуру для реализации общества, в котором будут работать их принципы, способствующие реализации их идеологических представлений. Такая вот матрёшка, и, разумеется, она сама по себе конфликтогенна. Чтобы партия с такой идеологией могла добиваться хоть каких-то результатов, ей нужно ставить перед собой конкретные и желательно краткосрочные цели, а также иметь кого-то или что-то, что может ставить эти цели и принимать решения по ним. Иными словами, единственная возможность существовать для либертарианской партии — это либо наличие вождя, который мог бы ставить цели и принимать решения, либо нужен аппарат (коллективный вождь, иначе) с такими же функциями, как у первого.

Для первого варианта ничего особенного не нужно, кроме харизмы и политической воли самого вождя. Однако проблема всегда заключается в том, что все упирается в его трактовку либертарианства, и те, кто в это не вписывается, вынуждены уходить из движения или же оставаться в тихой оппозиции.

Для второго варианта требования более существенны. Прежде всего, нужно, чтобы как можно больше людей знали и понимали либертарианство, потому что аппарат — это не просто коллектив, который есть сейчас, но и скамейка запасных, а также те, кто занят исполнением решений аппарата на местах. У этих людей также должна быть осознанность. Дополнительно в самом руководстве должны быть психологически совместимые люди, чтобы им удавалось форсировать, а не обострять ряд организационных конфликтов, которые есть и будут у любой структуры.

Безусловно, проще найти харизматика с жаждой власти и более-менее знакомого с либертарианством, чем несколько десятков людей, имеющих жажду власти, знакомых с либертарианством и при этом не конфликтующих чрезмерно друг с другом.

Отсюда мы переходим к тому, что было у нас и в чём мы всё ещё продолжаем жить.

Как уже было сказано выше, Либертарианская партия России (ЛПР) возникла в 2008 году, когда никто, собственно, не знал, что такое либертарианство, и не мог особо отличить его от либерализма. Тем не менее, Олег Хриенко и ряд других ребят решили организовать Либертарианскую партию. Спустя какое-то время, после того как у него не вышло с собственным социал-демократическим проектом, к ним присоединился Андрей Шальнев. Так это дело продолжало существовать, пока не случился первый раскол на рубеже 2010-2011 года из-за централизации, которую устроил Шальнев.

Суть же этой централизации в следующем. В самой партии до 2011 года существовало правило, согласно которому любой член партии имел право наложить вето на любое принятое решение. Вето можно было преодолеть, но лишь через обсуждение спорного вопроса внутри партии. Это отдает некоторым анархизмом, однако вполне соответствует либертарианской парадигме. На рубеже 2010-2011 гг. москвичи, к числу к которым относится и Шальнев и которому и приписывают всю нижеописанную идею, решили изменить устав, ввести ряд внутрипартийных должностей и отменить пункт про вето. Сделано это было хитро и более чем соответствовало бы внутрипартийной игре какой-нибудь КПСС, но не ЛПР, которая позиционировала себя как новую партию. Перед главным вопросом скопом принимались ряд промежуточных решений, которые рассылались по регионам, — в них полномочия по изменению устава передавались Съезду. А на Съезде присутствовали в основном москвичи, которые были посвящены в план того, что нужно сделать. На Съезде был принят новый устав, по которому право вето отменялось. За несколько дней до съезда некоторые почувствовали, что готовится что-то неладное и заранее наложили вето на будущие изменения устава. Однако им справедливо сказали, что на будущие решения наложить вето невозможно. Когда же люди попытались наложить вето на уже принятый новый устав, им сказали, что в новом уставе права вето нет, а заодно тыкнули в то, что они сами не читали промежуточные решения перед съездом, когда передавали полномочия всё решать ему.

Сыграно, правда, блестяще и оттого ещё интереснее, что некоторые из людей, кто провернул это, потом обвиняли Светова в использовании грязных политтехнологий. Тем же, кто остался недоволен новым уставом, удалось на некоторое время создать собственную партию, которая долго не продержалась. Если вам интересно альтернативное мнение на те события, то можете ознакомиться с этим постом с канала, аффилированного с ЛПР(к). От себя добавлю, что пост не вносит ясности и скорее демонстрирует то, что про эту историю предпочитают замолчать, как это делается с 2020 года по отношению к ЛПР(к).

Однако после раскола ЛПР продолжила свою жизнь, пока не встретила Светова — дальнейшее известно, и мы о нём уже частично писали. У нас принято изображать либо Светова плохим, либо ту тусовочку, которая ему противостояла, плохими.

При этом, важно понимать, что из сложившейся ситуации не было как такового выхода, так как она следует из той логики, которую мы описали выше: в стране никто толком не знал, что такое либертарианство, это лишь начинали узнавать. Появился Светов — яркий харизматик с волей к власти и знанием о либертарианстве. Разумеется, он поменял все правила игры, и в этом есть два смысла.

Конечно, он притянул к себе многих людей или оттолкнул их от себя. Так или иначе, многие стали обсуждать его идеи и то, на что они опираются, то есть либертарианство. Сама идея стала более популярной, ее стало проще отличать от либерализма (тут заслуга не только Светова, но и либеральной оппозиции). Теперь, когда стало больше людей, знакомых с идеей, для нас кажется проще перейти ко второму варианту организации партии, но есть проблема. Эта проблема заключается в том, что существуют организационные рудименты прошлого.

С одной стороны, ЛПР(к) не смогла добиться медийного успеха, так как ранее была чрезмерно завязана на единственном спикере — Светове, — который для масс воспринимается как величина, равная целой партии. И массы эти очень удивлялись и до сих пор удивляются, когда узнают, что ЛПР две. А чтобы не ошибиться, идут сразу туда, где есть Светов, так как это кажется понятным и более знакомым. Вместе с тем, у ЛПР(к) есть медийные спикеры типа М. Пожарского и Г. Баженова, но довольно часто они воспринимаются в отрыве от партии, так как больше говорят о самостоятельных проблемах, а не либертарианстве. Эти темы могут пересекаться, но далеко не всегда, ещё реже они поминают партию в суе или выступают от её лица. Более ярких спикеров нет. Редакция ЛПР(к) производит менее вариативный контент и по впечатлению работает медленнее. Например, заявления партии о тех или иных событиях часто выпускаются с опозданием, по сравнению ЛПРм). С последним редакция «Ежа» сталкивалась, когда старалась осветить позиции обеих партий по тому или иному вопросу. Чаще всего приходилось дольше ждать ЛПР(к). Также посты ЛПР(к) часто лишены оригинальности, особенно это касается оформления. В сумме, это позволяет говорить о медийном проигрыше ЛПР(к). С другой стороны, есть ЛПР(м), которая взяла всю основу шальневского проекта, но находится в более выигрышном положении лишь потому, что у них есть Светов, и потому что он ассоциируется с либертарианством. К ним идёт больше инициативных людей, которые считают себя либертарианцами и которым теперь есть что сказать самим, даже если они не согласны со Световым — а это далеко не редкость.

Здесь же хотелось затронуть тему отношения двух партий друг другу. Тут, опять таки, важным фактором является негативное отношение к Светову со стороны ЛПР(к), которое проявляется в самых разных вещах. Начиная от того, что внутри чатов, как ревнивые бывшие, многие активно критикуют каждый его шаг. Причем, кажется, не столь важно действительно ли это ошибка или лишь мнимая, активно употребляется достаточно оскорбительное наименование ПМС (Партия Миши Светова) по отношению ко второй ЛПР.

При этом в ЛПР(м) чаще всего говорят нейтральное «форк», когда речь идет о другой партии. То как употребляет слово ПМС члены К. могли видеть и подписчики ЁЖ-медиа в комментариях о деятельности М., с бесконечными доказываниями, что эта ЛПР какая-то не такая. Если для части партии К. это важная часть их быта или даже какая-то связующая идея-фикс (что Светов плохой и «ПМС» — это его ужасные последователи), то для них будет весьма неприятным тот факт, что люди, с которыми у части К. вышел конфликт по расколу в 2020 году, сейчас практически не участвуют в жизни партии, как и Светова вполне часто критикуют. В этом нет какой-то значимой проблемы, но она продолжает воспроизводиться лишь по причине того, что к этому воспроизводству прикладывают усилия.

Светов тоже может позволить себе не самые приятные высказывания, которые отдельными лицами могут восприниматься негативно, но от него же и довольно часто можно услышать примирительные нотки, что он готов к сотрудничеству. Чего-то такого от К. мы слышим мало. Напротив, из того, что нам довелось видеть, чаще было о том, что вторая партия безапелляционно должна распуститься, перемениться и все наследство ЛПР оставить им, будто вторая партия не имела и не имеет к этому никакого отношения, что явно неправда.

И здесь мы начинаем переходить к главному. Мы абсолютно зря отбрасываем опыт других идеологий. Так, перед тем как, появилась первая марксистская партия в 1898 году, было минимум 20 лет теоретической и медийной работы, связанной с деятельностью «Освобождение труда». Суть их деятельности заключалась в знакомстве молодежи с марксистским учением. Отсюда потом вышел кружковый этап, который так часто упоминают наши нынешние марксисты, и уже из связи между этими кружками возникла РСДРП.

То есть созданию новой партии предшествует серьёзная медийная работа, которой не было у либертарианства в России. Мы сразу прыгнули в организацию партии и теперь пожинаем результаты этого. Можно ли считать, что мы ошиблись? Отчасти, все же это помогло нам популяризовать наши идеи, создало не самый плохой бренд, да и партия возникла в эпоху Болотной, когда были существенные политические надежды, которые рождали амбиции, способствующие организации чего-то нового. Однако в настоящее время мы получили от того этапа всё положительное, что возможно, а вот минусы сполна пожинаем, начиная с периода раскола, который был заложен еще в 2011 году.

Как выйти из этого положения?

Можно, конечно, поступить как это часто делают, — ждать у моря погоды и застыть, пока руководители обеих ЛПР поумерят свои амбиции и придут к соглашению, что вряд ли возможно, но допустим. Появится новая ЛПР, которая от вождизма перейдёт к чему-то более институциональному. Но этого не будет, и более того, нам потом разбираться с этим неудавшимся наследством и 2011, и 2020 годов.

Поэтому, если быть до конца честным, проще было бы распустить обе организации и попробовать переучредить партию на новых началах, исходя из новых условий. В рамках этого можно было бы решить проблему взаимных претензий и уравновесить оба осколка. Заодно на энтузиазме нового начинания привлечь новых людей, которые отказались от партии из-за раскола.