Охота на Буривуха.

Это - фантастический рассказик. Вот засада - сначала запостила старый, непереработанный вариант. Но сейчас - исправлено.

Охота на Буривуха

* * *
Злой простуженный ветер гнул к земле деревья, швырялся прямо в лицо крупными студеными каплями, шарил мокрой ледяной рукой в рукавах и за шиворотом.
Осень умирала. Она старалась пробыть здесь, на покидаемой земле, еще хоть немножко, хоть чуточку. Промозглым ноябрьским дождем она оплакивала себя, потерявшую всю свою красоту, цеплялась холодными пальцами скрюченных ветвей за каждое мгновение.
Саша затянул молнию куртки до самого подбородка, прихватив пальцами рукава, сунул руки поглубже в карманы, наклонился вперед, почти лег на подушку ветра.
В такой день, подумал он, я когда-нибудь умру. В стылый слякотный ветер. И это не будет обидно – сама природа умирает. Долго и мучительно, в темноте ранней ноябрьской ночи. И это будет правильно…
Низкие тучи лежали почти на макушке, магазинный пакетик с бутылкой минералки и пачкой пельменей колотил по коленям, но вытащить руку из кармана и взять его как положено не хватало мужества. Ладно, ничего, вот уже и дом виден.
Машинально Саша посмотрел на окно.
Оно было темным.
А каким, собственно, ему быть?
«У тебя уже есть жена, - сказала Валя. – Зачем тебе еще и я?»
Он прошмыгнул в подъезд, а ветер, словно бы догоняя, подхватил дверь, шваркнул ее об стену так, что жалобно заскрипели петли.
Вот они, звуки моей жизни, подумал он. Вой ветра и скрип петель.
Саша поднялся на третий этаж, стал шарить по карманам в поисках ключей. Как же он не любил открывать дверь своим ключом! Совсем другое дело – нажать кнопку звонка, слушать, как шаги там, внутри, становятся все более и более слышными…
«Ты уже женат, - сказала Валя. – Ты уже женат на своей проклятой, идиотской, никому не нужной науке!»
Она была неправа.
Наука, его наука, никогда не была проклятой и тем более – идиотской.
Правда, судя по его заработкам, нужность ее была и в самом деле под большим вопросом.
Саша повесил куртку, сунул ноги в тапочки, поставил на конфорку кастрюльку с водой. Ничего, сейчас вот пельмешек навернем, смотришь, повеселее станет.
Дело даже не в том, что Валя его бросила. На самом деле они уже давно стали чужими. Быть может, первые год-полтора, когда еще учились в Университете, это не так резко бросалось в глаза, и им и в самом деле было хорошо вместе, а вот потом…
«Вечно у тебя все не как у людей!»
И вовсе не потому, что он, скажем, слишком уж пропадал на работе, что на семью не оставалось времени, нет. Просто чем дальше, тем чаще получалось так, что Вале было просто безразлично то, чем жил он. А ведь и в самом деле: за последние два года она ни разу не поинтересовалась его результатами, статьями, которые выходили одна за другой в самых престижных журналах. Даже его поездки на конференцию волновали ее только тем, какие подарки он мог привезти из-за границы.
«И о чем ты только думаешь, ботаник несчастный!»
А уж если говорить, положа руку на сердце, то и его совершенно не беспокоили ее заботы, подковерные игры на фирме или повышение материального статуса которой-нибудь из подруг, удачно вышедшей замуж за толкового бизнесмена, а не за такого, как он, бессребреника от науки.
Саша дожевал пельмени, сунул тарелку в мойку – может помыть? Или ну ее? – заварил крепкого чаю и принялся просматривать гранки статей.

* * *
- Хорош! Ах, хоррррош! – шеф с явным удовольствием просматривал запись, на которой худенький белобрысый парнишка втолковывал окружающим степень сходимости функции при названных им граничных условиях. – Великолепный экземпляр. Аделаида, ты – просто молодец, что его нашла.
- Я так полагаю, Алан, будем брать? – буднично бросил как всегда сдержанный Маркус.
- Несомненно! – шеф откинулся на спинку стула, запустил ухоженные пальцы в свою густую, соль с перцем, шевелюру.
Аделаида покосилась на Маркуса, а тот в ответ лишь бровью пошевелил: вижу, мол, всерьез заинтересовался. Судя по всему, скучать им в ближайшем будущем не придется.
- Аделаида, каковы основные показатели? – в этот момент Алан больше всего походил на гончую, взявшую след.
- Потенциал – порядка 120 единиц по Лавриневскому, оценочно. При этом коэффициент использования – не более 15 процентов.
- Ого! – шеф заерзал на стуле, даже невозмутимый Маркус тихонько хмыкнул. - А чем он занимается, наш юный гений?
- Математик. Численное моделирование нелинейных процессов. Далее. Коэффициент развития – 18, стрессоустойчивость – порядка 70 по Крамеру. Но это – объективно, сейчас может быть субъективное снижение – от него только что ушла жена.
- Будем работать на месте? – поинтересовался Маркус.
- Боюсь, что нет, - покачал головой Алан. – Жена-то женой, а ведь у него есть еще и друзья, и коллеги. Родители, в конце концов.
- Но в его окружении нет ни одного Другого, - возразила Аделаида. – Даже родители…
- Ну, хоть какие-то приятели, коллеги и одноклассники всегда имеются, - пожал плечами шеф. – И, начнись в его жизни какие-то непонятки, что ему мешает взять бутылку водки и пойти к кому-то из них, поговорить «за жизнь»? Раз, другой, третий? И даже если нынешние 70 субъективно снизились до 50, мы можем не вытянуть, только зря потратим время. И не факт, что вторая попытка вообще удастся, сама понимаешь, чем чревато подобное – сопьется, и все дела.
- Тогда – ловушка?
- Да, Маркус. Нужно будет организовать что-нибудь интересное для него, такое, чтобы и в голову не пришло отказаться. Аделаида, как у него с языками?
- Английский – превосходный, и разговорный, и письменный. Французский – чуть похуже.
-Английский – это хорошо, - протянул шеф и уставился куда-то в пространство перед собой невидящим взглядом. – Лучше был бы немецкий, чем французский, ну да ладно.
- А еще он очень интересуется историей и культурой викингов, а также рунической письменностью, - добавила Аделаида. – Говорят, что память у него просто феноменальная: может цитировать всевозможные легенды и сказания чуть ли не часами.
- Прямо птичка-буривух, - буркнул Маркус.
- Буривух, говоришь? – шеф улыбнулся. – Точно, глаза круглые – что у твоего совенка. Ну, пусть будет Буривух. В таком случае руководителем операции и, естественно, «приманкой» будет Аделаида. А ты, Маркус, будешь ее правой рукой, «темной стороной» и, понятное дело, «загонщиком». Я же постараюсь в ближайшее время организовать саму ловушку.

* * *
Впервые за несколько последних лет Саша чувствовал себя счастливым. Как в детстве, когда радость наполняла каждую минуту существования.
Точнее, быть может, не счастье, а ощущение перманентного щенячьего восторга, от которого хочется прыгать и орать во все горло.
Саша, разумеется, не прыгал и не орал, а вот расплывался в беспричинной улыбке по поводу и без. Впрочем, в этом удивительном городе никто не крутил пальцем у виска, нет. Наоборот, люди начинали улыбаться в ответ.
Все получилось как нельзя лучше.
Когда до него дошла информация о том, что есть возможность поучиться в аспирантуре в Стокгольме, он поначалу только вздохнул – куда уж ему! Даже посылать ничего не хотел поначалу. Потом, правда, поразмыслил и рискнул. Впрочем, риска-то как раз никакого не было. Ну, подумаешь, не взяли бы, делов-то!
К его великому удивлению, взяли!
То ли сыграли роль его статьи, то ли, как, морщась, говорил декан, была какая-то квота для стран бывшего социализма, то ли звезды легли правильно, но факт тот, что в марте у него уже был на руках и паспорт, и билет, и упакованный чемодан.
Так что, совершенно неожиданно для себя, Саша оказался аспирантом (точнее, по-местному, докторантом) Королевского технологического института.
Поначалу его немножко смутило, что лаборатория, в которую он попал, была не в центральном кампусе, само краснокирпичное древнее и суровое здание которого вызывало душевный трепет, а на окраине, даже за пределами Стокгольм-сити. Но получилось даже и лучше, потому что работать ему довелось в местной так называемой силиконовой долине, да и квартиру дали в одной остановке метро от работы.
Поначалу он ходил, чуть ли не рот разинув: огромная башня из стекла, да и остальные здания – словно из фильма о будущем. Потом, конечно, попривык и гораздо больше радовался тому, что совсем рядом – лесок, в котором водятся совершенно непуганые олени и зайцы и в котором так хорошо гулять, когда что-то никак не складывается, не вытанцовывается какое-нибудь уравнение.
И все же больше всего любил Александр выбираться в город. Лес-то лесом, он ничем не отличается от родного, а эти здания в три окошка шириной, эти черные крыши, эти мощеные брусчаткой улицы – это же просто живая история! Поэтому в выходные (ну, не сидеть же одному дома!) он обычно садился в метро и ехал в центр, а там уже бродил часами по старинным изогнутым улочкам, каждый раз открывая для себя что-то новое.
Он уже начал ходить на курсы шведского языка для иностранцев, мечтая со временем в подлинниках прочитать свои любимые сказания и легенды, а пока «пробовал на вкус» названия улиц, примерял на себя интонации и мелодику чужого языка. Да и вообще, думалось ему там хорошо, зачастую решения приходили как бы сами собой.
Вот и сегодня, задумавшись о том, как можно упростить уравнение диффузии в заданных граничных условиях и скользя расслабленным взглядом по старинным фасадам, он вдруг наткнулся на что-то, мгновенно сбившее его с мысли. Саша остановился и просто глазам не поверил: огромными, почти метровыми оранжевыми буквами на грязноватом витринном стекле было выведено: «Жизнь – ловушка». По-русски. Рядом были написаны какие-то два имени и фамилии, но их Саша не запомнил. Что это было такое, к чему эта надпись, он никак не мог понять, тем более, что рядом с этими витринами, за стеклами которых ничего не просматривалось, даже дверей никаких не было. То есть была одна, да, железная такая, только она проржавела насквозь, и, судя по пробившейся сквозь булыжники травке, ее уже несколько лет не открывали.
Жизнь – ловушка.
Почему-то испортилось настроение. Да и умная мысль по поводу уравнения удалилась совершенно по-английски.
Саша зашел в первое попавшееся кафе, заказал кофе-лате и кусочек торта.
Из окна открывался замечательный вид на Седермальм и пристань, с которой готовился отчалить громадный викинговский паром. Тут и там сновали кораблики поменьше и катерки, беленькие, нарядные.
Странно, подумал Саша, почему-то в Стокгольме если и пахнет морем, то только у самой воды. А пару кварталов отойдешь, и уже нет никакого запаха. Зато можно встретить что-нибудь другое.
Например, сообщение о том, что жизнь-ловушка.
И все же кофе был замечательный, а потому настроение тоже улучшилось, даже удалось поймать какой-то обрывок идеи насчет уравнения, но она, идея, почему-то не захотела развиваться дальше, а плавно перетекла на более общие вопросы, на лабораторию и коллег.
Точнее, на одну из них, стройную блондинку Анну.
Александр так пока и не разобрался, откуда она. Может быть, и шведка, здесь и в самом деле очень много блондинок. А может, и такая же приезжая, как он. Имя-то интернациональное. Во всяком случае, по-английски девушка говорила безукоризненно, а кроме этого да еще того, что она занимается какими-то расчетами для компьютерных сетей, он ничего о ней и не знал.
Наверное, если бы он жил в Лаписе, в студенческом городке, где обитало большинство докторантов, ему было бы проще. Сразу бы нашел себе если не друзей, то товарищей, приятелей. Может, и из земляков кого бы встретил, и уж те бы рассказали, кто есть кто. А так… Ну, в самом деле, не будешь же вот так вот лезть с вопросами к малознакомому человеку?
Саша вышел из кафе, полюбовался наливающимся синевой вечерним небом и многочисленными огоньками на мачтах кораблей, глубоко вдохнул – надо же запастись морским воздухом – и неторопливо побрел к станции метро. Хотел было обдумать свое капризное уравнение, но, как ни старался, все мысли крутились вокруг Анны.
Где она живет? Замужем?
А любит ли она гулять вечерами по набережной? Пьет ли кофе? Впрочем, на этот вопрос он мог ответить утвердительно – сколько раз видел ее в кафетерии на работе. Но сколько вопросов так и остались без ответов!
Жизнь-ловушка.
Ловушка из вопросов. Находишь ответ на один – и тут же возникает куча новых.

* * *
ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 12546\82а
Аделаида - Алану.
Локализация прошла успешно. В процессе подготовки и реализации непредвиденных осложнений не возникло.
Эмоциональное и физическое состояние объекта «Буривух» в пределах нормы, первичная эйфория стабилизирована.
Стадию адаптации можно считать завершенной.

ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 12547\38в
Алан – группе «Буривух»
Быстрее, чем ожидалось. Молодцы!
Приступайте к стадии раскачивания.
Аделаиде. Немедленно начинай стимуляцию. И не забудь об обратной связи – необходим постоянный мониторинг реакций Буривуха.
Маркусу. Через неделю активизируй силовое давление.

* * *
Дни текли за днями, и все как-то само собой сложилось, жизнь вошла в некое привычное русло: работа, дом, прогулки.
То есть все было совсем не так, как там, дома, и в то же время у него, у Саши, уже выработался свой уклад, появились местные привычки. Уже не удивляло метро, которое ходило по расписанию, казалось, так и должно быть. Уже улеглись первые восторги по поводу лабораторий, оснащенных по последнему слову науки – ведь и в них работают самые обычные люди, и результаты в большей степени зависят от них, чем от оборудования.
По-прежнему ему было немного одиноко. Хотя, если совсем уж честно, особенно близких друзей у него никогда не было – так, приятели. Поболтать, выпить пива, да и все. Когда-то, еще в самой ранней молодости, он пытался делиться своими мыслями и переживаниями с теми, кого считал друзьями, но… В лучшем случае он получал в ответ простое непонимание, а в худшем – насмешки, косые взгляды, репутацию парня «немножко с приветом». Не так-то просто быть не таким, как все. Другим. Белой вороной. Но, как оказалось, можно вполне сносно существовать, не демонстрируя всем подряд, по поводу и без, свои белые перья. Можно даже прослыть нормальным парнем, отпуская в компании беззлобные шуточки и болтая о рыбалке или хоккее, оставаясь, по сути, в одиночестве.
Так что и в этом ничего нового для него не было. И его вовсе не тяготила невозможность кому-то рассказать о странных вещах, которые стали с ним твориться в последнее время, нет. Он уже давно привык справляться со всем сам. Ну, разве что немного угнетал тот факт, что здесь нельзя было просто так взять и зайти к кому-то в гости, на чашку чая.
Между прочим, события и в самом деле происходили непонятные. Все началось с того, что он, словно в детстве, снова стал летать во сне. Неужели расти начал? Да нет, купленные год назад брюки не стали короче.
А сны становились все красочнее и удивительнее. Как ни старался, Александр никак не мог запомнить подробностей, но почему-то утром оставалось ощущение каких-то странных, новых и неведомых, знаний и умений.
Может быть, поэтому, а, может, по какой другой причине просто фантастически здорово стала работать голова. Те задачи, над которыми он прежде бился месяцами, решались легко и красиво. Если так и дальше пойдет, думал он, то на подготовку диссертации ему потребуется не положенные пять лет, а гораздо меньше времени. И на шведский останется, и на изучение рун – эх, здорово было бы!
Даже чувствовал он себя значительно лучше. Откуда-то брались силы, тело стало легким и послушным. Наверное, это все из-за хорошей экологии и чистых продуктов, думал он. Никогда раньше Саша не занимался спортом, а если говорить совсем уж точно, редко поднимал что-то тяжелее ложки, а тут вдруг у него появилось непреодолимое желание бегать. И каждый вечер, благо темнело все позже и позже, он, не переставая удивляться самому себе, обувал кроссовки и отправлялся в лес на пробежку. А уж когда ребята из лаборатории затащили его как-то в спортзал, чтобы поиграть в настольный теннис, он думал, что совсем опозорится – ведь ракетку он держал в руках в последний раз классе в пятом, в пионерлагере. А получилось наоборот – к собственному изумлению, выиграл несколько партий. Причем обставил тех коллег, которые считались в некотором роде местными корифеями. Ну надо же, а?
Особенно приятно было то, что вместе со всеми в зале была и Анна. И на какое-то мгновение ему даже показалось, что в ее холодно-голубых, льдистых глазах мелькнуло что-то теплое. Ну, не восхищение, конечно же, до этого ему далеко, но, похоже, проскочила искорка какой-то симпатии к нему, заинтересованности, что ли.
И именно тогда ему вдруг, ни с того, ни с сего, пришло в голову, что Анне подошел бы черный цвет волос.
С чего – он и сам понять не мог. Даже потом нарочно украдкой ее рассматривал. Нет, волосы явно естественного цвета, и кожа светлая, как всегда бывает у блондинок, да и глаза. И с какого перепугу ему дался этот черный цвет?
И все же с того момента он почему-то все чаще представлял себе Анну черноволосой. Прямо наваждение какое-то!
Впрочем, странности на этом не закончились.
Как-то раз во время очередной прогулки Александр едва не угодил под машину. Само по себе это было уже странно, потому что водители в Стокгольме, как правило, очень аккуратные, всегда пропускают пешеходов, не то, что дома, а этот мчался, как сумасшедший. Но еще более удивительным было то, что он, Саша, успел выскочить из-под колес каким-то непостижимым образом. Машины и след простыл, только мелькнула перед глазами хмурая физиономия водителя с тяжелой нижней челюстью, а он все стоял и пялился на эти три метра асфальта, которые преодолел одним прыжком.
Да уж!
Правда, через некоторое время он подзабыл об этом непонятном эпизоде, потому что пришло новое оборудование, и сразу столько всего навалилось вокруг – только успевай поворачиваться. Даже занятия шведским пришлось забросить.
Вообще-то вся суета непосредственно его не касалась – что ему, математику, все эти спектрофотометры и анализаторы? Ему – компьютер помощнее да стопка бумаги, вот и все его оборудование. Но ведь не мог же он сиднем сидеть за столом, когда все коллеги, в том числе и его непосредственный шеф Свен, таскали неподъемные ящики, разматывали бухты кабелей. Даже хрупкая Анна сновала туда-сюда с какими-то коробочками.
Почему этот огромный контейнер, забитый до самого верха всяким наукообразным железом, вдруг стал падать, не понял ни он сам, ни остальные. Но факт тот, что, в очередной раз любуясь исподтишка точеным профилем девушки, он вдруг краем глаза уловил какое-то движение. И – похолодел: ящик весом в несколько центнеров наклонялся как раз в сторону ничего не подозревающей Анны, которая пыталась половчее прихватить свою ношу.
Дальше все было как в замедленной съемке. Саша и сам не понимал, что он делает и зачем, просто ноги вдруг рванули к злополучному ящику, руки уперлись в желтую картонную поверхность, останавливая неминуемое. Уже потом, спустя месяц или год, Анна медленно обернулась, ее глаза расширились от ужаса, и она беззвучно прокричала что-то. Уже потом руки и плечи коллег оказались рядом, а ящик медленно и неохотно качнулся обратно.
В себя Саша пришел, сидя на полу и тщетно пытаясь унять дрожь в коленях.
Сколько времени занял этот эпизод, чуть было не ставший трагическим, Александр так и не понял. По словам коллег, все произошло в доли секунды. И именно те доли секунды, когда он держал ящик в одиночку, спасли жизнь Анны.
И все это тоже можно было бы забыть, если бы в те длинные для него и короткие для остальных мгновения, когда он одновременно четко видел надорванную наклейку на ящике, куски шпагата на полу коридора позади себя, царапину на стене и слегка перекосившийся плафон лампы на потолке, перед его взглядом не мелькнуло лицо давешнего водителя, едва не сбившего его на улице.
Странно, очень странно. Тем более, что этот человек и близко не походил ни на кого из сотрудников лаборатории.
А потом вообще все пошло наперекосяк.
То есть он работал, как раньше, и даже все у него получалось, значительно лучше получалось, чем когда-то дома, но во всем остальном, что не касалось работы, с ним то и дело происходили какие-то неприятности: то проводку замкнет, то кран с горячей водой сорвется, то банановая кожура на лестнице дожидается аккурат его прихода. И так далее, и тому подобное.
Самое удивительное, что все эти происшествия не нанесли ему никаких увечий, если не считать морального ущерба и потраченных нервов. Саша и сам не понимал, как это происходит, но почему-то его рука выключала рубильник раньше, чем он даже успевал осознать, что его может шарахнуть током; он непостижимым образом оказывался в пяти метрах от того места, куда шлепнулся сорванный ветром со стройки лист гипсокартона; ему вдруг резко стало неуютно, и он вышел из уличного кафетерия за несколько секунд до того, как туда врезалась машина, кроша все на своем пути…
И что еще не давало ему покоя, так это лицо того человека, водителя. То и дело оно на какое-то короткое мгновение мелькало где-то рядом: на платформе метро, в магазине, просто на улице. Саша даже точно не был уверен, что видел именно этого человека, рассмотреть хорошенько не удалось ни разу, и все больше склонялся к мысли, что ему просто мерещится. Александр успокаивал себя, как мог, и все же у него появилась странная манера нервно озираться по сторонам. Может, так начинается паранойя?

* * *
ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 15944\93а
Аделаида - Алану.
Стимулирование проходит удачно. Потенциал по Лавриневскому – не менее 150 по уточненным данным. Достигнуто предпороговое состояние. Психологический фон объекта «Буривух» нестабилен.
Запрашиваю начало финальной стадии.

ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 15950\79б
Маркус - Алану.
Силовое давление доведено до максимума. Формирование физиопсихических цепочек происходит быстрее, чем ожидалось. Подтверждаю полную готовность «Буривуха» к финальной стадии.

ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 15951\44в
Алан – группе «Буривух».
О какой финальной стадии может идти речь, если вся операция под угрозой срыва?
Вы что там, с ума посходили?
Устроили аварию с уничтожением магазина и жертвами среди населения!
Маркус, это тебя в первую очередь касается!

ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 15952\79б
Маркус - Алану.
Шеф, не кипятись. Авария – случайный фактор. Пьяный водитель, к нам не имеет ни малейшего отношения. С Буривухом ничего не должно было произойти, я страховал. Но он сам справился.
И вообще, шустрый парнишка. Несколько раз меня засекал, так что теперь мне потребуется помощь.

ПРОЕКТ «БУРИВУХ»
Сообщение 15952\44в
Алан – группе «Буривух».
Добро.
Маркусу. Возьми в помощь Сергея и Влада, готовьте ситуацию.
Аделаиде. Постарайся стабилизировать состояние объекта, веди мониторинг.
Операцию необходимо форсировать.
Буду на месте завтра. Послезавтра ловушка должна захлопнуться.

* * *
День выдался совершенно дурацкий.
Он так устал за неделю, так ждал этих выходных, чтобы, наконец, отдохнуть, погулять, осмыслить все хорошенько. А тут бац – дождь с самого утра, нудный, тоскливый, будто не июнь на дворе, а октябрь.
Какие уж тут прогулки!
Ну, убрался в квартире (и то сказать – давно уже надо было навести порядок в этом свинарнике), пообедал. И что? Тоскливо ждать вечера, пялясь в телевизор?
Но тут природа смилостивилась над Александром, тучи куда-то рассосались, проглянуло солнышко.
В город ехать уже как-то не хотелось, да это можно сделать и завтра, подумал он, а вот прогуляться не мешает. Тем более, ему давно хотелось посмотреть поближе на одно очень странное место.
Если ехать в метро, то примерно на середине пути между Шистой, рядом с которой он как раз работал, и следующей станцией, Халлонбери, находилась пустая необитаемая платформа. Аккурат посреди лесов-лугов. Видимо, собирались там возводить жилой район, станцию построили, а потом что-то изменилось, вот и стоит пустая платформа-призрак, изрисованная граффити.
Он и сам не заметил, как дошлепал до неиспользуемой станции.
Отсюда, с обратной стороны, она казалась еще более заброшенной и чуждой. Быть может, в особенности по сравнению с цветущим лугом, гудящим пчелами и кузнечиками. Серые облезлые бетонные стены торчали, как оставшиеся с войны укрепления. На покрытой лужами платформе валялись бумажки, прошлогодние листья и прочий мусор.
А еще… А еще его не оставляло ощущение какой-то скрытой опасности – будто кто-то в спину смотрит.
Саша обернулся, внимательно осмотрелся. Точно, паранойя, подумал он. Ну, какая, скажите на милость, может таиться опасность на забытой, никем, кроме таких ненормальных, как он сам, не посещаемой платформе? Где тут можно спрятаться, если все просматривается вдоль и поперек?
Ругая себя за мнительность, он нарочно подошел к самому краю, уставился на блестевшие внизу рельсы. Ага, сейчас вылезет во-он из той дыры гигантский инопланетный червяк, притаившийся здесь специально только для того, чтобы сожрать глупого зазевавшегося докторанта!
Червяк, разумеется, не вылез, вместо этого показались фары приближающегося поезда. И в этот же момент вынырнул поезд с противоположной стороны платформы, хорошенько пнув Сашу воздушным потоком. Пытаясь сохранить равновесие, он перенес вес на левую ногу, с ужасом почувствовал, как под ней отваливается кусок старого бетона, и оказался внизу, в колее.
Снова, как и раньше, время будто затормозило свой ход. Он отчетливо видел две слепящих фары поезда, белые буквы «SL» на голубом фоне, испуганное лицо женщины-машиниста. На самом деле, высота платформы вряд ли превышала метр, взобраться на нее – секундное дело, но, как отстраненно подумал сам Александр, у него попросту НЕ БЫЛО этой секунды.
Он как бы смотрел на себя со стороны, не переставая удивляться происходящему. Страха не было, отчаяния – тоже. Было дикое, сверхъестественное желание жить. А еще – совсем, до отвращения не хотелось оказаться проигравшим…

* * *
Сначала вернулись звуки: пение птиц, неумолчный стрекот кузнечиков. И еще чей-то незнакомый голос:
- Ну, как он?
- В порядке, только истощен слишком, - ответил другой, как будто слышанный раньше.
- Это – ничего, это мы сейчас, подкачаем его, и будет, как новенький.
Ну, новенький – не новенький, а глаза открыть Саша смог.
И первой, кого он увидел, была Анна. Не та, обычная Анна, на которую он тайком засматривался на работе, а другая. С длинными черными волосами. Такая, какой он видел ее в своих мечтах.
- Аня? – прошептал он.
- Тихо, мой хороший, тихо, - ее тонкие пальцы гладили его по волосам, и почему-то от этого становилось удивительно хорошо и спокойно.
- Ну, здравствуй, Александр, - снова раздался первый голос.
Невероятным, просто титаническим усилием Саша повернул голову и увидел породистого мужчину с заметной проседью в черных волосах.
- Добро пожаловать в новую жизнь, - улыбнулся тот. – Ну, как, уже получше?
Саша машинально кивнул, и только тут до него дошло, что собеседник разговаривал с ним, не открывая рта. Он в ужасе обернулся в сторону Анны.
- Ничего страшного, - сказала она, успокаивающе улыбаясь, именно сказала, пусть и едва слышно, но шевеля губами. – Скоро и сам привыкнешь.
К чему «привыкнешь»?
Где я? Кто они все, в том числе и Анна?
Да кто я сам, в конце-то концов?!!
- Да погоди ты, не все сразу, - снова улыбнулся седоватый. – Ишь ты, точно, шустрый. Правильно Маркус говорил. А, кстати, вот и он вместе с ребятами.
Саша перевел взгляд на подошедших и обмер: одним из них был тот самый тип, который сначала едва не сбил его машиной, а потом все время маячил где-то рядом. Два других амбала были ему незнакомы.
Или не тот?
Выражение лица было совсем другим: не угрюмое, а спокойно-добродушное.
- Здорово, крестничек! – расплылся в улыбке подошедший.
Да что же такое происходит?
- Ну, что ж, - по-прежнему, не открывая рта, произнес седой. – Благодаря Аделаиде – да, мой друг, твоего доброго ангела зовут Аделаида, и ее светлые волосы были всего лишь камуфляжем – ты уже немножко пришел в себя, но можешь запросто помереть, разорванный изнутри десятками и сотнями вопросов, так?
Саша только кивнул.
- Ты уж прости, но я буду изъясняться без помощи звуковой речи. Тебе – все равно, ты прекрасно меня понимаешь, а мне проще. Отвык уже. Ну, как, например, ты – ручкой по бумаге, небось, давно уже не пишешь?
У Александра даже хватило сил на то, чтобы улыбнуться.
- Итак, по порядку. Кто мы такие и что с тобой произошло. Первое: мы – люди. Не выходцы из преисподней и не ангелы, не маги и не инопланетяне. Такие же люди, как ты. Почти такие же, как все остальные.
- Почти? – переспросил Саша. К своему полному удивлению, тоже, не раскрывая рта.
- Именно, - седой кивнул. – Мы просто Другие. Ты, кстати – тоже.
- Как это – другой? Почему? – пролепетал он, подспудно уже чувствуя ответ.
- Да, да. Ты все правильно понимаешь, - он сдержанно улыбнулся. – Видишь ли, с самого детства каждый из нас был немножко не таким, как все. Странным. Необычным. Чуть более талантливым. А все дело в том, что у любого из наших были некие предпосылки, некие латентные способности, которые впоследствии удалось развить. Точнее даже – только одна, способность к активизации третьей сигнальной, то, чем Другой отличается от обычного человека. Но из нее вытекает целый набор прочих талантов. Телепатия – один из них, не особенно важный, но приятный пустячок. Есть и еще, ты позже о них узнаешь больше. К сожалению, пробуждение третьей сигнальной возможно только в состоянии сильнейшего стресса, поэтому, уж прости, мы подвергли тебя всем этим испытаниям.
- И все же, Алан, ситуация с падением ящика была не совсем спланированной, - вмешалась Анна-Аделаида, и Саша вдруг как-то внутри себя ощутил удивительно приятную волну теплой благодарности.
- Ну, без накладок не обходится, - пожал плечами Алан.
- И что – теперь? – ошалело спросил Александр.
- А теперь тебе придется учиться, - шеф запустил пальцы в шевелюру. – Новое мировосприятие у тебя уже включилось, так что все пойдет быстрее и проще. У нас есть свои методики, так что будешь поглощать информацию, осваивать новые знания и навыки.
- К-какие навыки?
- Разные. Языки, например. Или умение летать – ну, левитировать. Впрочем, это-то ты как раз освоил самостоятельно, так сиганул из-под поезда вверх, что любо-дорого посмотреть было, а бедному Маркусу пришлось аж до Шисты ехать, приводить в порядок нервы дамы-машиниста.
Все заулыбались, а Саша почувствовал, будто где-то внутри него рассыпались яркие, веселые искорки.
- А еще научишься быть здоровым и жить долго, - продолжал Алан.
- То есть – бессмертным? – насторожился Саша.
- Нет, зачем. Просто научишься понимать свой организм и сам будешь его регулировать и регенерировать, а поэтому перестанешь болеть. Раз и навсегда. Ну и, само собой, проживешь гораздо дольше, чем обычный человек. Когда-нибудь, конечно же, умрешь. Когда почувствуешь, что сделал, все, что смог, что устал, что больше ничего не интересно. Когда-нибудь, очень нескоро, в тусклый ноябрьский слякотный вечер, не так ли?
- И что я должен буду за это делать? – ошарашено произнес Александр. – Ну, я понял: учиться, осваивать, быть здоровым… А дальше, а потом? За это ведь надо платить?
- Да, платить, - хмыкнул Алан, и все пространство снова наполнили прозрачные искорки. – И очень большую цену.
Он сделал эффектную паузу и продолжил:
- Ты будешь просто жить и работать, делать то, что тебе нравится и то, что ты умеешь. Надоест тебе математика – возьмешься за что-нибудь другое. Да хоть за свои драгоценные руны и предания. Я вот, например, был довольно известным биологом, лет 50-70 назад, а сейчас с удовольствием разыскиваю новичков вроде тебя.
- Так а… А сколько же лет вам сейчас? – непослушными губами пробормотал Саша и непроизвольно покосился в сторону Анны, то есть Аделаиды.
- Сто тридцать восемь, - Алан откровенно веселился. – Но ты не тушуйся, Аделаида все-таки немножко помоложе, чем я.
- Алан! – глаза девушки метали молнии.
- Между прочим, некоторые сотрудники, не указывая пальцем, грубо нарушили служебный устав, воспылав личными симпатиями к объекту разработки! – Алан взглянул на Сашу, который, казалось, стал еще зеленее, чем сразу же после своего невероятного прыжка из-под поезда. – Да ладно, не обращай внимания. Мои слова далеко не всегда стоит воспринимать серьезно. А Адели я просто выговариваю по-родственному, имею такое право, не так ли, праправнучка?
- Ты забыл еще одно «пра», - она укоризненно посмотрела на шефа.
Алан вдруг стал серьезным:
- Так что теперь ты – один из нас. Другой. Человек, которому открыты все дороги. И, самое главное, ты уже никогда больше не будешь одинок.
Александр посмотрел в льдистые, но какие-то удивительно теплые глаза Аделаиды и понял, что да, прав Алан – он больше не будет одинок.
Никогда!