Служба в армии это чистый кайф.

Госпиталь.

Это только в кино так бывает: загорается красная лампа, завывает сирена, солдаты подрываются из кроватей, на ходу хватают автоматы из каких то ячеек в стене и бегут воевать.

На самом деле об учебной тревоге все знают минимум за день. Офицеров, которые на момент тревоги находятся не в казарме, должны оповещать назначенные солдаты. Солдаты должны бежать в городок, стучаться в дверь квартиры и оповещать заспанного офицера, что, дескать, тревога, надлежит явится в расположение части. Очевидно, что назначенные курьеры никуда не бегают, так как офицеры заранее знают о тревоге и сами приходят в казарму к назначенному времени.

В учебке нам, заебанным борьбой со снегом, тревоги старались устраивать после завтрака, во время, отведенное для занятий. В боевом полку учебная тревога объявлялась раза два за весь срок моей службы.

За полчаса до тревоги солдат будят (если тревога ночью или утром), дают одеться, строят и под роспись в оружейной комнате выдают оружие. Ответственный за выдачу один человек - у нас был ефрейтор Мелкий. Патроны при тревоге мне ни разу не выдавали.

В час ИКС у дневального на тумбочке звонит телефон внутренней связи, он недолго слушает, говорит: "Принял дневальный такой-то", кладет и буднично орет на всю располагу: "Рота, подьем! Учебная тревога".

Одетые и вооруженные бойцы неторопливо строятся и выходят на плац для построения.

В этот раз тревога тоже ожидалась после завтрака. Меня после подьема кумарило не по детски - видимо сказывалась общая заебанность - в голове туман, звуки как будто под водой. Видимо, температура. Быстрый завтрак не помог - было так же херово. Противогазы и ОЗК уже были разобраны, бойцы помогали друг другу одевать их поверх бушлатов. Находится в бушлате в казарме было невыносимо, очередь в оружейку продвигалась не быстро. Мелкий, выдававший АКС-74У, из-за небольшого мозга не мог действовать быстро, отчего злился все сильнее.

Когда дошла моя очередь, я получил автомат, и расписался в тетрадке напротив чужой фамилии. Тут Мелкий среагировал быстро. Ебнул пыром мне в голень. Потом зарядил в фанеру, но бушлат сделал удар несильным.

С автоматом я дошел до комнаты отдыха и сел за стол. В голове всё поплыло.

Один из сержантов, видимо, что-то понял, потрогал лоб и спросил: "До госпиталя дойдешь?"

- "А где он?"

- Идешь за казарму саперов, там дырка в заборе, в городок ведет одна тропинка, там мимо штаба дивизии и справа увидишь трехэтажное здание. Я позвоню и предупрежу, что ты идешь. Только патрулям не попадись, а то на губу залетишь, за самоволку."

Я сдал автомат и двинул в госпиталь. Помню только, что кровать в палате была у окна.

"Температура сорок один и два" - прозвучало с небес. Больше ничего не помню.

Очнулся через двое суток. Видимо, захотелось жрать.

В инфекционном отделении кроме меня был еще один дедушка из саперной роты.

По местному распорядку, вечернюю раздачу должен был делать кто-то из больных.

Я пока не вставал, поэтому дедушка надевал белый колпак и фартук, и наливал мне чай в стакан. Масло и печенька прилагались.

"Если расскажешь кому в роте, что я тут шнырем - летать будешь до распределения" - пообещал мне сапер Саня. В дальнейшем оказалось, что на гражданке он был машинистом тепловоза.

Я начал ходить. Кроме меня поступило еще несколько человек.

Поступил еще один сапер, Андрюха. Ездил в Чечню, но не воевал особо. Патрулировал дороги на предмет закладок. С Саней они были с одного призыва и с одной роты, поэтому когда пришла стодневка, масло отдавали мне. Мне было похуй на условности, все время хотелось жрать. Поэтому две дополнительные шайбы масла мне были в радость.

Еще был какой то чуваш Женя, который полгода обитал в госпитале. Вроде из хирургии перевели. Вместе с Андрюхой ездил в Чечню, громко кричал, что боевые ему недоначислили. На них он собирался купить квартиру у себя дома. Родственники также ждали денег с нетерпением, поэтому приезжали часто. После Чечни он из саперной роты как-то сдернул на седьмую площадку (ремонтный полк), откуда закосил в дивизионный госпиталь. Там и гасился от службы. До дембеля ему оставалось немного, и все его помыслы были о том, как отсидеться до него в госпитале.

Андрюха рассказал потом, что Женя всю чеченскую командировку тоже гасился. В столовой.

Будни в госпитале проходили уныло - после завтрака выводили погулять во дворик, поколоть лед. По сравнению с размерами плаца в учебке это был невинный детский аттракцион.

Можно было брать книги в библиотеке. Можно было хранить печенье в тумбочке. Можно было мыться каждый день ТЕПЛОЙ водой. А самое главное - можно было спать. Можно было спать ДНЕМ. Днем, на кровати, можно было спать.

Главврач отделения, как то узнала, что я немного писал плакаты, начала приносить тазики и кастрюли. Моей задачей было их подписывать: "Для инвентаря" "Р-Р хлор 10 %" и так далее.

Вскоре потянулись тазики врачи из других отделений.

Главврач как-то вызвала и предложила остаться в госпитале до конца службы. Продолжать подписывать тазики.

В жизни солдата, такой закос считался унизительным, поэтому я отказался. Женя, узнав об этом,охуел. Пошел к главврачу просить, чтобы оставили его. Ни хрена, выписали и отправили обратно в полк. Больше я его не видел. Андрюху и Санька я потом часто встречал в столовой. Было необычно, что дедушки здороваются с душарой.

Весна шла широкими шагами. Учебка подходила к концу.

2 июня пошел снег. 3 июня меня выписали. До 9 июня я спал по 4 часа. Завтрак, обед и ужин. В перерывах между ними 4 часа поспать. Остальное время - снег, снег, снег.

10 июня учебка заканчивалась, нас раскидывали по полкам. 9 июня в холодной кладовке мы сломали ВСЕ лопаты и скребки.

МАТЕРИАЛ ПОДГОТОВЛЕН КАНАЛОМ - УТИНЫЕ ИСТОРИИ

Свои истории можете присылать сюда @storytell_bot или https://t.me/storytell_bot